— Нет, так решительно не пойдёт, — заявил он уже в магомобиле, — отец потом меня съест с потрохами: невеста Дубового клана и без подобающих драгоценностей. Вот, держите. Это турмалины. Надевайте, надевайте. Мне полагается делать вам подарки согласно нашему статусу.

Рика хотела было напомнить, что статус их более, чем сомнителен, но украшения оказались просто чудесными, к тому же не хотелось подводить Вила под очередную выволочку отца, поэтому она надела изящные серёжки в виде небольших розовых желудей, оправленных в серебро, кулон и браслет. Завершением комплекта было кольцо, выточенное из целого куска турмалина — розовое и нежное.

— Надеюсь, нам не придётся пробыть на приёме до конца, — словно бы сам с собой говорил коррехидор.

— Вы же любите балы, — сказала Рика, — чем приём не бал? Даже танцы предполагаются.

— Разница огромна, — последовал ответ, — на бал люди приходят, чтобы развлекаться, отдыхать, вывозят молодых незамужних дочерей, дабы они могли обрести потенциальных женихов. На приёме же заводят полезные знакомства, ведут закулисные переговоры, заключают сделки и союзы. Словом, приём — это продолжение работы и политики. Сие скучно и обременительно. Полно людей, половина которых друг друга на дух не переносит, при этом они улыбаются и любезничают друг с другом. Другая же половина ищет повода войти в контакт с кем-то полезным. Они ходят с деланым безразличием, но пристальным взглядом охотника. Танцы никому не нужны, они, как правило, не особо продолжительны и весьма скомканы. Молодёжи мало, а те, кто есть, одержимы либо деньгами, либо карьероц. Какие из них танцоры!

— Надеюсь, вы преувеличиваете, и всё окажется не столь уж печально.

— Посмотрим.

Особняк Бартоломео Харады оказался большим, недавно отстроенным в стиле набирающего популярность модного минимализма. Никаких излишеств, никаких украшений, один лишь континентальный шик и удобства. Сам виновник торжества облачился в отлично сшитый серый костюм-тройку, чем резко контрастировал с представителями древесных кланов, одетых в лучших традициях королевства. Харада оказался приятным, улыбчивым брюнетом со слегка вьющимися волосами и выдающимся носом. Его сопровождала молодая женщина, Рике подумалось, что она почти ровесница госпожи Харады, которая, напротив, носила артанское.

— Рад, очень рад, господин Окку, — поприветствовал хозяин новоприбывших после того, как дворецкий пафосно объявил о прибытии графа Окку и невесты Дубового клана мистрис Эрики Таками, — наслышан, и восхищён. Ваша работа куда интереснее моей. Я смолоду зачитывался детективами и прямо-таки завидую! Моя супруга, То́мо, — симпатичная женщина с волосами цвета спелого каштана и светлыми глазами поклонилась.

Вил произнёс нечто приличествующее случаю, и они пошли дальше. В целом происходящее отдалённо напоминало начало бала в охотничьем замке его величества Каэдо́но: прибывали гости, их встречали, обносили напитками и лёгкими закусками. Гости разбивались на группы по интересам, кому-то удавалось присесть на банкетку, но большинство просто либо стояло, либо медленно фланировало от группы к группе.

— Вил, дружище! — послышался оклик, и Рика обернулась. К ним спешил мужчина, показавшийся ей смутно знакомым, хотя девушка была абсолютно уверена, что никогда прежде не встречалась с этим живым человеком, буйные кудри которого как могли протестовали против укладывания в причёску.

Очень скоро загадка разрешилась. Окликнул коррехидора столь фамильярным образом его дядя Джейк — младший брат леди Мирай. И именно у леди Мирай были такие же каштановые волосы и серые глаза. Только у матери Вилохэда глаза были холодными, а лицо с прекрасной белой кожей — бесстрастным, а вот у её младшего брата глаза искрились весельем, а знакомые черты Берёзового клана — короткий прямой нос, чуть впалые щёки и волевой подбородок, были весьма подвижны и выражали всякую эмоцию хозяина.

— Так старина Гевин притащил сюда тебя? — увесистый хлопок по плечу, — но я рад. Не пересекался с тобой с Артанского нового года. Как дела? — и, не дожидаясь ответа, продолжал, — а эта прелестница и есть новая невеста Дубового клана? Представь меня даме, а то я чувствую себя не в своей тарелке!

Рике показалось, что навряд ли сыщется в подлунном мире такая тарелка, чтобы её новый знакомый почувствовал бы себя в ней дискомфортно. Однако ж представление состоялось. Дядя Джейк наговорил чародейке всяческих комплиментов, приложился к ручке и продолжил вываливать на племянника горы информации.

— Я тут, Вильчик, некоторым образом, по обязанности. Ты помнишь моего лучшего друга Сю́ро Са́нди? — Вил кивнул, — так вот, хозяйка приёма — его младшая сестра Томо. Она урождённая Сюро. Положение, так сказать, обязывает моего друга поддержать малютку Томо на её первом таком большом приёме в новом доме, а я уж поддерживаю друга, — дядя Джейк расхохотался своему невольному каламбуру, — политика, сделки, всё это вне моих интересов. Как только удастся выцепить Санди, сразу вас познакомлю.

— Его сиятельство герцог Окку, — с должным почтением провозгласил дворецкий, исполняющий роль мажордома.

Рика обернулась и увидела отца Вила в парадном облачении главы Дубового клана. Харада и его жена тепло поприветствовали почётного гостя, тот прошёл в зал.

— Поздно, ретироваться поздно, — сокрушённо прошептал дядя Джейк, — бдительное око Гевина уже узрело меня. Придётся переварить порцию недовольства со стороны многоуважаемого зятя Берёзового клана. Видите ли, Эрика, как к невесте любимейшего своего племянника я стану обращаться к вам без церемоний, Гевин полагает меня человеком никчёмным, я не почитаем им, поскольку а — не женат, б — уважаю карточную игру, и в данном искусстве достиг немалых успехов, в — люблю хорошую компанию и хорошую выпивку, а также предаюсь лености, избегая военной и статской службы. Из-за всех этих моих достоинств отец Вилли всегда препятствовал нашей с ним дружбе, — он смолк на полуслове, поскольку сэр Гевин решительным шагом направлялся в их сторону.

— Леди Эрика, Вил, — коротко поклонился герцог, когда подошёл, — вы молодцы, не опоздали. Джейк, а что позабыл ТЫ на сугубо деловом приёме? Тут не будут метать банк и не пригласят красоток из квартала красных фонарей, дабы развеять твою скуку,

— Я тоже сердечно рад видеть тебя, Гев, — поклонился в ответ Джейк, — как здоровье Мирай? Она ещё не решила окончательно оставить твоё Оккунарское захолустье и перебреться в столицу, где прошли её детство и юность?

— Твоей сестре, в отличие от тебя, прекрасно известны такие слова, как «долг», «клан», «семья». Ей даже в голову не может прийти назвать Оккунари захолустьем. Ведь это её дом.

— Да, да, Гев, ты, как всегда, серьёзен и преисполнен истинного достоинства древесно-рождённого лорда. Боги сыграли злую шутку с моим семейством: все достоинства и серьёзность достались моей дорогой сестре, а вот такие качества, как безудержная весёлость, бесшабашность и рисковость выпали на мою долю.

— И, как погляжу, ты вполне сим доволен.

— Не жалуюсь, Гев, не жалуюсь. Считаю, что сетовать на решения богов — только гневить их. Они ведь могут и лишить тебя тех малостей, коими одарили. Я же о своих малостях пекусь весьма ревностно и дорожу всеми качествами своей личности. Однако ж, я наблюдаю некое скрытое недовольство своим присутствием, посему откланяюсь.

— Раздражающий тип, — пробормотал ему вслед сэр Гевин, — просто в голове не укладывается, что он и моя драгоценная Мирай — родные брат и сестра. Как тебе хозяин дома?

— О хозяине сказать что-то определённое затрудняюсь, поскольку кроме дежурного приветствия с напускной радостью по поводу прихода совершенно ему незнакомых людей я не видел. А вот дом — совершеннейший шедевр, великолепная манифестация обретённого высокого положения для поднявшегося из черни человека. Видимо, древесно-рождённую супругу не допустили к выбору обстановки и штор. Они просто чудовищны.

Рика в душе согласилась с коррехидором. Слишком кричаще, слишком роскошно, слишком напоказ. Режет глаза обилие красного цвета. Дорогие акварели прошлого столетия соседствовали на стенах с современной мазнёй из кубиков, кружочков, и иных невообразимых форм, в которой каждый зритель волен был увидеть всё, что угодно: от женского естества до зарождения вселенной.