– Но мы и на самом деле друзья, – ответил он тихо.

– Но кто же, как не ты, привел этих негодяев в мой дом? Они избили моего мужа и чуть не сожгли Фрэнка!

– Если ты дашь мне возможность объяснить…

– Объяснения ничего не изменят. Ты уже сделал то, что сделал.

– Поверь, с той самой ночи я отстранился от деятельности Клана. Ты можешь мне не верить, но многие из нас уже устали от безобразий, которые устраивает Тэннисон.

Саммер недоверчиво покачала головой и вновь пошла по лестнице. Шон двинулся за ней.

В обеденном зале было полно народу, люди ждали своей очереди, потому что все столы были заняты. В основном здесь были семейные пары. Саммер печально посмотрела на них.

– Буду польщен, если ты согласишься поужинать вместе со мной, – прошептал ей Шон через плечо. – У меня заказан столик.

Девушка повернулась к нему и резко начала:

– Шон 0'Коннелл, даже если бы ты был последним человеком, оставшимся на земле…

– Ты голодна? – прервал он ее. – Разве нет? Поверь, раньше полуночи ты не пробьешься к столу. – Появившийся официант выкрикнул имя Шона. Не дожидаясь ответа Саммер, он взял ее под руку и подвел к столу, приятно улыбаясь и галантно отодвигая стул. Шон был гладко выбрит и со вкусом одет.

Оглядев комнату и заметив несколько взглядов, брошенных в ее сторону, Саммер пробормотала:

– Бог мой, я чувствую себя каким-то Иудой…

Шон играл ножом и вилкой, изучая лицо Саммер.

– Что же, мы так и будем сидеть друг против друга и молчать?

– Единственное, что меня сейчас интересует, это то, как ты умудрился связаться с Роем Тэннисоном.

Горькая улыбка искривила рот Шона 0'Коннелла.

– На наших холмах нет ни одного фермера, который бы не одалживал у него денег. Рой держит на заметке все наше имущество, от овец, до сельскохозяйственных инструментов. В течение долгих лет он, с помощью долговой узды, управлял местными фермерами. И вдруг появляется группа независимых людей, не желающих, чтобы он ими манипулировал. Он по привычке сначала предложил им денег, но они отказались. Какаду были очень бедны, но очень горды. Вскоре несколько раздосадованных фермеров, жалуются Рою, что какаду скупили лучшие земли. Я тоже жаловался. Именно этими жалобами он и воспользовался в качестве предлога для объявления войны. Ну а когда мы заявили, что нам не нравятся его методы, он принялся извиняться, уверяя, что всего лишь хотел оказать поддержку и помощь друзьям, уберечь их от неприятностей.

– Но если ты все знаешь, если ты на нашей стороне, то почему не помогаешь нам добиться справедливости у властей?

– Неужели ты всерьез полагаешь, что власти наших краев неподкупны? – Шон откинулся в кресле. – Не спорю, я виноват в той беде, которая обрушилась на какаду. Но наши власти тоже виноваты в этом.

– Я знаю, твоя жена была влюблена в Николаса.

– Опять пошли слухи?

– Шон, я убеждена, что Николас не сделал ничего дурного твоей жене. Несомненно, он не ответил на ее чувства. Я больше чем уверена, что он не способен…

– Не способен? На что, девочка?

Саммер молча тряхнула головой, чтобы скрыть смущение.

– Он не способен полюбить женщину? Ты это имеешь в виду? – Шон слабо улыбнулся. – Если это может служить каким-то утешением, то я и сам был большим гулякой до того, как встретил Колин. Я тоже не верил в семейную жизнь. Но встретив ее… – Шон вздохнул. – Я изменился, но, видимо, недостаточно. Я пытался произвести на нее впечатление своим богатством и забыл, что женщина создана для того, чтобы быть любимой, желанной. Все эти чувства я хранил в себе – он слегка коснулся груди, – но был слишком горд, чтобы высказывать их. И весь остаток жизни это будет давить на мою совесть. Боже, если когда-либо я встречу девушку, которую полюблю так же, как Колин, меня уже не охватит сомнение, и я сумею доказать ей, что для меня она – самая желанная женщина на земле.

Саммер заглянула в его грустные глаза и подумала, что, пожалуй, изменит свое мнение о нем.

Пару часов спустя Шон проводил Саммер до ее комнаты. Он оставался в коридоре, пока она не закрыла за собой дверь. Уставшая, с закрытыми глазами она прислонилась к стене, ожидая, когда захлопнется дверь в комнату Шона. Открыв глаза, она была немало удивлена, заметив на фоне окна темный силуэт своего мужа.

– Бог мой! – прижала она руки к груди. – Ты меня до смерти перепугал. Почему ты сидишь в темноте?

Ник ничего не ответил и только повернулся к ней лицом.

– Ты давно вернулся?

– Довольно давно, – голос его звучал спокойно и ровно. Его пиджак и галстук валялись на полу. Рубашка, расстегнутая до пупка, выбилась из-за пояса.

– Где ты была? – спросил он таким тоном, что Саммер не на шутку встревожилась.

Он явно знал, где она была. Похоже, он видел ее с Шоном, а сейчас пытается поймать на лжи.

Высоко подняв подбородок, она набрала побольше воздуха в легкие и ответила:

– Я ужинала…

– Одна?

– С Шоном 0'Коннеллом.

Ник никак не отреагировал.

Саммер попыталась разжечь лампу. Ей не нравилось разговаривать с тенью, особенно когда от этой тени расходились волны ярости, которые она ощущала почти физически. Николас преградил ей дорогу.

– Никогда больше не появляйся в его обществе, иначе…

– Вот как? – воскликнула она, не испытывая ни боли, ни страха, ни огорчения. – Как ты смеешь указывать мне, что я могу делать, а что не могу? Посмотри лучше на себя самого! Может, ты скажешь мне, что все это время провел не в пивной, накачивая себя элем и волочась за шлюхами? – Саммер смело смотрела Нику прямо в глаза. – Даже не пытайтесь это отрицать, мистер Сейбр! От тебя за километр несет элем и дешевыми духами. А в каком виде твоя одежда? Ты, наверное, раза два уже снимал и снова надевал ее, пока я томилась ожиданием в этой темной комнате!

Злость и боль окончательно захлестнули девушку, и она дала ему пощечину. Сейбр резко схватил ее за руку, сильно встряхнул и прижал к себе. На губах его играла недобрая усмешка.

– Ты права, ирландка, я был в пивной… Я пошел туда, чтобы позабыть о тебе, в надежде напиться и натрахаться. Я хотел доказать самому себе, что не придаю никакого значения клятве, которой, кстати, никогда не давал, что ты для меня ничего не значишь… – он вплотную приблизил к ней свое лицо. – Но странно, кто-то все время как будто нашептывал мне, что ты моя настоящая жена, что ты ждешь меня, что ты любишь… И чем больше я пьянел, тем яснее понимал, что стоит мне сейчас трахнуться со шлюхой, и я паду в своих собственных глазах.

Он медленно подвел ее к стене.

– А знаешь, что было потом? – Ник перешел на шепот. – Я стал сравнивать потаскух с тобой. Все в них вызывало во мне отвращение, даже их запах. Тогда я вернулся в гостиницу, все мои чувства перемешались, переплелись в один комок, застрявший у меня внутри. Мне стало стыдно, что я оставил тебя здесь одну. Я надеялся сказать тебе об этом. И что же я увидел? Ты, надев платье, которое я тебе подарил, сидишь и ужинаешь с человеком, унизившим меня, пытавшимся поджечь мой дом…

Я хотел убить вас обоих. Я два часа стоял здесь в темноте и представлял себе, как я это сделаю и удеру. Я мучил себя картинами, как ты возвращаешься сюда с растрепанными волосами, со следами его поцелуев на губах, с тем особым румянцем на щеках, который появляется у тебя, когда ты достигаешь блаженства. Боже, я думал, что сойду с ума. Если бы ты сейчас солгала мне, я не смог бы ручаться за свои действия…

Он медленно опустил руку ей на грудь и стал целовать ее виски – нежно, очень нежно – затем дотронулся губами до ее век, до щек, уголка ее губ. Саммер задрожала, но не от страха или злости, а от всепоглощающего желания, лишившего ее дара речи.

– Стоило тебе войти в комнату, как мои мысли об убийстве превратились в желание снова погрузиться в твою плоть. – Ник поднял ей юбку и коснулся нежной ее кожи. – Я свинья, что оставил тебя здесь, – прошептал он. – Извини меня. Я признаюсь, что еще не знаю самого главного, что должен знать муж. – Он слегка дунул ей в ухо, и колени ее подкосились. – Возможно, теперь я повзрослел, и уже могу взять на себя ответственность, как ты думаешь? Я не хочу больше причинять тебе боль. Пожалуйста, обними меня. Я хочу заниматься с тобой любовью всю ночь напролет…