Не с первой попытки, но мне все же удается подняться при помощи Эли.

– Цветы подними. Надо их в воду поставить, а то жалко.

– Я потом подниму. Давай, обопрись на меня.

Кое-как мы доходим до дома. И как только мы входим внутрь и Эля нажимает на кнопку, до меня доходит.

– Лифт. Серьезно? А чего самим уже не дойти.

– У нас бабушка болела. Почти не ходила, но, как оказалось, симулировала. А у нее боязнь замкнутых пространств и лифтов в частности. И когда она к нам переехала, чтобы мы за ней ухаживали, папа специально сделал лифт и поселил ее на втором этаже.

То ли у меня совсем башка не работает, то ли здесь и вправду потерялась логика.

– Не понял. И в чем смысл?

– Ну как в чем? Она его теща. Которая не очень любимая. Прям сильно нелюбимая. Он это специально, чтобы сделать ей неприятно, и она поскорее свалила из нашего дома. Плюс ему было приятно, что ей неприятно и она находится наверху и не может достать ни маму, ни папу. А только по расписанию. Очень быстро типа выздоровела. А лифт…ну красивый же.

– Красивый, – киваю как болванчик, смотря на то, как Эля открывает дверь. – Надо подсказать.

– Что?

– Эту идею моему отцу. Пусть тоже сделает лифт и заставит чем-нибудь первый этаж. Моя бабка тоже не любит лифт и замкнутые пространства. А ошивается она у них часто. Надо сделать приятное папе.

– Приятное папе – это сделать неприятное теще?

– А то.

Ну, точно крышу надо менять. Я лыблюсь от того, что Эля наконец-то сменила гнев на милость и улыбается.

– Раздевайся.

– А поговорить? Вот так сразу и в койку. Я не такой.

– Трезвым ты мне нравишься больше.

– Да неужели? Нравился бы, так не мотала мне нервы.

– Чья бы корова мычала. Давай снимай. Ты грязный.

Обвожу взглядом джинсы и понимаю, что я не только мокрый, но и грязный, в отличие от Эли. В любом другом случае я бы сказал, что она намеренно снимает с себя халат, чтобы меня подразнить. Но нет, он действительно намок.

Вместо того, чтобы снять с себя одежду, я пялюсь на то, как она копается в шкафу и достает очередной халат. Перевожу взгляд на джинсы и хватаюсь за ремень.

И, сука, доходит до смешного, ибо я не могу его расстегнуть. Ну просто мечта поэта, чтобы Эля стаскивала с меня одежду.

– Смешно тебе? А мне вот нет. Никогда не думала, что такой как ты может так сделать. Мало того, что мог кому-то навредить, так еще и себя угробить, – секунда и я получаю тычок в плечо, из-за чего не удерживаюсь и падаю на кровать. – Скотина, – тихо бросает Эля, а меня от этой «скотины» распирает от смеха. Волнуется, зараза. Приятно, черт возьми.

Вот только за своими раздумьями не замечаю, что Эля куда-то ушла. Приподнимаюсь с кровати и обвожу взглядом комнату. В подвал она меня приведет. Ну-ну.

Это даже не гостевая спальня, а совершенно точно ее. Примерно такой я и представлял ее комнату – слащаво девчачье пространство. Хорошо хоть не все в розовых тонах, а вполне грамотно сочетается с белым.

Пока я тут одиннадцать дней трахаю себе мозги, она, судя по многочисленным материалам, усиленно штудирует гематологию. Далеко пойдет. Оглянуться не успеешь, а тебя уже подсядет вчерашняя выпускница.

– Никогда бы ни подумала, что тебя можно так облапошить, – поворачиваюсь к двери и в этот момент рядом со мной на кровать прилетает мой мобильник. – Поставила я твои пионы в вазу, но, мне кажется, они помрут к утру.

– Облапошить?

– А как это называется? Ты видел сколько с тебя списали за умирающие цветы?

– Ты копалась в моем телефоне?

– Ну не только вам это делать, Сергей Александрович. Один-один, – в принципе резонно.

Вновь подталкивает меня к кровати, сама становится рядом и принимается обрабатывать антисептической салфеткой мою шею. Ах да, шипы, мать их. Закрываю глаза в ответ на очередное касание. Сам не понимаю, как мои руки оказываются на ее теле. Чуть сжимаю ее талию и веду руками по ее мешающей в данном случает ночнушке.

– Мне не нравится, когда ты такая, – поднимаю на нее взгляд.

– Какая?

– Серьезная тетка с плеткой.

– Ты идиот. Даже я, напившись, не садилась за руль пьяной. Я терпеть это не могу. Мало того, что сам мог убиться, так еще и других.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Что ты делаешь меня слабым, зависящим от своих желаний идиотом, – после затянувшейся паузы, наконец произношу я. – Я всегда презирал в людях неспособность контролировать себя и идти на поводу желаний. Но паршивее всего то, что я сейчас поступаю так, как дал себе зарок никогда не поступать. Вся эта школьная любовная хренотень удачно прошла мимо меня. Никаких пиздостраданий, буйства гормонов и прочей лабуды. У нас было все четко и по плану. У меня и моего закадычного друга. Одна школа, один класс и точно такой же университет. И аналогичные цели. Правда, до поры до времени. Аккурат до второго курса, когда к нам пришла новенькая из академ отпуска. Был целеустремленный, четко идущий к своей цели и подающий охрененные надежды, парень и сплыл. Превратился в зависящее нечто, по пятам ступающее за сукой, которая ни в грош его не ставила, а по факту тянула из него только бабки, параллельно трахаясь с другим. А закончилось все пьяной ездой по центру города и поцелуем со столбом. Три года овощем и наконец-то свобода в мир иной. Я не сравниваю тебя с ней, если ты сейчас об этом подумала. Просто… просто мне не нравится то, что ты делаешь со мной. И тем не менее, я не хочу без тебя. Ты мне нужна.

Это точно не то, что хочет услышать Эля. И я ожидаю какой-нибудь колкости, да хоть уже знакомой «скотины» или толчка в плечо. Но не получаю ни того, ни другого. Вместо этого Эля кладет ладони на мою голову и легонько поглаживает пальцами.

– Я скучал, – шепчу еле слышно, утыкаясь лицом в ее живот.

– Тебе пора спать, Сережа, – отлепляет мои руки со своей талии. – Давай. И у нас ничего не будет до тех пор, пока я не сдам зачет, – ну да, ну да.

– Обязательно это обсудим завтра. Ты только не уходи. Пожалуйста.

– Это не лучшая идея, Сережа.

– Ну просто полежи со мной.

– Я не хочу.

– А я хочу.

Ложусь на бок и тяну ее к себе. Притягиваю ее на себя, обняв рукой. Мне бы уже реально отрубиться, но руки не в ладах с головой. Серьезно? Обычная хэбешка?

– Элька, так у тебя есть обычные трусы?

– Другие закончились, – перехватывает мою руку, на что я не сдерживаюсь и усмехаюсь ей в волосы. – Я тебе говорил, что у тебя грудь охуенная?

– Не помню. Слушай, у тебя как бы стоит.

– Ну, было бы странно, если бы у меня на тебя не стоял.

– Ты пьяный, по моим наблюдениям, ударился головой, когда падал, но у тебя все равно стоит.

– Где голова, а где головка?

– И все же я пойду спать в другое место.

– Ты трусишь, что сорвешься?

– Я вообще-то не животное.

– Эль, хватит дуться. Что я такого сделал?

– Ты хотел сказать, чего ты не сделал.

– Да бери ты эту полку. Это просто повод посраться? Не нужна она тебе в реале. Не морочь мне голову, ты все равно за несколько ночёвок раскидала свои кондиционеры, гели, банки, склянки по всем полкам. Причем намеренно. Совсем меня за идиота держишь? Хотя да, я, несомненно, идиот, потому что ведусь на это, делая вид, что не замечаю. Трусы тебе некуда положить? Хорошо, занимай для них полку. Довольна?

– Не довольна. Ты кое в чем прав. Полка – это фигня. И нет, не попытка найти повод поругаться. Скорее, желание, чтобы ты сам мне это предложил.