– Как тебе это место? – тебя здесь только не хватало. Хотя, вот он прекрасный кандидат для флирта. Но Руслан бесит так, что уже не хочется сдерживаться. Выпиваю залпом оставшееся вино и тянуть за бутылкой.

– Шикарно. Не думала, что у нас врачи так хорошо зарабатывают, что могут иметь рестораны на природе.

– Это не врачи хорошо зарабатывают. Это правильный жизненный расклад – выйти замуж за владельца ресторана.

– Круто.

– Потанцуем?

– Я пью, – поднимаю вновь наполненный бокал вверх.

– Можно после вина.

– Но не нужно. Не обижайся, пожалуйста. Я скоро замуж выхожу. Так что…

– Замуж?

– Ага.

– И будущий муж позволил тебе тогда напиться и играть на желания в компании малознакомых людей?

– А может быть, будущий муж был в той компании? – мать моя женщина, что я несу?! Мозг, але? – Я шучу.

– Про замужество тоже наплела?

– Неа. С тебя не сводит глаз симпатичная и очень миленькая официантка. Обрати на нее внимание. Ну а если я напьюсь и начну к тебе приставать – не обращай внимания.

– Ясно.

– Что?

– Ты с Сережей?

– Что я с Сережей?

– В принципе мог бы и раньше догадаться. Но это ты зря. Там тебе ловить нечего, у него потребительское отношение к женщинам. Исключительно для физиологии.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

В очередной раз заливаю в себя вино. Сейчас скорее от слов Руслана. А ведь брат Потапова говорил то же самое. Угораздило же втрескаться в аномального.

Очередной бокал вина и снова на глаза попадается Анастасия, мать ее, Игоревна, по-прежнему трущаяся всем чем можно об Потапова. Как только встречаюсь с ним взглядом, я тут же отворачиваюсь и принимаюсь в очередной раз подливать себе вино. Почему я не пьянею?

– Болоночка моя ненаглядная, ну не надо так открыто выражать свою неприязнь к Насте, – чего-чего?! Не выдерживаю и поворачиваюсь к Потапову.

– Болоночка?

– Ну, не овчарка же. Хотя да, какая ты болонка. Они же милые и не огрызаются. Перепутал. Кто там маленький и вечно лает, не закрывая рот? Вспомнил. Чихуахуа.

– Это такие маленькие безволосые пучеглазые страшилки?

– Точно.

– Ну болонка, так болонка. Но не тебе говорить про лай. Ты та еще собака мужского пола. И вообще, похож на папильона.

– Это что за зверь неясного генеза?

– Очень даже ясного. Такая собачка, уши которой видны даже из космоса. У них уши больше, чем тело.

– Ты бы, радость моя, так на алкоголь не налегала, – кто бы говорил. – Я же предупреждал, что не буду за тебя больше впрягаться. Доиграешься ведь, что история повторится и проснешься в итоге оттраханной группой лиц.

– На этот счет можете не волноваться, Сергей Александрович. Я ж блюду девственность до брака. У меня барометр стоит на то, чтобы до свадьбы ни-ни. Вот, например, ты не смог меня пьяную трахнуть. А хотел, между прочим.

– Хотел. Сейчас, кстати, хочу еще больше, – мне это сейчас не послышалось?

– Вы бы тоже не налегали на алкоголь, Сергей Александрович.

– Мне надо гораздо больше выпить, чем тебе, чтобы опьянеть. Пока я трезв. Но планирую наебениться. Мне можно.

– Даже так.

– Только так.

– Это вы так с горя, после принятия родов?

– Нет. Но тоже от своеобразного горя, – ясно, что ничего не ясно.

– Вы бы не пялились так открыто в район моего декольте, Сергей Александрович. А то всякие Анастасии мне потом нагадят за то, что вам приглянулась моя грудь.

– Сейчас я пялился не на нее. Просто задумался. Когда мы будем трахаться, ты тоже будешь нести какую-нибудь ахинею? Так и вижу, как ляпнешь что-нибудь в процессе, по типу Гондураса.

– Хм. Когда, а не если? Я что-то пропустила? Когда вы решили, что мы будем это делать?

– А я разве не сказал? Путём сложных мыслительных процессов, я пришёл к выводу, что я тебя трахну. Не один раз, конечно. В народе это зовется как-то по красивому, ну тебе виднее. После третьего бокала этого дешёвого пойла, мысль о том, что пора прекращать сопротивляться собственным желаниям, прочно закрепилась в моей черепушке, чин-чин, – чокает мой бокал о свой. И ведь ладно бы был пьяным. Так ведь трезвый же, несмотря на выпитое. Это он мне так предлагает типа с ним встречаться? – Слушай, а может, когда перейдем на новый горизонтальный уровень, сразу заклеить тебе рот, чтобы ты в процессе ничего не ляпнула?

– А может, сразу перемотаем тебе скотчем твоё хозяйство?

– А смысл? Член говорить не умеет. Он в процессе нам не помешает. Я бы сказал, наоборот. Без него будет грустно.

– Смысл в том, что тебе секс со мной не светит. Ни при каких условиях.

Мои слова Потаповым воспринимаются громким, обращающим на себя внимание смехом. И вместо того, чтобы отойти от меня, дабы не вызывать ненужного внимания, он снова уставился на мою грудь.

– О чем призадумались, Сергей Александрович? Снова представляете, как ахаете меня?

– Нет. Думаю, как я мог докатиться до такого. Почти в тридцать один год я только и занимаюсь тем, что пререкаюсь с малолеткой, как самый настоящий подросток.

– Вы забыли добавить, Сергей Александрович. С малолеткой, которую хотите трахнуть.

– Точно. Забыл.

– Может, еще хотите в чем-нибудь признаться?

– Да. Тебе совершенно не идут такие волосы. Без этой фигни, на которую ты их накрутила, было гораздо лучше, – ну сученыш! Я для кого это делала?

– Это все?

– Ну раз у нас вечер признаний. Никогда бы ни подумал, но просто рыжей тебе лучше, чем с тонной пудры на лице.

– Это тональный крем.

– Да мне похер как это зовется. Главное, чтобы на моих подушках этой хрени не было. Поэтому никакой пудры или крема.

– Твоих подушках?

– Приспособление такое, на которое люди кладут голову и спят. Ты не знала?

Несколько секунд обдумываю сказанное им и до меня наконец-то доходит. Во-первых, он не стебется, во-вторых, он реально уверен, что я буду с ним спать в прямом смысле этого слова. А это забавный факт, учитывая, что рассказывал его брат.

– Подождите, Сергей Александрович. Ваш брат как-то рассказывал, что вы в свои царские покои никого не пускаете. Кажется, он сказал, «как только ты там окажешься с ночевкой, считай, что это признание в любви». И что у нас получается? Вы мне предлагаете не просто потрахаться, а поспать на ваших подушках, это во-первых. Стало быть, ночевать у вас. А во-вторых, даете мне ключи от своей квартиры, чтобы я там типа убралась и не боитесь, что я набросаю там своих волос, что тоже выводит вас из себя. Какой вывод напрашивается, не подскажете?

– Удиви меня.

– Вы влюбились в меня, Сергей Александрович.

– Все гораздо проще, Эля. Учитывая, что ты болоночка царских кровей, тебе не понравится спать на коврике в коридоре, равно как и не понравится то, что я отправлю тебя домой сразу после секса. Поэтому с моей стороны надо уступить. Компромиссы, мать их, – и все-таки хоть он и не пьяный, но алкоголь хорошенько развязал ему язык. – Кстати, я говорил, что я брезглив?

– Только что. Но это было и так понятно.

– Так вот о брезгливости. Я нормально отношусь к тому, чтобы есть из тарелки, из которой ранее ели другие. Но она должна быть чистой. И если я выбираю конкретную тарелку, из которой хочу есть, с этого момента из нее ем только я. Даже трогать ее нельзя никакими частями тела кому-то другому. Поэтому, когда мы начнем трапезничать, моя тарелка должна быть только моей, – это он сейчас что сравнил меня с тарелкой, которой ранее все пользовались? И дальнейший намек на Вадима? – Тебе все понятно?

– А не пошли бы вы в задницу, Сергей Александрович? Все понятно?

– Маякни, когда надумаешь. Конечно, не словами через рот, как все нормальные люди. Тебе это будет трудно, ввиду массивной короны на голове. Ну не словами, так действиями какими-нибудь.

– Кто бы говорил про корону. Самому-то не жмет?

– Нет. У меня моя по размеру, да и не такая тяжелая, как у тебя. Лайт вариант.

– Чешите уже, Сергей Александрович, к Настюхе Игоревне, а то она скоро в моем лбу дыру проделает.