Это напоминание превращает трепет моего сердца в глубокую боль.

— Ты настроена скептически, — говорит Кейс, глядя на меня.

— Я не знаю, как я настроена. Я... не могу дать тебе никаких ответов. Мы расстались.

Он медленно кивает. Проводит рукой по своим золотистым волосам, привлекая мое внимание к сильной линии его подбородка. Любая девушка, бросив один взгляд на это совершенное лицо, бросилась бы ему на шею и сказала бы: Да, конечно, я приму тебя обратно!

Но я не подпущу его обратно так быстро. Не после всего, что произошло.

— Хорошо. Я понимаю, — говорит Кейс после долгого молчания. — Тогда я перестану к тебе приходить.

Внутри закрадывается чувство вины. Я сжимаю его руку, прежде чем он успевает отстраниться.

— Эй, — убеждаю я его. — Я все еще твой друг. Ты же знаешь, что если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, все, что тебе нужно сделать, это позвонить?

— Я знаю, и я тоже всегда буду рядом с тобой. — Он поднимает меня на ноги. — Ну ладно, мне пора. И тебя ждет Уитни.

У двери Кейс отпускает мою руку и предлагает свои объятия. Я не могу удержаться, чтобы не шагнуть в них. Позволяю ему заключить себя в объятия, в которых я чувствую себя как дома.

На мгновение я испытываю искушение поднять голову. Позволить его губам опуститься на мои и просто раствориться в его поцелуе.

Но потом я думаю о его губах на чьих-то еще, и желание пропадает.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ДЖИДЖИ

Его зовут Карл?

Следующим ранним утром я вышла на каток для одиночного катания, ускользнув как раз в тот момент, когда мужская команда прибыла на второй день тренировочного лагеря. Потом мне удается втиснуть пробежку, но короткую, потому что на улице более влажно, чем я ожидала. На обратном пути в общежитие мне звонит мой близнец, и вскоре Уайатт скулит мне на ухо о нашей маме, которая не проявила должной благосклонности к новой песне, которую он ей прислал. Я думаю, ей не понравилась аранжировка, но по тому, как он разглагольствует, можно подумать, что она посоветовала ему вообще бросить музыку и устроиться на работу в фармацевтический отдел продаж.

Я замедляю пробежку, наслаждаясь тем, что кампус предоставлен только мне. Как только в понедельник начнутся занятия, Брайар будет кипеть жизнью. Мощеные дорожки будут кишеть студентами и преподавателями, кованые скамейки будут забиты телами. Люди будут сидеть во двориках столько, сколько позволит погода. Одеяла будут разбросаны по траве, пока студенты бросают фрисби и футбольные мячи. Даже когда погода изменится, кампус все равно будет красивым. Снежное покрывало, иней на деревьях. Я люблю каждое время года в Новой Англии. Это место у меня в крови.

Оно в крови и у моего брата, и все же у Уайатта всю жизнь были проблемы с тем, чтобы оставаться на месте. У него всегда была серьезная страсть к путешествиям. Всегда уговаривал нашего папу брать нас в эпические поездки в межсезонье. Занимался серфингом и катался на зиплайне в Коста-Рике. Пешими прогулками по Южной Америке. Подводным плаваньем на Мальдивах. Они с папой очень близки, но (как бы сильно он это ни отрицал) Уайатт на самом деле большой маменькин сынок.

Вот почему я смеюсь и обрываю его на полуслове.

— Ладно, можем мы просто закончить эти фальшивые возмущения? Мы оба знаем, что в конце концов ты сделаешь как она предложила.

— Это неправда, — возражает он.

— Серьезно? Значит, ты не собираешься менять переход песни?

— Если я его и поменяю, то только потому, что мне кажется, что я должен это сделать, а не потому, что так сказала мама.

— Угу. Конечно. Продолжай повторять себе это, чемпион. — Я громко откашливаюсь, проговаривая: — Маменькин сынок.

— Я не маменькин сынок. — И возмущение возвращается.

— Разве твоя аватарка не твоя с мамой фотка?

— Да, с Грэмми, — рычит он. — Кто не поставит свою фотку с церемонии вручения премии Грэмми?

Я бы не поставила. Но это еще и потому, что мне неинтересно надевать модное платье и фотографироваться на церемониях награждения. Я могла пойти с ними на церемонию в прошлом году — мама написала альбом для нового инди-рок-трио, которое было номинировано на несколько Грэмми, — но это больше по душе Уайатту, чем мне.

— Неважно. Очевидно, что я не получу никакой поддержки от своей любимой сестры.

— Любимой, — вторю я, фыркая. — Это многого стоит.

Я подхожу к парадным дверям Хартфорд Хауса и останавливаюсь, чтобы завязать развязавшийся шнурок.

— В любом случае, мне пора идти, — говорю я ему после того, как вскакиваю на ноги. — У меня на сегодня куча планов.

— Созвонимся, предательница.

Вскоре после этого я уже в дороге, еду к своей лучшей подруге в город, чтобы насладиться солнечным, влажным утром.

Диана живет в новом жилом комплексе Мидоу Хилл, название которого не совсем подходящее, потому что он находится ни на лугу, ни на холме. Гастингс, штат Массачусетс, состоит в основном из ровных жилых улиц, небольших парков и лесистых троп. Тем не менее, мне нравится этот новый жилой комплекс. Балконы с белыми перилами выходят на огромный ландшафтный внутренний двор с огромным бассейном и рядами шезлонгов с зонтиками в красно-белую полоску. Это божественно.

По идее, я должна ее слышать по внутренней связи в вестибюле, а вместо этого слышу с балкона.

Я поднимаю глаза и вижу, что она машет мне.

— Не поднимайся! Я спускаюсь! Встретимся у бассейна!

Перекидываю свою огромную пляжную сумку на другое плечо и иду по усаженной цветами дорожке к задней части участка. Я в шоке, обнаружив, что у бассейна никого нет. Там ни единой души.

Диана выбегает из задней двери в джинсовых шортах и ярко-розовом топе от купальника. Ее платиново-белые волосы собраны в высокий хвост, который раскачивается из стороны в сторону, когда она приближается ко мне.

Если и есть какое-то слово, чтобы описать Диану Диксон, то это фейерверк. Ростом едва выше ста пятидесяти двух сантиметров, она обладает пугающим количеством энергии, склонностью к драматизму и абсолютной жаждой жизни. Она одна из моих самых любимых людей в мире.

— Где все? — спрашиваю я, когда она подходит ко мне. Я указываю на пустой бассейн. — Почему никто не пользуется этим солнечным светом?

— У людей есть работа, Джиджи. Не все могут быть праздными дамами, как ты и я.

Это заставляет меня смеяться. Она права. Я все время забываю, что это не жилье от колледжа. Здесь живут настоящие взрослые. На самом деле Диана самая молодая из жильцов.

На первом курсе она жила со мной и Майей в трехкомнатных апартаментах, но в конце второго семестра ее тетя скончалась и оставила Диане эту квартиру. Мне было грустно, что она съезжает, но на самом деле, я не виню ее за то, что она сбежала из общежития. Теперь у нее есть собственное жилье, личное пространство и ипотека, полностью оплаченная состоянием ее покойной тети.

И у меня все это могло быть — родители предложили снять или купить мне квартиру за пределами кампуса, когда я начала учиться в Брайаре. Но эта идея мне не понравилась. Они уже оплачивают мое обучение; я отказалась от стипендии, потому что считала неправильным лишать возможности кого-то, кто, возможно, не может позволить себе учебу в Лиге Плюща, когда я из богатой семьи.

С другой стороны, я не хочу дополнительных льгот, потому что у меня богатые родители. Проживание в общежитии дешевле, чем за пределами кампуса, потому что все включено, поэтому, если мои родители уже собирались оплачивать все мое обучение в колледже, я чувствую себя лучше, не принимая больше денег, чем необходимо.

— Надеюсь, ты захватила солнцезащитный крем, потому что у меня все закончилось.

Я приподнимаю уголок своей сумки.

— Я прикрою тебя, детка.

— Ты всегда так делаешь.

Мы расстилаем наши полотенца на двух шезлонгах. Я захватила с собой солнцезащитный крем с распылителем, так что мы по очереди пользуемся им, опрыскивая себя, пока солнце припекает нам головы.