Его полуулыбка говорит мне, что он точно знает, что я делаю.

— Если ты думаешь, что пара комплиментов заставят меня забыть то, что я увидел на парковке, то так не будет. Для этого потребуется гораздо больше.

— Я знаю. Я просто... хочу, чтобы вы знали, я не такой. Я никогда не опаздываю. Ну, как оказалось, не никогда. Но это был первый раз, — поправляюсь я. — И я надеюсь, что вы сможете закрыть глаза на сегодняшнюю утреннюю неудачу, потому что я отличный игрок, и действительно хотел бы, чтобы меня рассмотрели для получения этой возможности.

Он смотрит на меня долгим, вызывающим дискомфорт взглядом. Наконец, заговаривает.

— Мой выбор основан не только на том, кто отличный игрок, малыш. Речь идет о гораздо большем, чем статистические данные. Речь идет о лидерстве. И из того, что я видел до сих пор, тебе, возможно, очень не хватает этого качества.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

РАЙДЕР

К черту законы физики и к черту тебя

— Не существует такого понятия, как беспрепятственное путешествие во времени. Должны быть правила. Потому что, в конце концов, ты не сможешь разрешить парадокс дедушки, — рассуждает Беккет с другого конца дивана. — Ты просто не сможешь.

Шейн переводит взгляд с телевизора на Бека.

— Это когда ты возвращаешься в прошлое, чтобы трахнуть своего дедушку?

— Нет, это когда ты убиваешь его, тупица. Это значит, что твой отец не родится, а следовательно, исключается и твое собственное зачатие. Но если ты не родишься, как ты можешь стоять над трупом своего дедушки? Ты не можешь существовать и в то же время не существовать. В этом парадокс. И вот почему нам нужны правила, чтобы согласовать...

— Чувак. Тебе нужно посмотреть фактам в лицо. Путешествий во времени не существует. Законы физики запрещают это.

— К черту законы физики и к черту тебя.

Беккет очень увлечен этим дерьмом.

— Райдер, нужна твоя поддержка.

— А? — Я поднимаю голову и вижу, что Шейн наблюдает за мной. Я хмурюсь. — Что вы двое несете?

— Какой жук заполз тебе сегодня в задницу? — Весело спрашивает Бек. — Ты завис, наверное, уже на целый час.

— Ты все еще дуешься из-за истории с Гарретом Грэхемом? — Шейн смеется.

— Да, — бормочу я. — Потому что я в заднице.

Прошел целый день с тех пор, как Грэхем появился на нашей тренировке и устроил мне словесный эквивалент порки, и я не могу отойти от этого. Стать тренером в его хоккейном лагере было бы бесценно. Будь у меня такая возможность, я бы приходил каждый день, и как губка впитывал каждую каплю знаний, которые могут предложить эти две легенды.

— Ты не в заднице, — уверяет меня Беккет.

— Он сказал, что мне не хватает лидерских качеств. По сути, тоже самое, если бы он сказал, что не берет меня в свой лагерь. Следовательно, я в заднице.

И все из-за телки.

Видите? Вот почему я не завожу девушек.

Ладно, честно говоря, причина не только в этом. Не то чтобы я специально избегал отношений все эти годы, опасаясь, что однажды женщина, с которой у меня был случайный секс, намеренно отключит мой будильник после того, как я отключусь, чтобы мы могли выспаться, а потом мой хоккейный кумир застукает нас целующимися в машине, когда я опаздываю на тренировку...

— Тебя выбрали со-капитаном, — указывает Шейн, прерывая мой хаотичный ход мыслей. — Если лидерство — это то, что он ищет, то он не может утверждать, что у тебя этого нет.

— Я со-капитан команды, в которой одна половина парней ненавидит другую. Пока что отлично справляюсь, — заявляю я. Во время утренней тренировки Рэнд и Трэгер снова чуть не оторвали друг другу головы.

— Твой телефон взрывается, — говорит Бек, бросая взгляд на кофейный столик, заваленный нашими телефонами и пивными бутылками.

— Я знаю. Это Карма. Она весь день писала сообщения с извинениями.

Один раз я ответил, чтобы сказать, что хорошо провел время прошлой ночью, но после вчерашнего утра стало ясно, что наши графики не совпадают, и я хотел бы сосредоточиться на хоккее, пожалуйста, и спасибо. Очевидно, она думает, что если продолжит извиняться, то эти чувства каким-то образом изменятся.

Шейн понимающе ухмыляется.

— Шансов на повторение ноль, да?

Клянусь, этот парень иногда может читать мои мысли. Хотя, полагаю, в этом есть здравый смысл. Нельзя лезть в хоккейный график мужчины. Точка.

Я выдыхаю, мое разочарование снова растет.

— Вот видишь, друг, вот почему важна моя теория путешествий во времени, — говорит Беккет. — В моей модели ты мог бы вернуться назад во времени и приказать себе не подниматься с ней наверх. Как я всегда говорю, когда Карма закрывает дверь, судьба открывает окно.

— Отпусти это, — умоляет Шейн. — У нее даже имя не правильно пишется.

— Значение орфографии переоценивается. В любом случае, если время и пространство линейны...

Шейн указывает на него указательным пальцем.

— Еще одно слово на эту тему, и я буквально вылью это пиво тебе на голову.

— С тобой неинтересно, приятель.

Шейн поворачивается ко мне.

— Кроме того, я понял, что решение проблемы с Гарретом Грэхемом находится у тебя прямо под носом.

Я оживляюсь.

— Да?

Он одаривает меня широкой, довольной улыбкой.

— Джиджи Грэхем.

Мои брови вопросительно хмурятся.

— А что с ней?

— Братан. Дочь этого человека ходит с тобой в один колледж. У тебя автоматически есть связи. Ты должен поговорить с ней.

— И что я ей скажу?

Он пожимает плечами.

— Попроси ее замолвить за тебя словечко.

— Ага... маловероятно.

Шейн подозрительно смотрит на меня.

— Почему, что ты с ней сделал?

Беккет посмеивается в свое пиво.

— Я ни хрена не делал.

— Тогда просто будь собой.

На это Бек громко фыркает.

— Неважно. — Я отталкиваюсь от дивана и поднимаюсь на ноги. — Я иду наверх.

Я оставляю их наедине с телефонами и направляюсь в свою комнату, где плюхаюсь на кровать и беру ноутбук.

Как и вчера, вернувшись домой с катка, я ищу более подробную информацию о лагере для юниоров Грэхема и Коннелли. Но я уже устал от этого, поэтому я пишу другой запрос. Благодаря Шейну, теперь я рассматриваю Джиджи как вариант.

Я нахожу некоторые из ее ярких моментов игры, но их немного, и у них большая временная разница. Хоккей в колледжах не транслируется по телевидению, как в НХЛ, а женский хоккей в колледжах найти практически невозможно. Мне удается найти одну игру из прошлого сезона, матч плей-офф между Брайаром и Йелем. Один из местных спортивных телеканалов транслировал это полностью, и, к счастью, кто-то загрузил его.

В какой-то момент камера переключается на второкурсницу Джиджи на скамейке запасных. Когда она наклоняется вперед, наблюдая, как ее товарищи по команде бьют пенальти, напряженность в ее серых глазах отражается на экране и подогревает мою кровь. Я не могу не задуматься, какая она в постели. Будет ли такой же накал страстей.

В ней есть что-то безумно сексуальное. Что-то такое горячее в том, как она занимается одним из самых физических видов спорта. Силовые приемы запрещены в женском хоккее, но это не умаляет силы, необходимой для занятий этим видом спорта. Кроме того, в конечном итоге это превращается в интеллектуальную игру. Гораздо более тактическую. Я думаю о том, что потребовалось бы, чтобы нейтрализовать моего противника без физического контакта, как бы я обыгрывал некоторые моменты, и понимаю, что мне пришлось бы корректировать всю свою игру.

Без грубости и ударов игроков о борта на первый план выходит сама игра. И Джиджи играет в нее хорошо. Уровень ее мастерства сумасшедший. В том, как она двигается, есть красота. Ее владение клюшкой чертовски великолепно.

К третьему периоду Брайар опережает соперника на три шайбы, и звено Джиджи на сегодня отработало. Камера перемещается на скамейку запасных Брайара. Она сняла шлем, темные волосы собраны в потный хвост. Не подозревая о том, что на нее смотрит камера, она снимает резинку, чтобы надеть ее на запястье, и волосы ниспадают по плечам длинными свободными волнами.