Я уснула, едва моя голова коснулась подушки.
А проснулась под звук едва слышного жужжания токарного станка, долетавщего в мое распахнутое окно с улицы.
Патрик у себя в мастерской?
Скорее всего.
Из моего окна его мастерскую не рассмотреть, и я несколько минут любуюсь то ли на озорных воробьев, то ли на подобных им зеленушек, скачуших по веткам яблони под моим окном — мне так хорошо, как не было уже долгое время. Я впервые ощущаю себя на своем месте... И, напевая под нос веселую песенку, спускаюсь на кухню, хватаю из корзинки с фруктами яблоко поспелее и спешу на улицу. Яблочный сок при укусе так и брызжет во все стороны...
— Доброе утро, Патрик!
— Далеко не утро, — угрюмо отзывается тот, даже не повернув голову в мою сторону. — Ты хоть на часы смотрела?
Не смотрела и что с того... Рука с надкусанным яблоком падаем вдоль тела.
— Я вчера поздно легла, — краски нового дня как-то враз замыливаются, превращаясь в серое месиво.
— Я это заметил.
— Ты сердишься на меня?
— С чего бы это? — все также не оборачиваясь, отзывается мужчина. — Килиан неплохой парень, уверен, в такого легко влюбиться...
Боже мой, я не верю своим ушам: Патрик Штайн ревнует меня к Килиану? Может ли это быть правдой... Я кладу яблоко на деревянный столик и подхожу к нему почти вплотную. Не к нему самому, к его слегка согбенной спине — я даже не знаю, чем он занят, только вижу, как двигаются мышцы на спине и руках — и с ошеломившей меня самое смелостью приникаю к этой широкой спине, смыкая руки на Патриковой груди. Он замирает под моими руками... и тогда я кладу голову на его плечо и просто вдыхаю стойкий аромат свежего дерева, которым пропитана его рабочая футболка. Если закрыть глаза, можно представить себя стоящей посреди соснового леса... ранним утром... босиком... под неугомонное птичье пение...
— Я не влюблена в Килиана, — произношу совсем тихо, абсолютно уверенная, что Патрик отчетливо слышит каждое мое слово. Я чувствую даже, как мои слова бьются о его грудную клетку, подобно птахам, запертым в тесном застенке... — И сомневаюсь, что вообще могла бы увлечься им в данных обстоятельствах. Разве что в другой жизни... но это все так умозрительно, ты не находишь?
В мужской груди под моими руками вибрирует нечто ответное, поднимающееся из самой глубины, но голос оно так и не обретает — затихает тихим урчанием в голосовых связках.
Я размыкаю пальцы...
Патрик оборачивается и смотрит на меня потемневшим, почти медвежьим взглядом:
— Я ведь просил тебя так больше не делать, — хрипит он еле слышно, словно надорвал голосовые связки этими своими захлебнувшимися в них невысказанными словами.
— А мне захотелось, — дерзко смотрю я ему в глаза. — Хочешь яблоко? — потом откусываю большой кусок и протягиваю надкусанный плод Патрику. Он дышит натужно и глубоко, но подходит покорно, словно присмиревший дикий зверь, а потом смотрит на меня и кусает яблоко в том самом месте, где только что находились мои собственные губы...
Мы оба неторопливо жуем, не отрывая друг от друга пристального взгляда, и я вдруг думаю о том, что, верно, так же поступил и Адам, когда Ева... надо же, какое совпадение! — предложила ему запретный плод с дерева познания добра и зла. Он тоже надкусил его, не задумываясь...
Посреди рабочего дня у меня звонит телефон, и мужской, абсолютно незнакомый мне голос не без вызова интересуется:
— Вас зовут Ева Гартенроут, вы официантка из кафе «Шваб»?
Я почти готова ответить «нет», солгать, что никакая я не Ева Гартенроут, мол, вы ошиблись номером и так далее и тому подобное, но все-таки выдаю жалкое:
— Да, это я. Хотя в кафе давно не работаю...
— Это не имеет никакого значения, — отзывается неприятный Голос в трубке. — Главное, чтобы вы помнили, как окатили меня колой... Ведь помните, не так ли?
К сожалению, помню, о чем и сообщаю затянувшимся молчанием. Собеседник хорошо меня понимает и добивает такими словами:
— В таком случае, полагаю, вам не составит труда оплатить мои расходы на химчистку… Я пришлю вам смс с моим адресом: просто оплатите счет и привезите рубашку по указанному адресу...
— А...
— А химчистка в городе только одна; думаю, вам не составит труда отыскать ее.
— Но...
Трубка отзывается дробным пиканьем, и я в полном ступоре нажимаю отбой: нет, вы только подумайте, каков нахал... «Полагаю вам не составит труда...», «Привезите по указанному адресу...» — я раз сто прокручиваю в голове наш короткий разговор и с каждым разом поражаюсь наглости Неприятного Голоса все сильнее. Бывают же такие наглые типы! Уму не постижимо.
Нахожу в интернете адрес той самой единственной и неповторимой химчистки, о наличии которой я до сегодняшнего дня даже не подозревала, а потом прокладываю маршрут от нее до присланного мне моим корреспондентом адреса — далековато. Машину взять не получится: Патрик приглашен к другу на именины в соседний город; может, в таком случае воспользоваться его велосипедом...
— Могу я взять ненадолго твой велосипед? — Патрик только вернулся с работы и паркует свое транспортное средство во внутреннем дворике.
Он глядит на меня вопросительно: должно быть, заметил мое расстроенное лицо, которое я так и не смогла должным образом скрыть от него. И я рассказываю ему всю историю целиком...
— Так у тебя нет специального медицинского образования, я правильно понимаю? — только и любопытствует он, когда я заканчиваю свой рассказ.
Я утвердительно киваю, созерцая паркетное покрытие под ногами.
— Так я примерно и полагал.
Вскидываю на него удивленный взгляд и замечаю смешинки в глубине карих глаз.
— Не бойся, ругать не стану — мне ли было привередничать? Так что там с этим типом, повезешь ему рубашку или как?
— Я действительно была виновата, — бубню я в ответ.
— Хорошо, в таком случае я отвезу тебя сначала в химчистку, а потом к нему домой... Не доверяю я таким пижонам, как он. — И следом торопит меня: — Собирайся, иначе не успеем к закрытию...
Я хватаю со стула сумку и бегу следом за Патриком, ощущая себя рядом с ним практически непобедимой... Теперь мне море — по колено.
А потом мне выдают в химчистке не одну, а целых три рубашки и... брюки в дополнение к ним.
— Я должна заплатить за все эти вещи? — с опаской интересуюсь я у замученного вида женщины лет этак пятидесяти. Она на секунду прикрывает глаза, как бы взывая к внутреннему спокойствию, а потом произносит:
— Нет, только за одну из рубашек. За остальное уже заплачено.
Я незаметно выдыхаю и расплачиваюсь по счету.
— И что все это значит? — недоумевает Патрик, когда я укладываю на заднее сиденье автомобиля весь этот мужской гардероб. — Я думал, речь шла лишь об одной рубашке...
— Так и было, — вздыхаю я. — А это мне выдали сверху... бонусом, так сказать. К счастью, мне не пришлось за этот «бонус» платить.
Мой спутник темнеет лицом и всю дорогу до дома нахала с таким ожесточением сжимает баранку руля, что мне становится чуточку ее жаль. Сломает ведь... Как пить дать, сломает.
— Маттиас Фишер, — прочитываю я имя хозяина вещей с наклейки из химчистки. — Ты его знаешь?
— Никогда не слышал.
— Я думала, вы в городе все друг друга знаете.
Патрик неопределенно хмыкает.
— Этот из новеньких... — А потом окидывает новомодную постройку класса люкс неприязненным взглядом и интересуется: — Ну, мне с тобой пойти или как?
— Или как, — отвечаю я, подхватывая зачехленные вещи. — Думаю, я и сама справлюсь. Спасибо.
— Как хочешь...
Неприятный Голос с именем Маттиаса Фишера отзывается на второй пронзительный звонок и при виде меня тут же расплывается в широкой улыбке.
— Здравствуйте, Ева, проходите, — он отступает в сторону и жестом радушного хозяина препровождает меня в сторону гостиной. — Можете положить вещи на диван. Спасибо, что привезли их мне...
