— Я, — дальнейшие слова давались ему с трудом, я слышала, как его сердце сильно бьется о грудную клетку, — полюбил тебя. И в наказание за свои чувства был низвергнут с Небес. Так решил Отец. Теперь я — Падший. А надпись на моей груди — напоминание, чтобы я никогда не забывал о том, что путь обратно на Небеса мне заказан. — Габриэль ухмыльнулся, но его темно-карие глаза оставались печальными. — Ради твоего же блага я должен был исчезнуть из твоей жизни. Я пытался. Очень. Но не смог быть вдали от тебя.

— Почему? — вопрос был глупый, и мне тут же захотелось забрать его обратно, но было уже поздно. Сказанного не воротить.

— Сейчас я могу прикоснуться к тебе, вдохнуть запах волос, тела. Могу поцеловать… Я не жалею, что пал. — его ладонь огладила щеку, а большой палец мягко провел по контуру губ. — Но вот ирония, теперь, имея возможность сделать все то, что всегда хотел, я не хочу этого делать. Не хочу осквернять тебя той тьмой, что теперь живет во мне. — его горящий взгляд не оставлял сомнений в том, какие именно желания его посещали, помимо самых невинных, которые он назвал.

Какое-то время мы сидели в полной тишине. Не знаю, о чем думал вокалист, но я пыталась переварить все сказанное им. Получалось плохо. Точнее, вообще никак.

Если не брать в расчет воспоминания о моем детстве, единственное, что я выкроила для себя из длинного рассказа, это то, что Габриэль пал из-за запретной любви к человеку. Я читала много подобной любовной литературы, где говорилось о том, что Ангелу нельзя любить смертных, это запрещено и карается, но никогда бы не подумала, что всё это — правда.

Ну, если и не все, то большая часть придуманного и написанного людьми в фэнтези книгах.

— Я — худший из всех, кого мог бы представить рядом с тобой. — его лицо было в опасной близости от моего. — Но во мне пробуждается такая безудержная ярость, стоит представить рядом с тобой кого-то другого. Лекси, — прошептал мне в губы Ангел, — я хочу быть рядом с тобой. Сможешь ли ты принять меня?

Ответить я не успела, потому что его губы коснулись моих. Нежно и трепетно. Давая возможность отстраниться. Моя голова все также покоилась на его плече. Мне было так хорошо, тепло и спокойно. Но стоило только Габриэлю поцеловать меня и провести рукой вниз по шее, как произошел взрыв. Томление переросло в желание. Желание быть с ним.

Да, он ворвался в мою жизнь, словно ураган, но я в его жизни была с рождения. И мне понятны его чувства. А вот свои для меня пока оставались загадкой. Порой, казалось, что они лежат на поверхности, стоит только дернуть за ниточку, и ты все поймешь, но в последний момент откровение ускользало. И виной тому была страсть, которая действовала на меня всепоглощающе. Она сметала все на своем пути.

Как сейчас.

Я вцепилась в мужчину, будто утопающий в соломинку. Наш поцелуй углубился. Дыхание стало рванным и частым. Габриэль на мгновение отстранился, чтобы я перевела дыхание, провел носом по моей щеке так нежно и ласково, что у меня внутри все затрепетало и сжалось в сладостный комок в районе живота. Наверное, так ощущаются те самые «бабочки»?

Нет, он не безразличен мне. Теперь я это точно знаю, но спешить назвать это чувство «любовью» было бы глупо, ведь я знаю его не так давно… А может для любви нет преград и границ в виде времени и расстояния? Может, я уже настолько влюблена в этого парня, который и не человек вовсе, что готова убежать с ним на край Земли, лишь бы только быть с ним рядом?

Мысли промелькнули в голове за доли секунды. А очнулась я, когда уже лежала под ним. Габриэль нависал надо мной, упершись руками по обе стороны от моей головы, а над нами в виде купола распростерлись его крылья. Не став отказывать себе в удовольствии, я прикоснулась к гладким перьям.

Они на ощупь словно шелк. Поразительно!

Пока изучала нечеловеческий атрибут с помощью прикосновений, не заметила, как меняется в лице Габриэль. Как заостряются его черты лица, становясь хищными. Как его дыхание становится все глубже и тяжелее, а из груди вырываются странные рокочущие звуки.

Очнулась я лишь тогда, когда Габриэль со стоном уткнулся мне в шею, лег рядом, обхватив меня сбоку и крепко прижав к себе. Его крылья при этом с едва слышным хлопком исчезли, будто их никогда и не было.

Я вперила в вокалиста обиженный взгляд. И с досадой в голосе протянула:

— Ты же сказал, что не можешь их убрать.

— Твоя близость восстанавливает Источник быстрее обычного. — Мужчина с трудом приоткрыл веки. Его взгляд опалил, и внутри всё сжалось в комок.

— Что с тобой? — Участливо поинтересовалась у мужчины.

Габриэль втянул воздух возле моей шеи. И я вздрогнула, когда гладкий язык коснулся выемки между ключицами. Провел влажную дорожку до подбородка.

— Сдерживаюсь, чтобы не съесть тебя здесь и сейчас. — Хрипло рассмеялся вокалист.

Мою грудь наполнила неведомая мне ранее нежность. Она была так сильна, что я задыхалась от ее обилия. Хотелось поделиться ею с Габриэлем, и я сделала это. Правда, немного своеобразно.

— Говоришь, что худшее, что могло со мной случиться — это ты? — я заключила его лицо в свои ладони. Он смотрел на меня, а я сходила с ума от этого пожирающего взгляда, наполненного искренней и всепоглощающей любовью. Да, его чувства были заметны невооруженным глазом. — Но я не встречала ни одного человека, который был бы настолько светлым и добрым, как ты. Если не считать маму и Лену. — улыбнулась, заметив, что он тоже улыбнулся уголком губ. — А еще я точно знаю одно — тяжело сохранить внутри свет, если тебя гложет тьма. Но тебе это удалось.

Я поразила его своими словами. Он смотрел на меня так, будто я сказала нечто невероятное. С таким обожанием и благодарностью. И следом сжал меня в объятиях так крепко, что хрустнули косточки.

— Ты невероятна, Лекси. — прошептал Габриэль. А я лишь сильнее прижалась в ответ, обхватывая руками мощную спину.

И в этот трепетный миг я твердо была уверенна в своем ответе.

— Я принимаю тебя, мой Ангел. — шепнула ему на ухо, вдыхая запах, который уже казался мне родным.

Габриэль

Лекси очень быстро уснула на моих руках. А я лежал и наслаждался этой близостью. Ее словами. «Смогу, Мой Ангел». Всевышний, как же долго я хотел услышать эти слова.

Но как бы сильно мне не хотелось остаться, нужно было улетать. Утром, наверняка, нагрянет мама подопечной, как это бывало всегда, пока Лекси еще жила дома. Да и нужно найти Михаила, и дать ему понять, что если он не отступится, то мы станем врагами.

Я не хочу убивать своих собратьев. Теперь уже бывших. Но если они вынудят, я сделаю это без раздумий. Когда на кону стоит жизнь Лекси, я даже сомневаться не буду. Свой выбор я сделал еще в тот день, когда спас ее от аварии и пошел против Отца. Пусть и не осознавал этого до конца.

Запечатлев поцелуй на щеке мирно сопящей девушки, бесплотным духом вылетел наружу. А когда дом подопечной остался позади, взмыл вверх за облака и материализовался, почувствовав, как тело обдало холодом, пробирая до дрожи. Холод принес бодрость, а вместе с тем ясность мысли.

С каждым днем я становлюсь все ближе к Падшим — начинаю лучше понимать их и то, что ими движет. Лишь раз прочувствовав на себе то, что ощущают смертные, больше не хочется возвращаться к пустоте, которую испытываешь, будучи Ангелом. К тем блеклым эмоциям, которые весьма редко прорывались наружу.

Сейчас я чувствую себя по-настоящему живым, понимая, что раньше просто существовал, исполняя свой долг. И единственное сильное чувство, что жило во мне, — было благоговение перед Отцом. Тогда мне казалось, что больше ничего и не нужно. А теперь я понимаю, что Ангелы — лишь орудие в руках Всевышнего. Орудие, у которого не должно быть ни чувств, ни эмоций, ни души. Только долг.

Возможно, другие Ангелы на моем месте, вкусив смертной жизни, не отреклись бы от Отца. Такие, как Михаил. Потому что целью командира Карательного Отряда было и остается — служить Всевышнему. Он привык к роли оружия. Карающего оружия. И ни за что не отказался бы от своей миссии, даже став Падшим. Вернее, именно поэтому он никогда им и не станет.