Один из посетителей в проходе, напротив группы Доминика, поднимает руку. Я беру меню и иду к нему.

Я обслуживаю все столики, окружающие группу, но не их. Наблюдать издалека безопаснее. Если я подойду ближе, то почувствую, как меня затягивает на орбиту Доминика и выхода не будет.

Мужчина, которому на вид около пятидесяти, берет меню. Я киваю и возвращаюсь назад. По дороге я улавливаю глубокий, слегка хрипловатый голос Доминика. У меня подгибаются пальцы ног. Не знаю, почему у меня такая реакция на него. Добавьте к этому четкий британский акцент, и я, в общем-то, в восторге.

— У тебя вчера был замечательный гала-концерт, — говорит он одному из своих друзей. — Тебе стоит попробовать еще раз.

Я фыркаю. Ну вот. Начало очередной серии манипуляций.

За прилавком я застаю свою коллегу Нэнси, болтающую по телефону. У нее нежно-розовые волосы и огромные голубые глаза. Женщина из группы Доминика поднимает руку.

Нэнси подталкивает меня:

— Иди.

Я качаю головой и толкаю ее.

Она пожимает плечами и идет к ним. Я наблюдаю за реакцией Доминика, но он только улыбается. Есть такая штука в его улыбке. Я называю ее «полное дерьмо». Это тот тип улыбки, которую голливудские актеры демонстрируют в камеру все время. Она ослепительная и яркая, но совершенно фальшивая.

Он абсолютно фальшивый.

Почему, черт возьми, я так зациклена на нем?

Потому что он может вырвать тебя из безопасного образа примерной девочки. Он может стать твоим приключением.

Я заглушила этого маленького демона на своем левом плече.

Ни одно приключение не стоит того, чтобы связываться с опасным мужчиной.

Маленький ангел на моем правом плече говорит, и я киваю.

Но я пришла сюда за приключениями, merde (с фр. дерьмо).

Раздосадованная тем, что пришлось выслушать гипотетических демона и ангела, я возвращаюсь в кладовку. Группа Доминика попросила счет, и все они поедут на своих ослепительных машинах по лондонским пробкам.

Если мне повезет, смогу увидеть их завтра. О. Это же выходные.

Мои губы кривятся. Нужно почитать какую-нибудь психологическую литературу, чтобы отвлечься.

Это становится опасной одержимостью.

Я вздыхаю и возвращаюсь к укладке коробок. Я надеваю наушники, включаю «Coldplay» и напеваю, поднимая коробки.

Волоски на моей шее встают дыбом. Как и каждый раз, когда он заходит в кофейню. Я сглатываю, и это слышно даже сквозь музыку в ушах.

Я медленно поворачиваюсь, вытаскивая наушники. Мой желудок сжимается, когда я встречаюсь взглядом с насыщенными карими глазами Доминика.

— Здравствуй, Камилла.

Доминик здесь.

Нет ничего странного в том, что он находится в кофейне, учитывая, что он был ее завсегдатаем еще до моего появления. Странно, что он здесь, в этой маленькой кладовке, и разговаривает со мной.

Вблизи от него пахнет гвоздиками и глубоким мужским ароматом, от которого у меня слабеют колени. Его черный пиджак натянут на широкие плечи, как вторая кожа. Он нависает надо мной, доминируя одним лишь своим присутствием, блокируя выход — и любые рациональные мысли. Его осанка прямая, но не жесткая. Он ведет себя с безграничной легкостью, словно ему принадлежит это место и все, кто в нем находится. Если кто-то не подчинится, он разорвет его на куски и растерзает, просто потому что может.

Мне требуется секунда — или несколько — чтобы закрыть рот и вновь обрести голос.

— Откуда ты знаешь мое имя?

Он показывает на бейджик на моем фартуке, и я не могу не проследить за его худым пальцем.

Я ненадолго закрываю глаза и проклинаю свою глупость.

— Точно. Чем я могу помочь?

Возможно, он хотел сориентироваться в кофейне. Хотя, возможно, он знает это место лучше, чем я.

— Ты француженка. — Его глубокий голос с легкой хрипотцой творит странные вещи в глубине моего желудка. Мне всегда нравился британский акцент — в конце концов, я англофил в душе, но в его исполнении он звучит в десять раз более грешно и заставляет меня думать о том, как он говорит порочные вещи.

Я прижимаю одну из коробок с кофейными зернами к груди, чтобы сосредоточиться на чем угодно, только не на нем. И чтобы скрыть бешеный ритм своего сердца.

— Да.

Его указательный палец поглаживает нижнюю губу, пока он, кажется, погружен в свои мысли. Я приостанавливаю свою работу. Как, черт возьми, я могу сосредоточиться на чем-то, кроме движения указательного пальца по его губам назад-вперед? По спине пробегает жар. Когда это в маленькой кладовке стало так жарко?

La vache (с фр. Черт возьми).

Я слишком долго любовалась.

Я поднимаю глаза на него и задыхаюсь от того, как он наблюдает за мной. Его глубокие карие глаза темнеют от интереса и чего-то еще, что я не могу определить. Мое тело напрягается, и я едва удерживаю свой вес на полках.

Указательный палец Доминика опускается с губ, и я проклинаю его и себя за то, что он запретил мне смотреть шоу.

— Встретимся за обедом.

Это не просьба и не приказ. Это простое заявление, как будто он уже все решил, и остается только согласиться.

Именно так работают социопаты. Они просто очаровывают людей своим природным обаянием и всепоглощающей уверенностью. В следующий момент я понимаю, что буду бороться за свою жизнь — или, что еще хуже, за то, чтобы остаться в живых.

Может, Доминик и притягивал меня с самого начала, как дьявол в ад, но если он думает, что я одна из тех доверчивых девушек, которые неосознанно поддаются его обаянию, значит, у него есть и другая причина.

Я задвигаю коробку на место и поворачиваюсь к нему лицом. Если папа чему-то и научил меня, так это никогда не убегать и смотреть правде в глаза.

— С чего ты взял, что я хочу встретиться с тобой во время обеда? — я так рада, что мой голос звучит ровно.

— Интуиция.

— Интуиция?

— Ты наблюдала за мной, Камилла.

Жар поднимается к моим щекам. Он знал все это время? Я думала, что была достаточно осторожна.

— Я следила за вашей группой. — Я продолжаю стоять на своем.

— Почему? — его вопрос застает меня врасплох.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты наблюдала за нами?

— Все в кофейне так делают. Богатые, молодые и красивые привлекают внимание.

Я горжусь тем, как мне удалось выпутаться из этой ситуации.

— Возможно.

Доминик приближается ко мне, и его близость будто включает отопление в маленьком пространстве. Мне так хочется наклониться ближе и вдохнуть его кружащий голову аромат глубоко в легкие и, возможно, в воспоминания.

— То, как ты смотришь, — это другое.

Он оценивает меня сверху вниз. На мне только шорты и майка без рукавов, прикрытая неброским фартуком из кофейни. Хотя его взгляд ничего не выдает, я не могу удержаться от желания поерзать.

Глубокий, уничтожающий взгляд Доминика снова встречается с моим.

— Ты не похожа на человека, которого привлекает то, что интересует остальных.

— Откуда ты это знаешь?

— Интуиция.

— Ты всегда следуешь своей интуиции?

— Возможно. А может и нет, — он ослепительно ухмыляется. — Встретимся за обедом и выясним это.

Он приманивает меня.

И это работает.

Сказать, что он мне интересен, значит преуменьшить масштаб происходящего. Я хочу вонзиться в него зубами и высосать все, что он может предложить, как какой-нибудь вампир.

Bah alors (с фр. Ну что ж). Это жутко.

Но я действительно хочу узнать больше. О его типаже я читала только в книгах и некоторых реалистичных фильмах. Это первый раз, когда я встречаюсь с социопатом и, возможно, псевдопсихопатом в реальной жизни.

Я сбежала из дома ради этого приключения.

Только… один взгляд в эти затуманенные карие глаза, и я понимаю, что Доминик может разорвать меня на части. Я могу и буду жалеть об этом.