— Я не произносила твоего имени, — прошипела я. — Я бы скорее подавилась им.

— Похоже, это было не единственное, чем ты подавилась во сне.

Я зарычала, и решительно направилась к нему, не уверенная точно, что я задумала, но желая сорвать это насмешливое выражение с его лица. Его брови изогнулись, ожидая увидеть, что я смогу сделать, с полной интригой, как будто все это было какой-то игрой для его развлечения. И я поняла, что именно так все и было. Скучающий принц играет в игры и надеется, что этого будет достаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.

Я замедлила шаг, окинув его быстрым взглядом с головы до ног. — Знаешь, что по-настоящему печально?

— Что? — задумчиво спросил он.

— Сколько бы лет ты ни ходил по этой земле, ты так и не нашел ничего, что заставило бы тебя снова почувствовать себя хотя бы близко к человеку. Потому что в этом все дело, не так ли? Ты хочешь что-то почувствовать, найти хоть что-то, что сделало бы твое бесконечное существование стоящим. Но ты не можешь найти это, Эрик, не так ли? Ты заключен в вечное, неизменное тело. Ты собрал все, что мог, с бесплодных полей своей души, и теперь там не осталось ничего, что могло бы прорости. Твои мучения из-за меня — это небольшое отвлечение от колоссальной бездны, которая живет в тебе, но когда становится тихо и не остается никаких отвлекающих факторов, чтобы увести твой разум от этой истины, она преследует тебя, не так ли?

Его горло дернулось, взгляд стал жестче, и меня захлестнула волна победы от осознания того, что я наконец-то нанесла ему достаточно глубокую рану.

Может быть, мне следовало придержать язык, учитывая, что он прикрывал мою задницу после убийства вампира, и я нуждалась в нем на своей стороне. Но я устала от его жестокости, от его травли и насмешек. И чем больше я думала о том, что он признает свою «ничтожную привязанность» ко мне, тем более оскорбительным мне это казалось.

— Ты злишься на меня, — заявил он.

— Ничего подобного, — пробормотала я, подходя к туалетному столику и хватая расческу.

Сегодня не было никаких признаков Нэнси, так что я предположила, что Эрик согласился, что мне не нужно выглядеть на все сто ради Майлза.

— Ну… — Его губы сжались, пока я наблюдала за ним через зеркало. На мгновение я снова увидела в нем человечность, мерцающую прямо под поверхностью его глаз. Но это не могло быть реальностью. Это была иллюзия, о которой предупреждал меня отец, их способность заманивать нас, имитируя человеческое поведение. Это было не по-настоящему.

Он прочистил горло. — Признаю, твоя оценка меня не так уж далека от истины. И да, мне действительно нравится узнавать, как глубоко я могу проникнуть тебе под кожу, бунтарка. Но ты ошибаешься. В первые дни моего проклятия было время, когда я пытался вернуть человечность, но я уже давно принял правду о том, кто я есть. Я пытался заплатить за восстановление своей души, я пытался воздержаться от употребления человеческой крови. Я пытался. Однажды. Но это было очень давно, и где-то на этом пути я осознал силу в себе и решил использовать ее вместо того, чтобы бояться. В моих жилах течет сила бога, так почему бы мне не использовать ее для возвышения? Оставить след на этой земле. Но знаешь ли ты, почему мы называем себя принцами и принцессами, а не королями и королевами?

Я покачала головой, потрясенная тем, что он вообще открылся мне.

— Потому что единственные истинные правители этого мира — боги. Я узнал, что такое презирать их, когда их гнев лег на мои плечи. Поэтому я стал одним целым с их гневом. И в этом есть сила, как ни в чем другом.

Он бросил на меня мрачный взгляд, больше не скрытный, а обнаженный, и я возненавидела то, что это заставило меня почти сопереживать ему. Но он сам сказал, он предпочел силу борьбе со своим очевидным проклятием, так что это была его вина. Честно говоря, я все равно не знала, верю ли я хоть чему-нибудь, что слетело с его уст.

— Эти боги… — Сказала я, возвращаясь к расчесыванию волос. — Ты говоришь о них так, как будто они реальны. Как будто ты уверен, что они существуют. Но мой отец всегда говорил о подобных вещах только в контексте мифов и легенд.

— Разве мой вид не является достаточным доказательством их существования? — спросил он немного резко.

— Забудь об этом, — пробормотала я.

На мгновение воцарилось молчание, затем он заговорил снова. — Есть много богов и богинь, но все они делятся на два вида. Боги-Асы — это боги войны, храбрости, мужества и общества. Они обитают в Асгарде, небесном дворце на небесах.

Я повернулась к нему, заинтригованная. Он изучал выражение моего лица, словно проверяя, не собираюсь ли я над ним посмеяться, затем решил продолжить.

— Боги-Ваны едины с природой, они владеют магией и стремятся к миру гораздо охотнее, чем Асы. Это боги плодородия, мудрости и урожая, и они обитают в пышной стране, известной как Ванахейм. Прямо здесь, где мы находимся. Это Мидгард. Земля мужчин.

— И женщин, — добавила я, и он выдавил улыбку.

— Да, и драугров теперь тоже.

— Это значит… вампиры?

— Умный маленький домашний зверек, не правда ли?

Я бросила на него сухой взгляд.

— На сегодня достаточно знаний. Я думаю, что большее количество может напрячь твой крошечный человеческий мозг.

Я поджала губы. — Притворяясь, что люди глупы, ты чувствуешь себя лучше, заключая нас в тюрьмы?

— Если ты действительно думаешь, что мне нужно лгать самому себе, чтобы облегчить вину за свои поступки, то ты не понимаешь, как мало я забочусь о тебе подобных.

— Но ты заботился. Однажды.

Его глаза сверкнули гневом. — Однажды. В те времена, задолго до настоящего. Можно пролить столько крови, что забота о ней станет неважной. Что толку заботиться? Это не смоет их смерти с моих рук. Я не стану жалеть тех, кто пал из-за меня. На самом деле есть чему позавидовать тем, кто умирает от наших рук, ведь их души остаются нетронутыми, их принимают в Зале Вальгаллы в сердце Асгарда или в подземном мире Хельхейма. Если мне суждено умереть, моя душа либо будет слишком раздроблена, чтобы попасть в загробный мир, либо, если нет, ее остатки будут настолько запятнаны, что ее отправят в область Хельхейма под названием Настронд, куда грешников отправляют на страдания, а великий зверь Нирхогр будет пировать на том, что от меня осталось, вечно. — Он говорил с силой, но я могла видеть страх, скрывающийся за этими словами, что однажды он действительно столкнется с такой судьбой.

— Почему бы тебе не освободить людей, чтобы компенсировать все, что ты сделал? — Потребовала я ответа.

— Я не могу искупить свои грехи, — прошипел он, подходя ближе ко мне. — Да я и не собираюсь их искупать. Я встал на путь зла, и ты — мой последний грех. Я предлагаю тебе начать молиться богам, о которых я говорю, потому что они гораздо более благосклонны к тебе, чем ко мне, но они также являются теми, кто одарил меня этой силой. Так что иди и молись, бунтарка, и давай проверим, насколько моя воля сильнее воли богов. Потому что я не верю, что даже они смогут оторвать тебя от меня.

Горло сжалось, напряжение обвилось вокруг шеи, как путы, ведущие прямо к руке похитителя. — А как же моя воля?

На его лице промелькнуло удивление. — Твоя? — он рассмеялся, и гнев затопил мою грудь.

— Ты дурак, раз сбрасываешь меня со счетов.

— Тогда я дурак. — Он пожал плечами, затем сменил тему, снова заговорив небрежно, как будто мы не были на грани полномасштабного спора: — Сегодня я продолжу притворяться, что ухаживаю за другими женщинами.

— Притворяться? — Эхом повторила я. — Вчера ты казался совершенно очарованным Брианной.

Он опустил голову рядом с моей, пристально глядя на мое отражение в зеркале. — Есть только одна вещь, которая интересует меня в этом мире. — Он провел пальцами вверх по моей шее, затем обхватил ими мое горло, его прикосновение было легким, но угрожающим. От его близости я вся горела, и не только в плохом, но и в ужасно порочном смысле. — И это не женщина.