— Тогда что? — Я зарычала, потянувшись, чтобы убрать его руку, но он, казалось, не заметил.

Он не ответил, его пристальный взгляд скользил по моему отражению в зеркале с жестким и проницательным изучением. Его большой палец ласкал точку пульса на моей шее, и в его взгляде мелькнуло выражение голода, от которого у меня встали дыбом волосы.

— Между прочим, я отправил генерала Вульфа на западное побережье освободить твоего отца, — сообщил он небрежным тоном, просто убирая руку с моей шеи.

Я быстро повернулась к нему лицом, схватив его рубашку руками и крепко сжав ее в кулаке. — Ты что?

— Думаю, ты меня услышала. — Он оторвал мои руки от своей рубашки, удерживая мои пальцы в своих.

— Спасибо тебе, — выдохнула я с огромным облегчением, слезы подступили к моим глазам при мысли о том, что папа выйдет на свободу из этого места.

— Я же говорил тебе, что сделаю это, — пробормотал он.

— Ты привезешь его сюда, как только его выпустят? — Спросила я.

— Как я уже говорил, это будет сложнее. — Он нахмурился, и мое сердце сжалось. — Но, — добавил он, и мое сердце снова воспрянуло. — Возможно, я смогу это устроить. Если ты этого хочешь?

— Да, — твердо сказала я.

Он не мог вернуться в Сферу, это было немыслимо. И я хотела увидеть его своими глазами, чтобы убедиться, что он действительно в безопасности. Это была не совсем свобода, и будь я проклята, если соглашусь на такой образ жизни, но, по крайней мере, здесь у папы было бы регулярное питание. Мы бы были друг у друга, и мы могли бы составить план побега и найти Келли. Мысль об этом наполнила меня такой надеждой, что на моих губах появилась настоящая улыбка.

— Тогда дело сделано, — пообещал он. — Как только Вульф закончит допрашивать его о местонахождении твоей сестры, он будет освобожден.

— Вульф ведь не причинит ему вреда, правда? — Спросила я в страхе, уверенная, что мой отец не выдал бы ни крупицы информации о Келли, даже если бы знал, где она.

— Я сказал ему не проявлять жестокости, — сказал Эрик.

Я должна была верить ему, не видя причин для его лжи. Ему нужно было, чтобы я сотрудничала, и это было ключом к тому, чтобы добиться этого от меня. Я знала, что мне все равно придется заплатить за это цену, но перед лицом того, что папа был в безопасности и на свободе, никакая цена не казалась слишком высокой. Даже если в конечном итоге все сведется к тому, чтобы позволить Фабиану объявить меня своей женой. Ради семьи я готова на все.

— Майлз скоро будет здесь, чтобы забрать тебя. — Эрик притянул меня немного ближе, его холодные руки все еще крепко сжимали мои. — Он будет относиться к тебе так, как будто ты равна ему, так уж у него заведено. Он неравнодушен к людям, но не совершай ошибку, думая, что он твой друг.

Я кивнула, слушая вполуха, поскольку все еще была поглощена новостями об освобождении моего отца.

— Бунтарка, — прорычал Эрик, и предупреждение в его голосе заставило меня сосредоточиться. — Майлзу нравится, когда его самолюбие тешат. Он разыгрывает из себя бога, когда только может, и я рискну предположить, что он обратил больше вампиров, чем любой из нас. Он носит свое проклятие как почетную медаль, дар богов, который он раздает своим любимым последователям, но это хрупкое заблуждение. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь признался бы в этом, но его бравада — это маска, созданная для того, чтобы одурачить окружающих, и прежде всего его самого.

— К чему ты клонишь? — Спросила я, не совсем понимая, зачем он мне это рассказывает.

— Не подвергай сомнению его хвастовство. Он будет относиться к тебе по-доброму, если ты согласишься с его манией величия, но слишком сильно не подталкивай его, потому что этим ты сможешь разбудить в нем зверя.

— Ты пытаешься защитить меня, о доблестный принц? — Я подначила его, и он равнодушно посмотрел на меня.

— Да, я пытаюсь защитить свой актив.

— Хорошо, я не буду указывать на то, что Майлз — кровососущий монстр без каких-либо положительных качеств.

— Я серьезно, бунтарка, — прорычал Эрик, впиваясь пальцами в мои.

— Хорошо, — выдохнула я, его свирепость заставила мое сердце гулко забиться в клетке ребер. — Я буду следить за тем, что говорю.

— Хорошо, — выдохнул он, ища меня глазами, прежде чем, наконец, отпустил, и мне показалось, что воздух в комнате сразу стал пригоднее для дыхания.

Он бросил на меня оценивающий взгляд, напряженная складка на его лбу дала мне понять, что он чем-то расстроен, но я не могла сказать чем.

— Ты выглядишь… сносно. — В его голосе чувствовалась натянутость, как будто он собирался сказать что-то другое, но остановился на этом.

— Полагаю, простота людей — еще один повод для скуки для вечного принца. Я уверена, тебе не терпится пойти и посмотреть на кого-нибудь совершенного. Возможно, на свое собственное отражение.

Он не поддался на мою язвительность, вместо этого нахмурился, а его серые глаза все еще изучали мои черты. — Совершенство — это не красота. Смотреть на лица, которые никогда не меняются, никогда не стареют, никогда не бронзовеют на солнце, быстро надоедает. Все начинают выглядеть одинаково. — Он разгладил складку на рубашке, затем опустил руку, как будто заметил это действие и воспротивился ему. — Однажды я нашел старый снежный шар в руинах на окраине города. Он стоял там на полке — миниатюрная модель Нью-Йорка, заключенная в стеклянный шар. Должно быть, он пролежал там много лет, нетронутый, собирая пыль, просто ожидая, когда кто-нибудь придет и встряхнет его.

— Что происходит, когда ты встряхиваешь его? — Спросила я, пытаясь представить то, что он описал.

— Внутри него кружится снежная буря. Хаос. Перемены… — Он еще мгновение смотрел на меня, затем вежливо склонил голову в знак прощания и направился к двери. Он выглядел озадаченным, его брови нахмурились, когда он выходил, и я сама была чертовски озадачена этим.

Я задумалась над историей о снежном шаре, видя, как явно Эрик хотел, чтобы его собственная жизнь встряхнулась. Но я предполагаю, что, когда ты живешь вечно, в конце концов все новинки мира заканчиваются.

Я направилась к кровати, наклонилась, чтобы поднять Кошмар, страстно желая воссоединиться с ним. Моя рука обхватила теплую рукоять, и я встала, подошла к шкафу и достала шелковый шарф. Я подняла юбку своего платья, прижав лезвие к бедру, и привязала его шарфом. Когда я убедилась, что он надежно закреплен, я опустила юбку и посмотрела на себя в зеркало. Никто не смог бы сказать, что я ношу его с собой. И его присутствие воздвигло стену силы вокруг моего сердца.

Раздался ритмичный стук в дверь. — Тащи свою задницу сюда. На этот день ты официально моя, Монтана, — крикнул Майлз с нетерпением в голосе.

Я открыла дверь и обнаружила его там в голубой рубашке с расстегнутым воротом, с гладкими золотистыми волосами, зачесанными назад, и плутоватой, дружелюбной улыбкой на его слишком красивом лице.

Он окинул меня оценивающим взглядом, откинув прядь волос со своих темно-синих глаз. — Трахни меня, неудивительно, что мои братья воюют из-за тебя.

— Они воюют не из-за меня, — усмехнулась я. Эрик использует меня как чертову приманку.

— Да, да, веди себя скромно. Они это съедят. — Он ухмыльнулся, затем схватил меня за руку и потащил в коридор.

Я заметила стоящего позади него крепкого охранника в черной униформе, с темной кожей и нежно-карими глазами. Его волосы цвета воронова крыла были коротко подстрижены, а подбородок был острым и квадратным, все в нем говорило о силе и самообладании.

— Это мой телохранитель, Уоррен, — объяснил Майлз. — Не беспокойся о нем, он просто будет ходить за нами по пятам и распугивать толпу. В городе много людей, которые в некотором роде одержимы мной. — Он усмехнулся так, что это говорило о том, что на самом деле он не шутил, затем потянул меня за собой, и Уоррен пристроился рядом с нами. Я вспомнила, что Фабиан говорил о Майлзе, и задумалась, действительно ли Уоррен был его партнером.