Конечно, я могу ошибаться, но если моя версия верна, тогда поведение Рене вполне объяснимо. Наверняка, Лаура Дианти возложила всю вину на Олимпию, которая, дескать, соблазнила её сына. Но, если верить одному из стихотворений девушки, её отношения с Альфонсо остались платоническими:

Девственница, которая не такова в своей душе, Небольшую похвалу своей девственности может иметь,

Если только Христос не владеет целостностью её существа, Она всего лишь рабыня Венеры.

В 1546 году Эрколе II неожиданно даровал своему сводному брату чин капитана кавалерии и отправил его в имперскую армию. В Феррару Альфонсо вернулся только спустя три года, уже после «позора» Олимпии. Кстати, это слово в ту эпоху обычно применяли по отношению к девицам, которые позволили усомниться в своей добродетели.

Возможно, герцогиня и простила бы Олимпию, если бы речь шла не о сыне Лауры Дианти. Что же касается платьев, то, в глазах Рене, они были символом «суеты сует», то есть предметом, с помощью которого её любимица прельстила молодого человека и, таким образом, сбилась с праведного пути.

Вскоре Олимпия уехала с мужем в Германию. Забегая вперёд, скажу, что смертельная болезнь унесла её 7 ноября 1556 года на двадцать девятом году жизни. Спустя три года после её смерти в Базеле был издан большой сборник ряда её греческих писем и латинских диалогов, которые она доверила своему другу и писателю Курионе.

Однако «позор» Олимпии Морато был, так сказать, «началом печалей», которые вскоре обрушились на саму Рене. Уже в 1548 году папа изменил свою позицию по отношению к ней:

– Герцогиня привечает еретиков, которые стекаются к её двору! По протоколам допросов святой инквизиции не было ни одного арестованного, который не признался бы, что был встречен и спасён ею!

В общем, Павел III призвал Эрколе покончить с этим, на что герцог вяло ответил:

– Попрошу Ваше Святейшество предоставить мне более весомые доказательства…

В условиях политической нестабильности из-за присутствия имперских и французских войск на Апеннинском полуострове главной целью герцога Феррары было не столько противодействие ереси, сколько использование этой проблемы для балансирования и обеспечения собственного суверенитета. Терпимость Эрколе II, кстати, не ограничивалась реформаторами: еще в 1538 году он предоставил убежище евреям (естественно, не без выгоды для себя), изгнанным с земель Габсбургов в результате репрессивной политики Карла V. Например, в письме к зятю, герцогу де Гизу, Рене упомянула о португалке Беатрис Мендес, известной как донья Грасиа Наси, которая проживала с 1549 по 1553 год в Ферраре, где она публично вернулась к иудаизму и организовала переправку своих единоверцев из Португалии в Константинополь.

Но, чтобы его самого не обвинили в ереси, муж Рене обратился к папе с просьбой прислать в Феррару проповедника-иезуита. Выбор Игнатия Лойолы, генерала ордена, пал на некоего Джаджо:

– Его частично французское происхождение может снискать ему расположение герцогини и обеспечить более внимательное отношение к его теологическим наставлениям.

Но Рене никогда не допускала Джаджо к себе, хотя он прожил в Ферраре два года. Вероятно, герцогиня догадалась о цели его миссии и решила её расстроить. В 1550 году в Феррару прибыл также знаменитый Франческо Борджиа, родственник Эрколе II, один из самых выдающихся членов ордена. Результатом чего стало учреждение иезуитского колледжа в Ферраре.

В это время один из реформаторов, пекарь Фавентино Фаннио из Фаэнцы, был отправлен в цепях в тюрьму за свои взгляды. Рене смело выступила против смертного приговора, вынесенного ему феррарской инквизицией 25 сентября 1549 года, призывая мужа спасти его. Однако угрозы инквизитора, кардинала Джованни Караффа, будущего папы Павла IV, сделали всякое вмешательство напрасным. Фаннио просидел в тюрьме около двух лет, где его навещали не только Олимпия Морато и Лавиния де ла Ровере, но и сама герцогиня. Тем не менее, ранним утром 22 августа 1551 года пекаря повесили на площади, его тело впоследствии было сожжено, а пепел развеян по реке

Литераторы, которые были главным украшением двора Рене, начали покидать Феррару. В числе первых были Челио Курионе и Иоанн Синапи, учителя и друзья Олимпии.

В 1552 году принц Альфонсо, старший сын Рене, узнав о войне между Генрихом II и императором, проявил желание принять в ней участие. Но он напрасно просил разрешения у своего отца. Поэтому, взяв взаймы у различных лиц сумму в девять тысяч скудо, принц тайно отправился в Париж. Альфонсо был с большим почётом встречен своим кузеном Генрихом II, который наградил его Орденом Святого Михаила и дал ему отряд из ста человек, заранее выплатив пенсию, чтобы обеспечить его потребности. Этот шаг со стороны его сына и наследника вызвал сильное огорчение Эрколе, чьим главным желанием было избежать последствий гнева грозного императора. Потерпев неудачу в своих попытках поймать принца и доставить его обратно в Феррару, герцог приказал повесить за одну ногу перед окнами Палаццо делла Раджоне чучело Джио Томмазо Лавеццуоло, который посоветовал Альфонсо бежать во Францию. Более того, Эрколе II предложил награду за поимку преступника, живого или мёртвого.

Ситуация была очень сложной для него и выгодной для Генриха II, который мог – при необходимости – использовать молодого человека в качестве заложника. Оказалось, что Рене тоже принимала в этом участие: она заранее сообщила о прибытии сына королю и позаботилась об его хорошем приёме при дворе. Таким образом, гнев герцога был направлен как на его жену, так и на сына.

Действительно, Генрих II воспользовался ситуацией. В начале 1553 года в Феррару прибыл Субиз, который привёз Эрколе II письмо от короля: тот решил создать вместе с папой Лигу против испанцев и предлагал герцогу присоединиться к этому союзу. Затем Жан де Партене должен был отправиться с той же целью в Парму.

Рене с радостью приняла старого друга, вручившего ей в качестве подарка большое фаянсовое блюдо с разноцветной глазурью.

– Какая красота! Неужели его сделал французский мастер?

– Да, мадам. Эта вещь работы мастера Бернарда Палиси, нашего единоверца, который живёт в собственном доме на окраине Сента. Его «сельские глины» очень ценятся при дворе.

Пока гость рассказывал о знаменитом гончаре, принцесса не сводила глаз с его подарка. Её муж собрал бесценную коллекцию произведений искусства, но блюдо Палиси было Рене дороже их всех. Ведь его сделал ремесленник, которому покровительствовал Антуан де Пон!

– Я слышала, Вы собираетесь жениться, месье де Субиз? – спросила она спустя некоторое время.

Жан смущённо улыбнулся:

– Мне уже за сорок, мадам, и, я думаю, пришло время создать свою семью.

– И кто же Ваша избранница?

– Мадемуазель д’Обетер, фрейлина королевы.

– Надеюсь, она разделяет нашу веру?

– Да, Антуанетта склоняется к нашей религии. Мы договорились с ней, что когда поженимся, она будет заниматься домом и детьми, а я – служить нашему повелителю.

Открыто не объявляя о своих религиозных взглядах, Субиз считался другом короля и пользовался значительным влиянием при дворе. Однако вскоре после смерти Генриха II он сообщил вдовствующей королеве Екатерине Медичи о том, что отвергает мессу, и покинул двор. Пытаясь вернуть его, флорентийка пообещала Жану де Партене щедрую пенсию и даже послала ему Орден Святого Духа, но ничего не добилась. Он с большим рвением стал распространять протестантскую веру, а когда началась первая религиозная война, возглавил гарнизон Лиона, прославившись своей активностью и благоразумием. Его дочь и наследница Катрин де Субиз стала знаменитой писательницей и математиком.

В отличие от Субиза, Рене не скрывала свою приверженность кальвинизму. Ходили слухи, что герцогиня намеревалась воспитать своих дочерей в реформаторской вере и с этой целью попросила в 1550 году Кальвина прислать в Фреррару опытного проповедника. Тайно прибывший пастор Поскьяво произнёс тринадцать проповедей и, вероятно, побудил герцогиню провести Евхаристию (причастие) по кальвинистскому обряду. Причём во время этой «Тайной Вечери» присутствовала не только Рене, но и её дочери Лукреция и Элеонора. А в марте 1554 года герцогиня, не посещавшая придворных месс, выступила против присутствия дочерей на пасхальных торжествах.