Между тем Клеман Маро, кроме сочинения стихов, занимался тем, что волочился за дамами Рене. А в конце 1535 года даже предложил устроить конкурс «блазонов» о женском теле — стихов, посвящённых той или иной части тела прекрасной дамы. Идеей конкурса послужила его эпиграмма («blason») «О прекрасном соске». Она имела успех при дворе, и все поэты бросились подражать Маро. Морис Сэв, например, написал блазоны «Бровь» и «Слеза». Именно им присудила победу герцогиня. Тем не менее, наряду с сочинениями Клода Шаппюи и других поэтов произведения Маро вошли в сборник «Анатомические блазоны о женском теле», вышедшем в следующем году.

Вскоре Маро понял, что герцог Феррарский относится к нему по-другому, чем раньше, и, не стал откладывать свой отъезд из Феррары. Рене ходатайствовала перед Франциском I, чтобы получить разрешение на возвращение поэта во Францию, и её ходатайство было удовлетворено при условии, «что он должен вернуться к католической религии». В июле 1536 года Маро уехал в Венецию вместе с французским кардиналом Жоржем д’Арманьяком, который перед тем прибыл в Феррару, чтобы уладить конфликт между герцогиней и её мужем. Поэт дал выход своим чувствам негодования против тирана Эрколе и сострадания к герцогине в «Сонете Рене»:

Вспоминая твои божественные милости,

Мне больно, принцесса, из-за расставания с тобой,

Но томлюсь, когда нахожусь в твоём присутствии,

Видя эту Лилию среди шипов…

В своём знаменитом поэтическом послании к Маргарите Наваррской он тоже описал скорбное состояние её родственницы королевской крови, разлучённой со своими давними друзьями суровым указом своего итальянского мужа.

Что касается покровительницы Маро и Кальвина, то некоторые историки утверждают, что она ухитрялась скрывать свою симпатию к Реформации ещё некоторое время. Другие, однако, заслуживающие большего доверия, утверждают, что Рене подверглась резким упрёкам со стороны своего мужа за приверженность к запрещённой доктрине и он вынудил её возобновить внешние обряды той религии, от которой она в глубине души отказалась. Возможно, так оно и было, но после визита Кальвина в Феррару герцогиня была навсегда потеряна для Римской церкви.

В сентябре 1536 года, когда Рене выразила свои соболезнования Маргарите Наварской по поводу внезапной смерти их общего племянника, дофина Франциска, та ответила ей:

– Что касается утешения, которое Вы у меня просили, то оно есть у Вас, мадам, той, которая постоянно прибегает в помощи истинного Утешителя. Поэтому я уверена, что утешение, которое Он Вам даёт, позволит Вам пережить все мучительные невзгоды и даже больше…

Став герцогом Феррары, Эрколе II заказал придворному художнику Доссо Досси две аллегорические картины с изображением героя античных мифов Геркулеса, своего тёзки. На первой из них, получившей название «Эрколе II д'Эсте в образе Геркулеса с пигмеями», муж Рене изображён лежащим на траве в окружении войска из крошечных человечков (образ врага?) на фоне окутанной голубоватой дымкой Феррары. При этом массивное тело герцога полностью обнажено, что свидетельствует о его крайней самоуверенности и эксгибиционизме. На второй же, «Аллегория Геркулеса» или «Геркулес и Омфала», он стоит одетый на заднем плане в окружении актёров, представляющих аллегорическую сцену выбора между Добродетелью и Пороком. Хотя тут тоже не обошлось без обнажённого до пояса престарелого Геркулеса и куртизанки с голой грудью, изображающей Омфалу или Порок. Постепенно герцог всё больше скатывался к последнему. Известно, что у него были сын и дочь от некой Дианы Тротти, но, в отличие от своего отца, он не узаконил своих бастардов. А в 1537 году, когда Рене произвела на свет третью дочь Элеонору, разразился скандал из-за связи Эрколе с француженкой Марией ди Нойант, одной из фрейлин его жены. Вероятно, девушка забеременела от герцога, так как её срочно выдали замуж за Альфонсо Кальканьини, графа ди Фузиньяно.

Кальвин крайне отрицательно относился к адюльтеру и выступал за «чистоту нравов», что импонировало Рене. Симпатия принцессы к «новым взглядам» была хорошо известна и те, кто открыто исповедовал доктрину Реформации, считали её своей покровительницей. Они знали, что Рене с благосклонностью относилась ко всем усилиям по продвижению их святого дела во владениях своего мужа и в других частях Италии. Знаменитый итальянский гуманист Антонио Бруччоли в 1540 году посвятил свой первый том «Священных книг Ветхого Завета, переведённых с еврейской истины на итальянский язык» «самой прославленной госпоже Рене Французской, герцогине Феррары».

– Этот человек мог заставить камни плакать, – так выразился о другом знаменитом проповеднике император Карл V.

За три года до этого он, то есть, Бернардо Очино, посетил Феррару вместе со своей благородной покровительницей Витторией Колонной, вдовой знаменитого маркиза Пескары. Эта дама, известная своими добродетелями и талантами, а также своим пристрастием к доктринам неаполитанских реформаторов, которые «считали её одной из их самых выдающихся учениц», прибыла туда 8 апреля 1537 года. У неё с Рене было много тем для приятного общения. Обе были способны на высокую степень интеллектуального наслаждения и, несмотря на торжества в честь гостьи, способные «отвлечь умы от серьёзных мыслей», смогли, по словам хрониста, «направить свою привязанность к высшему».

О том уважении, с которым в Ферраре относилась к маркизе Пескарской, можно судить по тому факту, что последнюю выбрали одной из крёстных новорожденной Элеоноры д'Эсте, младшей дочери герцога, родившейся 19 июня того же года. Что же касается Очино, то Эрколе II тоже принял его с почестями и позволил проповедовать в оратории Борго делла Мизерикордия на реке По, несомненно, к полному удовлетворению Рене. Но через пять лет Очино снова был в Ферраре уже как беглец, объявленный «еретиком». Благодаря помощи герцогини он вырвался из рук вооружённых людей, которых послали его задержать, и благополучно добрался до Женевы. Как известно, это был не первый случай, когда Рене спасала преследуемую жертву нетерпимости от преследования безжалостных противников.

Когда, как обычно, Изабелла д’Эсте навестила родню 23 февраля 1538 года, то маркиза ди Пескара ещё была в Ферраре.

Вот что пишет об отношениях Виттории и Рене писатель М. Бересфорд Райли:

– Несомненно, присутствие Виттории смягчило семейные трения, хотя, несмотря на это, сомнительно, нравилась ли она Рене. Между Витторией и Эрколе есть письма, но между двумя женщинами ничего не найдено… Гораздо более вероятно, что Виттория действовала на нервы своей хозяйке и охладила её пыл, несмотря на все недостатки своего возраста, какой-то роскошной красотой, которая усиливала бледное уродство чужеземки-герцогини.

Возможно, он и прав.

На Рождество 1538 года Рене родила ещё одного сына. Герцог получил известие о приближающемся событии, когда был на вечерне в соборе, и поспешил во дворец, где обнаружил, что его жена снова стала матерью.

– И поскольку он увидел, что в его присутствии больше нет необходимости, – говорится в старой хронике, – он вернулся в собор, чтобы прослушать остаток вечерни и возблагодарить Бога за новорожденного младенца.

В эту зиму Изабелла д’Эсте уже не смогла нанести свой традиционный визит в Феррару из-за желудочных болей, хотя 18 января 1539 года феррарский корреспондент рассказал ей о последних карнавальных праздниках:

– Здесь мы наслаждаемся турнирами, маскарадами и банкетами.

13 февраля маркиза умерла в Мантуе, оставив, вероятно, по себе у Рене более приятную память, чем Виттория Колонна. Ведь Изабелла всячески старалась сохранить семью своего племянника.

В день Святого Георгия, 24 апреля, в феррарском соборе епископом Гиллино с большой помпой было произведено крещение младшего сына герцога. Гости из Мантуи, Галеаццо Гонзага и Марко Пио, тоже присутствовали на церемонии, стоя под балдахином из золотой парчи, который поддерживали высшие дворяне Феррары. А кардинал ди Монте от имени папы окунул в купель младенца, получившего имя «Луиджи» в честь своего деда по материнской линии.