Кем бы не представлялась мне Раф раньше, сейчас я увидела в ней девочку, нескладного не подростка, хотя на деле она была старше меня на три года и раз в пять женственнее.

Вздохнув, я присела поближе к девушке, убрав со своего лица мокрую челку, закрывающую глаза.

— Эммм… Знаешь, Кудеяр носит в подкладке плаща небольшие пластинки с изображениями дорогих ему людей. Он показывал мне вашу мать… Если честно, ты хоть и не ее дочь, но очень на нее похожа. Уши только подкачали, а так вы совсем как две сестры, даже не смотря на волосы…

— Правда? — спросила Раф, удивленно посмотрев на меня и мило шмыгнув носом.

— А зачем мне врать? — пожимаю плечами и робко улыбаюсь, надеясь, что выбрала верный путь речей утешения.

— Прости… — девушка вновь всхлипнула, но это было уже рефлекторное. После моих слов ее лицо заметно посветлело и слезы перестали набегать на глаза. Она продолжила таким тоном, как будто ей было неловко и она извинялась за то, что рассказала мне о своих душевных терзаниях. С одной стороны она объясняла, почему случилась эта вспышка, а с другой ей просто нужно было кому-то выговориться. — Прости, — повторила она. — Ты вряд ли можешь представить, каково это, жить в приемной семье. Тем более, в такой!… Скажи, ты когда-нибудь видела живых сенари?

— Нет, я их даже мертвых не видела, — я попыталась пошутить, но лицо Раф ясно показало мне, что шутка была не удачной.

— Поверь, они удивительны, — уверила меня девушка. Она начала увлеченно рассказывать, помогая себе жестами, меняясь в интонациях. — Я одного из них называла отцом… они очень необычны и бесконечно красивы! Огни с их угольной кожей, вода с белой пеной кудрей и волнистыми водопадами вместо обычных человеческих волос, земля с мхом на каменной коже, ветры, способные принимать почти все цвета радуги, и на голове у которых мягчайшие перья… Эта уникальная красота сближает их, делает одним народом, неповторимом в своей внешности, вере и культуре. Среди них всегда чувствуешь себя чужой, если выглядишь не так, как они. На тебя смотрят с презрением, с удивлением, как будто спрашивая, что делает эта чужестранка здесь, среди нас?… Я не знаю, как мама решилась выйти замуж за сенари. Наверное, ей было очень тяжело сначала, ведь она не принадлежит их расе, хотя она и стала женой самого царевича… Впрочем, я прекрасно знаю, каково это, когда ты чужой среди, вроде бы, своих, — вздохнув, Раф утерла лицо краем полотенце. Немного помолчав в раздумьях, она продолжила. — Знаешь, ко мне относились, как к царевне, ни в чем не отказывали…. Меня любили даже больше, чем Кудеяра! Как будто я была родной, а он — приемышем. Отец был с ним всегда слишком строг, порой даже намеренно издевался над ним, чтобы «закалить характер». Мама останавливала такие воспитательные процессы только поначалу, потом перестала обращать на них внимание… Я часто наблюдала за тем, как Кудеяр, весь в синяках и ссадинах чуть ли не на коленях умолял отца о передышке после непрекращающихся тренировок… хотя сейчас в это сложно поверить, он был очень хрупким и слабым юношей, ему с трудом все давалось. Но в ответ на эти мольбы отец разъярялся еще больше, его бесила одна мысль о том, что его сын, сын самого Вольги, готов на слезы и унижения ради какого-то отдыха. Естественно, Кудеяр получал еще больше синяков и ссадин после одной немой просьбы прекратить занятия. И сразу после того, как царевич падал на траву, не в силах даже стоять, отец мог подойти ко мне с абсолютно другим лицом, спросить, как мне понравился вчерашний бал, достаточно ли красивое платье сшил для меня портной, не устала ли я копаться в саду, не поранила ли пальцы о шипы… И Кудеяр это все видел и слышал! Неудивительно, что он ревновал до безумия и готов был ненавидеть меня… Знал бы он, как я себя ненавидела в такие моменты! Ведь Кудеяр, в отличие от меня, был похож на каждого из родителей, он был их истинной семьей, он был частью общества сенари, со всех их чудной внешностью, и частью государства. Он был всем им ближе, чем я, во много раз ближе! Но ко мне и отец, и мать проявляли столько нежности, столько любви, как будто было наоборот. И от этого я еще больше чувствовала себя чужой, потому что понимала, что это было неправильно. И это ощущение чуждости увеличивало желание быть ближе к родителям: ведь на смотря на все их ко мне отношение, я не была им родной… родной пусть не по крови, не по внешности, но хотя бы по духу. Потому я так хочу походить хотя бы на мать… Характер, взгляд, жесты, осанка… одежда, прически… я во всем ее копировала, пытаясь быть ближе к ней, к семье. Пыталась сделать так, чтобы их отношение ко мне было оправданным… чтобы было, как будто я и правда их дочь… Ха-ха! До пятнадцати я мечтала о голубой коже или хотя бы о зеленых волосах, представляешь?… — немного истерично засмеялась Раф, улыбаясь при этом, как от радостных воспоминаний. — Понимаешь, у меня всю жизнь этот комплекс, как будто я чужая. Потому я и сбежала вместе с дядями с Охмараги, чтобы унять это чувство… но и здесь нигде не чувствую себя дома. Как будто мне здесь не место… везде здесь. Думаешь… Ты так на меня смотришь… Думаешь, мне нужно обратиться к врачу?

— У каждого свои причуды родом из нелегкого детства, — улыбаюсь, слегка толкнув плечом девушку, чтобы немного ее приободрить. Конечно она тут чужая… Люка говорил, что она богиня, которую изгнали с небес в тело младенца… Почему же ей никто не сказал этого? Неужели не видели, как она мучается!? — А врачи, по-моему, тут не помогут…

— Что же поможет? — Раф посмотрела на меня с любопытством, но во взгляде ее не читалось доверия: она спрашивала в шутку и ожидала в ответ услышать то же самое.

— Как говорит Дейк, крепкий эль и распутные девочки способны вылечить все! — усмехаюсь. — Я не пробовала, но он уверяет, что нет лекарства лучше.

— Да уж, только распутных девочек мне не хватало после того побега… — усмехнулась Раф, окончательно успокоившись. — Спасибо тебе… что выслушала.

— Да ладно, — смущенно отворачиваюсь. — Хоть чем-то компенсировала свою промашку с тем зельем… К тому же, я люблю слушать.

— Знаешь, у меня никогда не было подруги, — вдруг сказала она.

— Хм. У меня тоже, — неожиданно для себя понимаю, что в этом мире всей моей компанией были исключительно мужики. Возможно это от того, что здесь мало девушек, которые осмелятся дружески поболтать с такой милой ведьмой, как я.

— Я слышала, вы остаетесь здесь на неделю? — спросила Раф.

— Да, Кудеяр говорит, что он должен еще многому меня научить, — киваю. — Если все пойдет по плану, за неделю он сможет восполнить все мои самые страшные пробелы в знаниях. Дейк и Лео побудут это время со мной.

— Тогда может… попробуем побыть подругами? За неделю много всего можно сделать, — предложила Раф с таким неуверенным и стеснительным видом, как будто предлагала мне нечто такое безумное и постыдное, как побегать голышом по лесу ночью, изображая резвых молодых лосей.

— Ну давай, — улыбаюсь. — Будем сплетничать, печь пироги и хихикать?

— Ага, — она широко улыбнулась в ответ.

Наткнувшись взглядом на глаза Раф, к своему удивлению я заметила, что больше не чувствую такой сильной неприязни к этой девушке. Она больше не казалась взбалмошной хамкой… хотя, вроде бы, именно ей она и является… С другой стороны, с кем мне еще дружить? С милыми и кроткими девочками, которые «юбки до пят», «без маменьки никуда» и «до свадьбы ни-ни»? Эта хотя бы не убежит при виде моей трубки.

Но только я хотела сказать, что не откажусь поближе узнать новоявленную подругу завтра за приготовлением бальзама для роста волос, как дверь в бассейн открылась и на пороге появился брат Демонтина в одном лишь полотенцем, обернутым вокруг бедер.

— Девушки, не сочтите за грубость, но я дал вам полчаса, а не час! Закончили — так дайте и продрогшему от холодного дождя бродяге погреться в теплой водичке, — добродушно попросил он, прикрывая крыльями свое невероятно мужественное для «купидончика» тело.