Каждая башня была построена из тщательно обработанного камня, украшенного резными узорами и фигурками мифических зверей. Над входом во дворец возвышался гигантский портал, увенчанный гербом султаната, с изображением льва, символа могущества и власти.
Окна дворца, застекленные цветными стеклами, словно глаза гиганта, смотрели на город, отражая в себе пламя пожаров и отблески взрывов.
Стены дворца были украшены мозаикой, изображающей сцены из жизни султана, его победы и триумфы. Но Умару эти сцены казались лишь насмешкой над страданием народа. Он видел в этом дворце не символ величия, а воплощение тирании, олицетворение всей несправедливости, которую он стремился искоренить. Для него это был не просто дом султана, а клетка, из которой он должен был освободить народ Алджурана.
Умар вступил во дворец. Он оставил за собой улицы города, охваченные пламенем и хаосом, и очутился в холодных, величественных залах дворца султаната.
За ним шли его ближайшие соратники, одетые в доспехи и вооруженные до зубов. Их лица были искажены войной, в их глазах горела жажда победы.
Они продвигались вглубь дворца, словно волна, смывая всё на своём пути. Натыкались на отдельные группы солдат султаната, которые ещё пытались сопротивляться, но их упорство было бесполезным.
В длинных коридорах дворца, украшенных золотом и резными узорами, раздавались крики сражения, стук мечей о щиты, стоны раненых. Но Умар не обращал на это внимания. Он шел вперед, его взгляд был устремлен на тронный зал, где его ждал султан.
Он видел, как его воины рубили и убивали, но он не чувствовал ни сожаления, ни угрызений совести. В этом безумии он был только орудием мести, его сердце было заполнено только одной мыслью — уничтожить своего врага. Умар прошел через залы дворца, обитые дорогим деревом, украшенные шелковыми коврами и драгоценными статуями. Но он не видел красоты этих залов, он видел только смерть и разрушение, которые принес с собой.
И вот он оказался в тронном зале, что был просто огромным и по-своему даже величественным. Стены украшены мозаикой, потолок покрыт золотом, а в центре зала стоял трон из черного дерева, инкрустированный драгоценными камнями.
Но сейчас в этом зале была не красота, а разрушение. Пол был усыпан телами убитых воинов, стены были покрыты кровью, а трон был окружен останками гвардии султана. И на этом троне устроился сам султан. Он был растерян, но не сломлен. В его глазах горело отчаяние и ненависть. Он увидел в глазах Умара не победителя, а безумного зверя, которого он сам выпустил из клетки.
Его лицо, раньше полное гордости и власти, было искажено страхом и отчаянием. Седые волосы были растрепаны, борода небрежно спускалась на грудь, глаза горели злым огнем. Султан был одет в яркую шелковую одежду, украшенную золотыми вышивками, но она была покрыта пылью и кровью. Его руки, привыкшие держать жезл власти, теперь сжимали меч, лежавший рядом с троном, словно последняя надежда.
В его глазах горела ненависть к Умару, к повстанцам, ко всем, кто осмелился посягнуть на его власть. Но в глубине этой ненависти таилось и отчаяние, понимание того, что его власть уходит, что его империя рушится.
— Ты не сможешь победить! — прорычал он, схватив меч, который лежал рядом с троном. — Сомали не станет единой под рукой короля-колдуна!
Умар стоял над султаном, словно хищник, готовый нанести смертельный удар. В его глазах не было уже безумия, была холодная решимость, уверенность в своей победе. Он усмехнулся, и эта улыбка была не просто усмешкой победителя, а усмешкой того, кто уже ощутил вкус власти, кто уже привык к своей непобедимости.
— Сдаваться уже поздно! — сказал он, и в его голосе звучала не грозная угроза, а спокойная уверенность в своей силе. — Город уже мой! Всё кончено!
Уверенно сделал шаг вперед, приближаясь к султану. Его глаза были холодными и безжалостными, в них не было ни капли сострадания.
— Так что умри достойно. — Пауза, словно хотел дать султану шанс собрать свои мысли. — Это всё, что у тебя осталось… Султанан…
Умар произнес его титул с презрением, словно оскорбляя саму идею власти, которую представлял султан. Он видел, как султан сжимает в руках меч, как его пальцы белеют от напряжения. Видел в его глазах отчаяние и ненависть. И видел, что султан не сдаётся.
И это ему нравилось.
Умар хотел увидеть, как султан сражается до конца, как он защищает свою власть, как он умирает с достоинством. Он хотел увидеть, как гигант падает. И хотел увидеть, как Алджуран становится его. Миг, и он срывается в бой.
Он рубил мечом, не жалея султана. Тот падал на землю, покрытый кровью. Умар стоял над ним, вдыхая холодный воздух победы. Умар почувствовал, как власть, которую он так долго жаждал, наполняет его. Он был уверен, что теперь сам будет править Алджураном и жить в роскоши. Но в глубине его души таилась усталость, отражение ужасов прошедшей ночи, и призрачное предчувствие того, что его победа может быть недолгой.
Умар стоял над телом убитого султана, чувствуя, как тяжесть его короны давит на голову. Он победил. Алджуран был его. Но в победе не было ни радости, ни триумфа. Была только пустота.
Толпы повстанцев проникли во дворец, осыпая Умара криками и хвалой. Они видели в нём спасителя, освободителя, и он был готов принимать эту хвалу, погружаясь в эту иллюзию любви и благодарности, которая скрывала истинную картину мира.
Он вышел на балкон дворца и посмотрел на город. Он видел пламя пожаров, слышал крики и стоны раненых. Он понял, что победа оказалась слишком дорогой. Но еще дороже будет восстановление Алджурана из руин. И наконец почувствовал, как тяжесть ответственности давит на его плечи. Он не был готов к этой власти, к этой ответственности. А лишь мечтал о победе, но не думал о том, что будет после.
Умар понял, что его войска не подготовлены к мирной жизни, что они не могут управлять городом и страной, что они не знают, как строить мир. И он осознал, что оказался в ловушке своих же амбиций.
Липкий страх охватил его. Он был одинок, не доверял никому. И не знал, кому можно доверить власть.
Он повернулся к своим генералам, стоявшим вокруг него. Он видел в их глазах радость победы, но и жажду власти. Он понял, что они тоже не представляют из себя силу, которая могла бы удержать Алджуран от новой войны. И пусть он вспомнил о Сомалиленде.
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона, когда Мухаммед ибн Карим Аюб, одетый в простую одежду и с лицом, скрытым под тяжелым капюшоном, проник во дворец. Он шел неспешно, но в его шагах была уверенность, в его взгляде — проницательность.
Он прошёл сквозь толпу воинов, не обращая внимания на их возгласы и хвалу. Достигнув Умара, он легко отклонил сторожевую гвардию, не произнеся ни слова. Умар, сидевший на троне, погружённый в мысли, не сразу заметил его присутствие.
— Позвольте поздравить вас, Умар, — сказал Мухаммед спокойным голосом, который звучал не как шепот, а как тихий звон колокольчика, и в нём уже не было тех былых ноток старости, что он обычно разыгрывал. — Вы сделали то, что казалось невозможным. Вы свергли тирана, объединили народ. Но путь еще далек.
Аюб поднял голову, и в его глазах блеснул злобный огонь.
— Адаль не успокоится. Он будет жаждать мести и попытается восстановить свою власть в данном регионе. И эта война будет еще жесточе, еще кровопролитнее. Но и на этом пути мы победим. Мы уничтожим Адаль и запишем его имя в анналы истории как очередное имя уничтоженного тирана.
Он подошёл к Умару ближе, и в его голосе зазвучал угрожающий шёпот.
— Мы уже не тот народ, который он знал. Мы объединились, мы сильные. Мы уничтожим его и всех его приспешников. И Алджуран будет наш, вечно наш.
Умар, погружённый в мысли, не сразу ответил. Он чувствовал тяжесть ответственности и не был уверен, что готов к новой войне, к новой крови. Но он видел в глазах Мухаммеда огненную решимость и знал, что отказаться от его помощи будет ошибкой.
