«Начнём с этого», — решил я, откладывая книгу по архитектуре и взявшись за талмуд по механике. Магия и техника, знания и практика — всё это будет использовано для создания нового мира.

Тетрадь с обложкой из черной кожи лежала на столе, словно маленький эбонитовый ларец с тайнами. Она была не просто тетрадью, а хранилищем моих мыслей, планов, мечтаний. Ее кожа, гладкая и холодная на ощупь, была покрыта тонкой сетью небольших морщинок, словно каждая страница хранила в себе много историй, много жизни.

Молча взял ее в руки, и она стала теплее, словно отвечала на мое прикосновение. Открыл ее, и на белых страницах заблестела свежая бумага, готовая впитать в себя мои мысли.

Но в эту минуту ничего не требовалось писать. Я просто сидел и вглядывался в пустые страницы, словно заглядывал в глубину своего сознания. И в этой тишине, в этом ожидании, родились первые черные углистые знаки, нанесенные ручкой с угольным стержнем.

Ручка была не просто инструментом для письма, а продолжением моей души. Она была тонка и изящна, с деревянным корпусом, обтянутым черной кожей. Ее металлический стержень был заполнен черным угольным порошком, который оставлял на бумаге яркие, четкие знаки. Я вел ручкой по странице, словно рисовал картины своими мыслями. И в этом действии была и освобождение, и творчество, и удовольствие. Я чувствовал, как мои идеи оживают на страницах тетради, как они становятся реальностью.

Первые лучи солнца еще не проникли сквозь окно, но уже начинали окрашивать небо в розовые и оранжевые тона. Это был тот нежный, почти невидимый свет, который предвещает рассвет. Он проникал в комнату неяркими полосами, освещая пылинки, танцующие в воздухе.

Я сидел у стола, окутанный полумраком, и наблюдал за этим волшебным превращением ночи в день. Ощущение спокойствия и безмятежности окутывало меня, словно я был частью этого величественного спектакля.

В моих мыслях уже проносились планы на день, на неделю, на месяц. Я видел себя в центре бурлящей деятельности, строящим новый мир, создающим лучшее будущее. Скоро наступит новый день, день, который будет наполнен работой. Но это не была для меня тяжесть, а скорее удовольствие. Я любил свою работу, я любил создавать, я любил строить. И это было моей силой, моей энергией, моей радостью.

Я вглядывался в свои записи: «Расширенное применение механики», «Постройка современных бань», «Доработка системы рынков и храмов», «Улучшение портовой системы»… И это был только список дел на эту неделю! Каждая строчка в моей тетради, заполненная угловатыми буквами, была не просто заданием, а шагом на пути к изменению мира.

«Расширенное применение механики» — это значило освободить людей от рутинной работы, создать новые машины, которые будут служить нам, а не мы им. Я видел перед собой картину мира, где механизмы работают в гармонии с магией, делая жизнь легче и эффективнее.

«Постройка современных бань» — это была не просто гигиена, а искусство отдыха, воплощение красоты и комфорта. Я представлял себе просторные залы, наполненные светом и теплотой, где люди смогут расслабиться и восстановить силы.

«Доработка системы рынков и храмов» — это было о создании справедливого и прозрачного общества, где каждый может найти свое место и реализовать свой потенциал. Я видел перед собой торговые площади, где товары продаются свободно и честно, и храмы, где вера не становится орудием власти, а служит источником надежды и духовного роста.

«Улучшение портовой системы» — это означало свободу движения, возможность путешествовать и общаться с другими народами. Я видел перед собой корабли, которые бороздили моря и океаны, соединяя людей и культуры.

Каждый пункт моих записей был не просто словами, а картиной будущего, которое я строил каждый день. И это было удивительно, волнующе и вдохновляюще.

Магия действительно упрощала многие задачи, но не убирала их вовсе. Она была инструментом, а не панацеей. И я понимал, что нужно работать усиленно, чтобы построить тот мир, который я видел в своем воображении.

Каждое дело требовало своего подхода, своего особого знания. И я чувствовал, как в моей голове рождаются новые идеи, как мои знания о механике, архитектуре, магии соединяются в гармоничное целое.

Сейчас многое было несовершенно, но я верил, что могу всё изменить. Я верил, что могу построить мир, где люди будут жить в гармонии и благополучии.

В тиши кабинета, нарушаемой лишь тихим тиканьем старинных часов на камине, я погружен в размышления, листаю пергамент с древними текстами. Внезапно, словно сама судьба решила внести свои коррективы, раздается глухой стук в дверь, словно удары молотка по дубовому щиту.

— Войдите, — произношу я, откладывая пергамент в сторону.

В кабинет входит Мухаммед ибн Карим, его фигура, окутанная тенью от высоких арок, словно тень от величественного кипариса. Лицо его скрыто под капюшоном, а в руках он держит кожаный мешочек, который, судя по тяжести, заполнен чем-то весомым.

Он неспешно подходит к столу, его глаза, скрытые под тенью аруфтеки, внимательно следят за каждым моим движением.

— Позвольте нарушить ваше уединение, господин, — произносит он голосом, напоминающим шелест листьев на ветру. — У меня есть дело особой важности.

Я лишь скупо кивнул в ответ.

— Господин, восстания были подавлены, — произносит Мухаммед ибн Карим, откидывая капюшон и открывая лицо, которое, несмотря на годы, сохраняет резкость и хитрый блеск в глазах. — Ваш пример показал людям, что не стоит шутить с достопочтенным Маликом.

Он делает паузу, словно наслаждаясь эффектом своих слов. Его голос, хрипловатый от возраста, похож на шепот змеи, обещая как спокойствие, так и опасность.

— Города Харгеиза и Дегихабур будут незамедлительно восстановлены и заселены заново, — продолжает советник. — Ибо земля плодородная земля не должна простаивать.

Уголки его губ изгибаются в едва заметной усмешке, напоминающей змеиную.

— Вы, мой господин, великий правитель, и ваша мудрость, как я всегда говорил, беспредельна. Все подданные, от знатного дворянина до простого крестьянина, должны чувствовать вашу заботу и справедливость. Ваше слово — закон, а ваша воля — единственный путь к процветанию.

Мухаммед наблюдает за моей реакцией, его взгляд, проницательный и острый, как стальной клинок, готовый к удару.

— В этом уверен и я, — добавляет он, сделав уважительный поклон. — Именно поэтому я принес вам это, — он указывает на мешочек с пергаментами. — Свежие вести из дальних земель, которые могут оказаться интересны для вашего великого ума.

Он молча ждет моего решения.

— Как обстоит ситуация с Алджураном? — сухо интересуюсь я в ответ, делая пометки в своей тетрадке. Ручка скрипит по пергаменту, создавая едва слышный шум на фоне общей тишины кабинета.

— Гражданские восстания уже вовсю вспыхнули, мой господин, — отвечает Мухаммед ибн Карим с легкой тревогой в голосе. — А полководец Умар Али ибн Бени уже поднял восстание и просит у нас военной поддержки, а также чтобы вы лично приняли их племена в лоно нашего народа.

Он делает паузу, словно ожидая моей реакции. Его глаза, скрытые в глубине морщин, наблюдают за мной с заинтересованностью.

— Что же касается конкретных событий, то… — Аюб делает небольшую паузу, как будто взвешивая свои слова. — Войска Умара Али ибн Бени уже захватили несколько ключевых городов на севере Алджурана. Их армия, хоть и не так многочисленна, как наша, но сплочена и боеспособна. Они не стоят на месте, а активно продвигают свое восстание вглубь страны.

Мухаммед смотрит на меня с легкой надеждой.

— Но они не могут продолжать без нашей помощи. Им необходимы ресурсы, а также опытные полководцы и солдаты. Их восстание может стать прекрасной возможностью укрепить наше влияние в регионе и расширить наши границы. — Аюб замолкает, ожидая моих решений, его взгляд наливается показной покорностью.

— Пока не спешите их принимать, — произношу я, откладывая перо и сосредоточившись на словах советника. — Дождёмся, пока мятеж охватит как можно большую территорию, либо когда «крестьяне» начнут проигрывать. Нам нужно все побережье, на меньшее я не согласен.