Еще более странное приключилось с 4-летней Олей. Девочка каталась на велосипедике по квартире и прямо на глазах, пропала. Появилась минут через 15–20 и поведала перепуганным родителям такое, от чего действительно мороз пошел по коже. Вместе с чертиком — так по описанию Оли выглядело непонятное существо — она ходила на речку.

Чуть ли не каждый день Яковлевы звонили в милицию, взывали о помощи. Но там лишь разводили руками. От кого защищать-то? Тогда Яковлевы, впервые столкнувшиеся с нечистой силой, начали искать дорогу к ученым. Виктор Иванович узнал о существовании в Рязани комитета по проблеме аномальных явлений и попросил о помощи. Аномальщики выехали в Гремяки для проведения эксперимента по «изгнанию злого духа». Описывать суть эксперимента, думаю, преждевременно, ученые хотят убедиться в его эффективности. С тех пор в квартире Яковлевых царит спокойствие.

Не оказалась исключением и семья Рощиных, живущих недалеко от Москвы в деревне Никитской под Клином. Все началось (зимой 1986–1987 годов) с того, что нечто странное стало происходить с электричеством. По нескольку раз в день отключались автоматические пробки-предохранители. Иногда это происходило так часто, что Рощины предпочитали обходиться без электричества и проводить вечера при свечах, как их предки. Так было спокойнее. Тем более что временами без всяких причин диск счетчика сам по себе начинал вдруг бешено вращаться, накручивая совершенно необъяснимые, незаконные, тем не менее обязательные к уплате рубли. По свидетельству местного прокурора, за электроэнергию семья Рощиных обычно платила около полутора рублей в месяц. А за февраль, когда выбивало пробки и бешено крутился счетчик, они уплатили 43 рубля. Еще раньше, примерно за месяц до февраля, когда полтергейст особенно разбушевался, Рощиным пришлось заплатить за месяц аж 96 рублей.

Но оказалось, все это было только прелюдией. Как и в других подобных ситуациях, в доме сами собой стали передвигаться предметы. С места на место перелетали сковородка, сахарница, электробритва. Потом внезапно кувыркнулся стол, лег на бок холодильник со всем своим содержимым, сами по себе вдруг сползли и рухнули на пол антресоли сервантов. Чтобы уберечь телевизор последней марки, купленный недавно, его завернули в одеяло, отнесли подальше от дома и положили на снег.

— Кошка ли прыгнет, стукнет где-то — мы уже пугаемся, опять, что ли, все началось? Пока у нас тихо, — рассказывал хозяин дома 70-летний Михаил Рощин в дни временного затишья. — Тех ужасов, которые мы пережили, больше нет. А тогда выбивало пробки, не раз откручивался водопроводный кран и хлестала вода. Убытков мы не подсчитывали, никто их нам не возмещал. Новые стекла, конечно, вставили. Обои испорченные переклеили. Были разбитые цветочные горшки, стекла в шкафу, упавшем на кухне…

Решив, наверное, что пространства дома для него недостаточно, полтергейст стал выбрасывать вещи за его пределы. Из комнаты вылетела сахарница и, перелетев через кухню, пробила окно и выскочила наружу (о сахарнице уже шла речь). Через минуту тем же путем отправился молоток, склянка с синькой.

Когда отчаяние обитателей дома перешло уже все пределы, жена хозяина Анна Петровна решилась позвонить в милицию. Что еще оставалось им делать, кого было звать на помощь? Дежурный, услышав ее жалобы, расхохотался. Он искренне полагал, что старушка, позвонившая ему, решила его разыграть.

— Вам смешно, — расплакалась она. — А мы вещи выносим!

Убедившись, что с ним не шутят, дежурный тут же по тревоге поднял наряд милиции. При виде патрульной машины, которая, включив сирену, мчалась по проселочной дороге, кому из встречных могло бы прийти в голову, по какому странному вызову спешат эти облаченные в официальные мундиры вооруженные люди. Прибыв на место, группа тут же приступила к делу. Но сколько бы необычным и не похожим на другие ни оказалось это происшествие, сила стереотипов, выработанных многолетней практикой, оказалась сильнее.

Вот почему первое, что сделали они, едва войдя в дом, — это тщательно и привычно обыскали его, от чердака и до подпола. Искали милиционеры, конечно, не таинственную силу, производящую беспорядок, увидеть которую все равно было невозможно. Объект их поисков был куда реальнее и прозаичнее — самогонный аппарат. Окажись он в доме, и все происходившее в нем тут же получило бы в глазах стражей порядка полное объяснение. Знамо дело, если есть самогон, значит, хозяева пьют без просыпу и им покажется, что холодильник не то что падает, а под балалайку пляшет! Ежели так, то оштрафовать их, и вся недолга, впредь неповадно будет!

Но на сей раз удача не улыбнулась стражам порядка. Ни самогона, ни аппарата для его изготовления в доме не оказалось. Впрочем, следователь Редькин, которому начальство не иначе как в наказание за что-то поручило это неблагодарное дело, не терял надежды. Нужно поговорить с людьми, односельчанами, соседями Рощиных. По опыту он знал, кто-нибудь да таит на них зло или обиду. Кто-нибудь и даст ему ниточку, которую он искал, и, потянув за которую, можно будет вытянуть все уголовное дело. Увы, в итоге всех этих разговоров скрепя сердце ему пришлось внести в протокол запись, что Рощины «не буянят и в пьяном виде по улицам не расхаживают».

Впрочем, у следователя оставалась еще одна карта, которая могла оказаться козырной, — 12-летний внук хозяина Алеша. Не он ли устраивает исподтишка все эти дурацкие игры? Как и по предыдущей версии, никаких особых доказательств здесь и не требовалось. Признается мальчик — сразу все и объяснится, не останется никаких недоразумений. Нужно было только облегчить ему признание, объяснить, что, если сознается, его не накажут, ничего ему не будет. За годы работы следователь знал, что лучше всего признаются в кабинетах райотдела. Сама обстановка, видимо, располагает там к искренности.

Ситуация вроде была беспроигрышной. Но здесь в дело, казалось, и впрямь вмешалась нечистая сила. В поединке с полтергейстом следователю раз за разом не везло. Вместо того чтобы сразу же признаться, Алеша, даже доставленный в райотдел, упорно не желал раскаиваться в содеянном.

— Ты ведь мальчик смышленый, — так или примерно так убеждал его следователь, — в школе хорошо учишься. Ты пойми, что все эти безобразия в доме, кроме тебя, сотворить некому. Ну если не ты, значит, отец твой устраивает это? Или, может, дед? А ведь именно так получается, если ты будешь отказываться. Дед твой заслуженный, уважаемый человек. Отец — тоже. Неужели ты хочешь, чтобы у отца на работе стало известно, что он посуду по дому бросает?

Мальчик плакал, но сознаваться не спешил.

Когда следствие по полтергейсту окончательно зашло в тупик, кому-то из служивых пришла в голову спасительная мысль — препоручить все науке. Ученые — народ любопытный, пусть и занимаются этим глухим делом. Милиция же ни пьянства, ни хулиганства не нашла, значит, это не ее компетенция. Почти месяц понадобилось сотрудникам, чтобы найти ученых, которые могли бы заняться полтергейстом. Однако когда из райотдела стали звонить в Академию наук и объяснять, в чем состоит дело, на другом конце провода раздался такой же хохот, каким дежурный по райотделу ответил когда-то на звонок Анны Петровны. Администраторы из Академии наук не случайно оказались несведущими, кто из ученых занимается подобной тематикой. Те, кто не один год изучает ее, не афишируют этого, чтобы не становиться объектом насмешек своих коллег.

По мнению доктора биологических наук профессора Г. Гуртового, научное сознание оказалось совершенно не готовым к феноменам подобного рода: «Срабатывает стереотип мышления, не принимающего иных объяснений, кроме привычных: либо жулик, либо сумасшедший… И многие боятся к этому прикоснуться — как бы репутация не пострадала».

То, что правоохранительные органы, занимаясь феноменом, все усилия прилагают к тому, чтобы обнаружить злоумышленника, объясняется не только профессиональной привычкой. Полтергейст сам как бы провоцирует это. Случайно или в этом есть некий скрытый смысл, но почти всякий раз в сфере влияния феномена оказывается носитель эффекта. Обычно им бывает подросток. Большинство происшествий происходит в его присутствии, и стоит ему удалиться, как их число уменьшается или они прекращаются вообще.