– Давай… На язык, Вер.
Как же меня трясет! Как же заводит вид, и… Да вообще все. Ефрем всасывает клитор, и я кричу, тут же огребая звонкий шлепок по заднице.
– Дети! – рычит Меринов, а потом как-то ловко, едва ли не в одно касание поворачивает меня на сто восемьдесят градусов и ведет бедрами: – Будет вместо кляпа тебе, – поясняет с хриплым смешком.
Мы в классической «шестьдесят девять». И это… Это… Мамочки! Обхватываю рукой его покачивающийся ствол, размазываю смазку по головке и беру так глубоко, как могу. Ощущаю, что он тоже возвращается к ласкам. Помогает себе носом и пальцами, и… Это так сладко. Это невозможно, нестерпимо прекрасно. Меня медленно забирает… Не сорвать ритм, когда у тебя оргазм, задача практически непосильная, но я как-то справляюсь. Извиваясь на его лице, я все же держу заданный темп. И даже немного ускоряюсь, когда его головка раздувается и начинает слегка подрагивать, сигнализируя о скором приближении финиша. О, да… Да-да-да… Нас синхронно выбрасывает за границы реальности, где только мы и звездная пыль.
Засыпаю, кажется, еще на подлете к подушке, да так глубоко проваливаюсь в сон, что будильника даже не слышу.
– Поспи. Я сам приготовлю завтрак.
– А садик? – взвиваюсь.
– Отвезу.
– Тоже сам? – ловлю взгляд Ефрема. Тот только глаза закатывает.
– Никуда не выходи без меня, хорошо? Дом я закрою.
Хмурюсь, почему-то не сразу вспомнив о его вчерашнем предупреждении.
– Вер! Хорошо? – взгляд тяжелеет.
– Конечно. Может, все же нажарить вам блинчиков?
– Спи, – смягчается, – я быстро кашу сварю.
– Ну как хочешь.
Сквозь сон слышу, как домашние собираются. Кажется, Юлька пищит, возмущаясь, что Меринов больно ее расчесывает. Улыбаюсь. Подгребаю его подушку. Краем сознания еще мелькает мысль – блин, я в его постели, а там Юлька, и Макс, и… Но додумать ее я не успеваю, погружаясь в дремоту.
День проходит в привычной рутине. Уборка, стирка, глажка, обед. Просыпаюсь поздно, поэтому тороплюсь больше обычного. Ближе к трем возвращается Макс. Чуть раньше Ефрем скидывает сообщение, что не сможет вырваться. Давлю ревность, но, не выдержав, строчу:
«На работе? Селфи пришли!»
И он присылает. Увеличиваю фото, веду пальцем по выступающим скулам. У него очень фактурное, рельефное лицо. Ровный заостренный нос. Четко очерченные губы.
«Довольна?»
«Красивый. Мой. Скучаю».
«Уехал, Вер. Важная встреча».
Так он предупреждает меня, чтобы я себе ничего не навернула на ровном месте. Это тоже своеобразная забота. Думаю, Ефрем понимает, что обжегшись на молоке, я дую на воду. И только поэтому мирится с моей придурью. Знаю ведь, что он верный… А все равно требую доказательств.
Остаток дня посвящаю изучению учебных планов. Если я собираюсь вернуться к преподаванию, пора бы уже что-то делать. Как-то двигаться в этом направлении. Жизнь домохозяйки, конечно, хороша, но это такое болото, что не заметишь, как затянет. Я не хочу превращаться в клушу, у которой нет никаких интересов, кроме детей и мужа.
Еще через полтора часа Ефрем присылает сообщение, что задерживается и не сможет забрать Юльку из сада. Убеждаю его, что все в полном порядке. Быстро одеваюсь, вызываю такси. Конечно, я не люблю, когда приходится так резко менять свои планы, но что поделать? У всех случаются форс-мажоры.
Юлькина группа располагается на втором этаже. В саду знакомо пахнет подгоревшей творожной запеканкой. Приветливо машу рукой воспитателю. А та выходит ко мне, озадаченно сведя брови:
– А Юлю папа уже забрал.
– Да? Ну… ладно.
Почему-то трясущимися руками достаю телефон. Набираю Костика, спускаясь вниз по ступенькам. Здесь всегда то связи нет, то еще что-то. Нервничаю. Наконец, получается дозвониться.
– Костик, привет. А ты почему не предупредил меня, что хочешь увидеться с Юлькой? Я в садик приехала, а вас нет.
– Нет, да. Мы далеко.
– Что значит – далеко? – немею я. – Костик…
– Ну я же говорил, Вер… Помнишь? Море, то-се…
– Верни мне дочь и отправляйся на все четыре стороны! – звенящим от слез срывающимся голосом шепчу я.
– Вернуть? Даже не знаю. Если только ты ее заберешь, – издевательски цедит Костик.
– Конечно! Только скажи, куда ехать.
– Не так быстро, ВерОника. Для начала ты окажешь мне кое-какую услугу.
– Какую еще услугу? – взвиваюсь в истерике.
– Хорошо тебе знакомую, вот какую. Слушай сюда…
– Я не буду делать ничего противозаконного!
– Будешь, если хочешь увидеть дочь.
– Ты совсем спятил, Костик? Ты совсем?! Она же… твоя. Она… ты вообще человек, а?
Меня трясет. Знаю, что напрасно тяну время, но зуб на зуб не попадает. И эмоции плывут по мобильным частотам гораздо быстрей выверенных речей.
– У китайского ресторана тебя будет ждать синий минивэн. Дверь будет открыта. Садишься за руль. И едешь к Заячьему острову. Там тебя будут ждать. Отдашь товар, заберешь деньги и привезешь…
– Куда? – шепчу я, слизывая текущие по губам слезы. Меня не покидает ощущение, что это просто сон. Под ребрами колет, я оседаю на ступеньку, и, кажется, во всем мире нет такой силы, которая бы смогла меня поднять на ноги.
– Ты меня за дурака держишь?! Я после скажу! И не вздумай нажаловаться Меринову, если действительно хочешь увидеть дочь! Ты же понимаешь, да? Мне терять нечего.
Глава 23
Метет так, что вообще ни черта не видно. Снег наступает сразу со всех сторон, и кажется, если минивэн перевернется и рванет дальше по Млечному пути – чисто визуально ничего не изменится. Кругом молоко. И почему только не закрыли дорогу?! Или слава богу, что не закрыли, ведь если я не выполню указаний Костика, он… Неужели правда увезет Юльку?!
Я стараюсь дышать ровно так, как учат психологи, но паника не отступает, и я задыхаюсь. Легкие горят от нехватки воздуха. Нужно торопиться, но если я в таком состоянии двинусь дальше, то просто не доеду до места. Прижимаюсь к обочине. Огромные пласты спрессованного снега, наваленные вдоль дороги, вспарывают железный бок минивэна, как айсберг – знаменитый Титаник. Меня передергивает от этого мерзкого звука. Мир чернеет, качается и плывет. Сердце долбит в ребра, сжимаясь в спазмах агонии.
Надо ехать. Надо ехать. Мне, блин, надо ехать.
Я спросила зачем. Зачем Костик меня в это втягивает?!
– А ты думала, я вас с чертом лысым благословлю?! – как будто бы искренне удивился Рожков и загоготал гиеной. Следом в динамике послышалось какое-то шипение, словно он чиркнул спичкой… – Это раньше ты для него была свежим мясцом, Вер. Ебабельной телкой. А после дельца, которое мы провернем, знаешь, кем станешь, м-м-м? Зэчкой. То есть личностью крайне сомнительной и токсичной. Забьемся на то, как быстро он сольется из страха, что возня с тобой подпортит ему карьеру? Ну?! Сколько дашь? День, два? Тебе же не отмыться теперь, а, Вера!
Не отмыться, не отмыться… – звенит в ушах эхом.
Я вытираю выступившие на глазах слезы. Шмыгаю носом. И вроде все на поверхности, да? Человек, с которым я прожила столько лет – мудак и чудовище. Но у меня, один черт, это никак не укладывается в голове. И как будто не верится. Это Костик? Правда, что ли, мой Костик? Как я могла так в нем ошибаться?
Юлька… Юлечка. Юлек.
Ты только потерпи, малышка. Ты только не испугайся.
Затыкаю рот кулаком и опять медленно трогаюсь с места.
Тут осталось всего нечего – я все смогу. Лишь бы Макс не подвел. Только бы он не подвел, я так на него рассчитываю…
Костик не разрешил мне взять телефон. Сказал, что непременно отследит, если я только посмею. Я без понятия, есть ли у него такие возможности, но на всякий случай не рискую. Макс все передаст. Я в него верю. Как только Ефрем выйдет на связь. Лишь бы не было поздно. Лишь бы только не было поздно, господи!
Дорога с каждым метром все хуже. Пот струится по спине. Теплая фланелевая рубашка липнет к телу. Ориентируюсь по светоотражателям на отбойниках. Но скоро и их заметет, надеюсь, я успею выбраться до того, как это случится.
