Решив, что в этом нет смысла, пошёл в сторону, перпендикулярную ручью. Голод начинал раздражать и требовать чем-то себя заполнить. Проблемой было то, что я не знал чем.

Да, за время пути мне попадались кусты с ягодой, но… я её не знал. И это проблема.

Упрямо двигаясь вперёд, вскоре я встретил ещё один куст и решительно сорвал с него одну ягоду. Сегодня это будет моим ужином. Единственным ужином!

— Если она отравленная, то от одной, небось, не помру, — пробурчал себе под нос, а потом съел её.

Ягода оказалась неожиданно вкусной, хоть и слегка кисловатой.

С трудом остановив себя от пожирания ещё хотя бы парочки, направился дальше. Цели не было. Я просто шёл вперёд.

В таком темпе пролетел час, а потом второй. Я всё-таки не сдержался и съел ещё пару ягод, заметив, что на одном из кустов они были поклёваны птицами. Раз птицы их едят, то значит всё нормально!

И всё же, я не спешил, решив перестраховаться.

Ощутив потребность справить нужду, сделал это прямо под дерево, а потом пошёл вперёд — непонятно куда и зачем.

Когда окончательно вымотался, то решил заночевать. Где? На земле? Как?

Остановившись, я огляделся, будто бы надеясь встретить за ближайшими кустами разбитую палатку, в которой находилась мягкая постель.

— Надо было остаться на поляне, там трава густая, как перина, — пробормотал я себе под нос, а потом взглянул на деревья. Где-то читал, что оставшись без вещей ночевать лучше на них. Но как?.. Я же упаду!

Вздохнув, начал рвать траву, желая набрать её целый стог и по крестьянски растянуться на нём.

Пока рвал траву, обнаружил птичье гнездо, где лежало аж три больших яйца! Они были спрятаны в кустах, но находились именно на земле. Может, перепел? Эти птицы делают именно так…

Пожав плечами, я смело проколупал дырочку в одном из них и выпил его сырым. Желудок ненадолго перестал бурлить. Замечательно! Конечно, можно было бы попытаться устроить засаду и на саму птицу, но вряд ли она вернётся сюда: я успел нашуметь и оставить свой запах. Дикие животные особо чувствительны к нему, а потому могут бросить гнездо, спасая свою жизнь.

— Не тупи, Кирин, если яйца без самки, что их высиживала, то она свалила, едва тебя заметила… — пробормотал я себе под нос, а потом взял второе яйцо, но остановил самого себя.

Я ведь не хочу мучиться поносом? Лучше погодить, ведь мой желудок не приспособлен для такой пищи, не привычен к ней!

В должной степени сделав стог, я лёг на него и почти сразу уснул.

Мобас, взгляд со стороны

«Живые не должны досаждать мёртвым», — пронеслась мысль в голове Дэсарандеса, пока он, с высоты своего полёта, наблюдал за боями, которые проходят на стенах вольного города, чей архонт, Ралтор Броннусворд, решил последовать примеру Сигнора Йосмуса, голова которого покоилась на его поясе.

Император думал и размышлял об откровении, которое не так давно посетило один из его снов.

В первое мгновение после пробуждения, Мирадель посчитал, что оно было навеяно Хоресом, но немного подумав, мужчина стал склонен думать, что это не так. Его друг редко когда доводил до Дэсарандеса столь запутанные видения. Обычно всё было куда как проще.

К сожалению, император не всегда имел возможность просто взять и пообщаться с Хоресом, как ни в чём ни бывало. Этот процесс, как и всё в этом мире, был сопряжён со сложностями, без которых, казалось, не обходился ни один вдох Мираделя.

«Так было ещё с Великой Войны и пробуждения Хоресом своей ультимы, — подумал Дэсарандес, невольно, как и всегда, сравнивая то, что происходит сейчас, с тем, что было тысячу лет назад. — Не хватает масштаба», — понял он.

И правда. Несмотря на огромные массы людей (особенно со стороны Империи), захват города не создавал масштаба боёв против гисилентилов. Не было «Вращателей» — разрушающих всё и вся артефактов, создающих, казалось, дыры в самом пространстве и времени. Не было чудовищных искажённых монстров, созданий гисов, которые, казалось, лезли из-под земли неисчерпаемым потоком. Не было бешеных драконов, погружающих всё вокруг в огненный ад. Не было его друга, который научился запечатывать не только отдельных представителей гисов или их созданий, но даже и само время.

«Вот что можно было назвать величайшей ультимой, когда-либо существовавшей во всём мире», — грустно улыбнулся Мирадель.

Он всегда испытывал толику пренебрежения, когда кто-то рассказывал ему об очередном «уникуме», который освоил ультиму, позволяющую, например, создавать потоки лавы. Куда больше Дэсарандеса привлекали силы, которые, казалось бы, имели сугубо мирные направления.

— Никто не сравнится с Хоресом или Хэйнером Занари, — едва двигая губами, сказал он в воздух.

Да-а… Занари… Самый умелый волшебник, которого когда-либо знал император, обладал до смешного примитивной, на первый взгляд, ультимой. Он мог связывать двух людей узами ощущений и сил. Каждый «связанный» становился сильнее, умнее, быстрее — ровно на величину сил своего товарища. Вот только и раны с усталостью тоже ложились сразу на обоих.

Никто не мог сравниться с молодым сионом Джоризом Орозоном, который, с помощью сил своего друга-волшебника Хореса, запечатывал вокруг себя само время, носясь со скоростью, недоступной ни человеческому глазу, ни глазу гисов. Чего уж, будущий император умудрялся уворачиваться даже от атак «Вращателей» — дьявольских артефактов, повторить которые не смогли даже сами гисы, проживающие в своём летающем городе.

Дэсарандес знал, о чём говорил, ведь лишь когда люди завладели одним из двенадцати «Вращателей», прозвучали робкие речи о возможности победить.

Искажения пространства разрывало всё и всех. Хоть чудовищ гисов, хоть их владык и даже членов Верховной Ложи. Никто не мог выжить, после такой мощи. Именно с помощью «Вращателя» Орозон с Хоресом и небольшим отрядом диверсантов, проникнувших в летающий город гисилентилов, сумели уничтожить его энергетические батареи, заставив огромную махину пасть. То место и поныне зовётся Серой пустошью. Именно там Хорес провёл самое масштабное своё запечатывание, именно там он лишился всего, оставшись лишь частью сути своего друга. Кусочком души, подселённым Занари…

Даже император не понимал, что именно Хорес сделал, дабы выжить после неминуемой смерти. Этот парень, научившись запечатывать время и пространство вокруг себя, оказался тем единственным волшебником, кто в каком-то роде обманул законы вселенной, переплюнув ограничение в два года жизни! Ведь как колдун признавался, иногда он сидел в запечатанном пространстве месяцами, проводя собственные магические изыскания.

Это время выпадало из общей системы подсчёта.

Подобное привело к тому, что и Хорес, и Орозон всё ещё жили. И если последний и впрямь использовал артефакты гисилентилов, представляющие собой некую смесь технических и алхимических капсул, которые даровали мужчине возможность продолжить существовать (не став при этом марионеткой гисов), то что же такого сотворил Хорес, Дэсарандес не понимал до сих пор. Суть была такова, что Хорес и впрямь продолжал существовать внутри самого императора, и когда Джориз Орозон, ранее общавшийся с ним едва ли не отдалёнными образами и чувствами, стал вначале королём небольшого клочка земли, а потом всё более и более крупным лидером, то… Хорес будто бы начал оттаивать.

Вскоре Мирадель осознал: чем более известен становится он сам, тем в лучшее состояние приходил его старый друг.

Поэтому была создана религия поклонения их новому, единому богу. Поэтому она стала неотделима от императора и поэтому Хорес являлся единственным двуликим божеством.

Каким-то образом поддержка и вера людей оживляла и исцеляла кусочек души мага, который до сих пор обитал в теле Дэсарандеса. Хорес начал влиять на мир вокруг, видеть глазами своих последователей. Слышать их ушами. Использовать силы своей ультимы, запечатывая пространство и время, ежели в этом была нужда. А не так давно, по их меркам, даже получил возможность общаться не только с самим императором, но и другими людьми. «Самыми святыми» как их окрестила молва. Наиболее известным из таких стал Киан Силавки, высший жрец.