- Что-то я не замечал до этого у тебя приступов пацифизма, - похолодевшим голосом ответил Ульрих, - Ты убила дезертира, прирезала раненного в воронке, а также вместе со всеми шла в атаку, разве не так?
- Я защищалась – только и всего, - Лауре уже не нравилось, в какую сторону заходил их разговор, но поделать она сейчас ничего не могла. Мужчина сделал несколько шагов вперед и протянул к ней свои руки, она инстинктивно попятилась, сделав шаг назад.
- Тебе нечего меня бояться, Лора, - офицер сделал еще шаг и приобнял ее за плечи, - Я никогда не желал тебе зла и сейчас не желаю, но я прошу тебя, ради всего святого, держи эти мысли при себе. Не стоит окружающим об этом слышать, не дай бог еще донесут на тебя, а мне потом придется за тебя отчитываться, вытаскивать тебя из крепости. Я люблю тебя, волнуюсь за тебя, а потому заклинаю, будь аккуратнее в своих речах.
- Прости, Ульрих, - напряжение спало, - Конечно, просто кому мне еще говорить, что у меня на уме, кроме как не тебе? Я буду молчать и исполнять свой долг, я с гордостью приму винтовку и буду нести смерть нашим врагам.
- Другое дело, - усмехнулся тот, - Так и отвечай всяким штабным крысам и особо интересующимся сослуживцам.
Всепоглощающая тьма опустилась на поле сражения. Лишь изредка нарушаемая световыми ракетами славитанцев, она скрывала собой следы утреннего сражения, вырванные с корнями деревья, черные воронки, изувеченные тела людей. Время будто бы замерло, или текло так медленно, что ночь казалась бесконечной. Абстрагировавшись от всех посторонних звуков, Лаура слышала только биение собственного сердца, каждый удар которого отдавался гулкими толчками в ее голове. Она медленно осматривала поле боя через оптический прицел снайперской винтовки. Холодное железо обжигало ей щеку будто огнем, но уже не отвлекало ее. Для нее не существовало тьмы, лишь зеленоватое марево, в котором она отлично видела людей на той стороне траншей: измотанных, напуганных, сьежившихся и пока что живых. Кто-то из ветеранов курил трубку, прикрывая тлеющий табак крышечкой, искренне надеясь, что вражеские снайперы его не увидят. Девушка перевела прицел на пару солдат, ползущих к воронке, желающих вытащить своего раненного товарища. «Пусть ползут» - подумала девушка. Она долго не могла решить, кто должен стать первым. Может быть, тот усатый унтер-офицер, медленно покуривающий трубку, или молодой рядовой, сжимающий свою винтовку изо всех сил. «Кто должен быть первым?». Выстрел явно затягивался. Не зная, чью жизнь забрать первой, она перемещала свой взгляд от одного солдата к другому, пока, наконец, не остановилась на стрелке пулемета. Тот внимательно вглядывался в темноту, желая разглядеть в ней подступующего противника.
Раздался выстрел, нарушивший царившую тишину. Пулеметчик обмяк, повиснув на орудии. Она видела, как закопошились, будто муравьи, противники в траншеях. Один куда-то побежал, другой же наоборот вжал голову в плечи, что, верно, затрещали кости. Послышались хлопки осветительных ракет.
«Вам это не поможет, - пронеслось в голове у девушки, когда она в очередной раз нажала на курок».
Весть о ночном снайпере разнеслась по всему фронту, заставив славитанцев забиваться все глубже и глубже в окопы. Никто больше не курил трубок, в надежде, что это сможет их спасти. Однако, они быстро прочуяли, что снайпер не трогает тех, кто вытаскивает раненных с поля боя, и число ночных вылазок увеличилось.
За три месяца у противника не осталось ни одного снайпера, готового рискнуть взять в руки винтовку. Они прекрасно знали, что это верный путь в первые ряды смертников. Лишь Лаура царствовала над полем боя и никто не мог ей ничего противопоставить. Запуганные, загнанные, враги были настолько деморализованы ночным снайпером асторцев, что когда началась ночная атака, они не были готовы дать отпор и кажется даже не заметили, как сдали свои позиции.
За успешный прорыв прежде глухой обороны врага, небольшой отряд под командованием Йозефа был награжден двухнедельным отпуском в тылу. Не верившие своему счастью солдаты едва ли не подбрасывали вверх форменные фуражки, не в такт выкрикивая слова благодарности.
Выпивать она начали сразу, как только их посадили на грузовые автомашины. Песни, гогот и пошлые анекдоты постепенно заглушили собой звуки фронта. Лишь изредка, доносились до них раскаты крупнокалиберных снарядов, как бы напоминая, что война никуда не делась. Она лишь на некоторое время отступила, сдала позиции, но подобно отступившему морю, она готова была в любой момент вернуться, накрыв их с головой.
Лора смеялась вместе со всеми, курила, пила из горла дешевое пойло и просто радовалась жизни. У солдата обычно нет прошлого, оно погибает вместе с первым выстрелом, первой разорвавшейся бомбой. Именно тогда оно начинает тускнеть и меркнуть, когда сидя в сыром и вонючем окопе он не может думать ни о чем, кроме времени, когда он его покинет. Нет, он не думает о будущем, его как будто бы тоже не существует в такие моменты, оно эфемерно, незримо, оно растворяется в треске пулеметов, гуле артиллерийских орудий и свистков офицеров, поднимающих новобранцев на смерть. В таком случае, у солдата остается лишь настоящее, те немногие минуты, что отмерены ему богом и которые он волен тратить по своему разумению и желанию. И именно поэтому, Лора пила, курила и смеялась. И с каждым километром, на который она становилась дальше от фронта, она расцветала, оживала и сбрасывала с себя тяжесть прожитых дней.
Однако, передышка эта была лишь временной. Уже через несколько дней пришел новый приказ из штаба, предписывающий Лауре готовиться к новому заданию – проникновению за линию вражеский укреплений. После двухчасового совещания выяснилось, что в прифронтовой город Врана приезжает славитанский генерал-лейтенант по фамилии Веселовский, командующий одним из направлений на южном фронте. Цель миссии была предельно проста – найти и уничтожить.
На резонный вопрос Лауры о том, почему выбор пал именно на нее – был получен однозначный и прямолинейный ответ – «мы хотим испытать полезность твоих имплантов в деле».
Яркие столбы прожекторов освещали темное небо над городом. Плавно парили пузатые аэростаты, призванные защищать жилые дома от последнего слова техники – самолета – грозного оружия, способного нести до нескольких бомб и уничтожать целые здания. С их появлением за последние несколько месяцев не было и недели, чтобы асторцы не бомбили прифронтовые города – те, до которых только могли дотянуться. В городе был объявлен комендантский час, ходили редкие патрули. Зачастую это были даже не военные, а сформированные отряды самообороны. Их снабдили винтовками конца прошлого века и отправили на улицы блюсти правопорядок. У них это получалось с переменным успехом. Вот сейчас по одной из плохо освященных улиц от двух нерасторопных ополченцев убегал человек в гражданской одежде. Придерживая одной рукой серую кепку, он отстреливался из шестизарядного револьвера. Надо сказать, не самое практичное оружие для уличных боев, но с такой убойной мощью, что попади один раз – второго уже не потребуется. Однако, беглец постоянно мазал, было видно, что он не был военным. Неповоротливые стражи порядка лишь пригибались и инстинктивно вжимали голову в плечи при каждом его выстреле. Вести ответный огонь из длинных гладкоствольных ружей и одновременно преследовать нарушителя было непосильной для них задачей.
Лаура меланхолично наблюдала за происходящим из окна одного из деревянных домов. Она методично разбирала свою снайперскую винтовку, аккуратно протирая каждую ее часть, и складывала в стоящий подле нее сундук. Ее мало интересовали разборки местных бандитов, да и, откровенно говоря, у нее не было на это времени. Послезавтра в город должен был приехать один из высокопоставленных офицеров, генерал-лейтенант Веселовский, командующий восточным фронтом. Он-то и был ее целью на ближайшие сорок восемь часов. Все должно быть готово к его приезду – винтовка начищена, патроны подобраны, ее дислокация – нераскрыта. А потом – потом нужно будет в экстренном порядке покинуть город, пока еще не успели перекрыть все входы и выходы. Девушка уже простроила в голове маршрут для побега – винтовку придется бросить, чтобы не привлекать лишнего внимания, но да на той стороне с легкостью выдадут новую. За городом, на одной из паровозных станций ее должен был ждать связной.
