Я и не думал, что так сильно в нее…

Когда получал сполна любви, даже не задумывался, как щедро она себя мне отдает. И, только когда нашего общения, яркой близости не стало, когда Ксюша оборвала все разом, я вдруг понял, что не только она горела, но и я сам давно пылаю.

Пылаю от любви сильно, но не так открыто, как она. Скорее, на глубине.

У меня всегда были сложности с проявлением чувств. Сейчас модно увлекаться психологией, я и сам кое-что читал, пришел к выводу, что если бы я пошел на прием, то психолог бы мне сказал, что это из-за холодности мамы. Она родила меня рано, рано оставила на нянечек, воспитателей, занималась собой, карьерой. Преподает в Вене, кандидат экономических наук, я могу ей гордиться. Но теплого общения никогда не было и уже не будет. Мы с матерью словно дальние знакомые.

Да глупости же… Глупо винить прошлое, когда сдержанность давно стала чертой характера, неотъемлемой частью меня самого. Просто кто-то более ярко проявляется, кто-то более скрытен в проявлении чувств.

Выходит, я скрытный.

И, по мнению Ксюши, большой лжец.

Так и есть.

Она права.

Я лжец.

Большой лжец…

И не должен был соглашаться несколько лет тому назад.

Но выбора у меня не было…

Она

— Кто вы? — хмурюсь.

Женщина вскидывает голову, делает шаг к кровати, и я понимаю.

Без слов все понимаю за секунду до того, как она начинает говорить…

У меня перехватывает дыхание: хватило же наглости у этой дряни прийти сюда.

Ко мне…

Следом сердце еще больше сжимается от мысли, что она бы ко мне не пришла, если бы не знала, где я лежу, в какой клинике!

Значит, ей сказал Илья. У него, наверное, нет никаких секретов. Ни одной тайны от его настоящей второй половинки.

И я, если честно, не понимаю… Нет, не понимаю!

Я моложе намного, она старше.

Ей за тридцать. Волосы темные, волнистые, собранные красиво. Макияж деликатный, стрелки, подчеркивающие темные глаза, цвета черешни. Она эффектная, грудь у нее значительно больше, обтянута шелковой блузой. Юбка карандаш с завышенной талией, стильные лаковые лодочки. Стиль классический, строгий… Деловой такой. Аксессуары не из дешевых.

Я так никогда не одевалась. Пожалуй, только на защиту диплома. И то набросила жакет поверх платья-футляр. Но никогда не одевалась вот так, словно претендовала на звание самой сексуальной секретарши.

И в голове роятся мысли. Сомнения, словно улей потревоженных пчел.

Жалят и жалят меня…

Вопросы один за другим не дают покоя.

Она работает на его фирме?

Не видела ее в головном офисе, но я не видела ВСЕХ сотрудников, верно?

Я редко бываю на работе Ильи… Вполне возможно, эта Карина или, как ее там… Восседает в одном из роскошных кабинетов, а потом они запираются там и предаются страсти за закрытыми дверьми.

Возможно, они друг другу подходят больше.

Значительно, больше.

Может быть, ему с ней не скучно? Я не сильна в экономике, бизнесе и в цифрах… Наверное, им есть что обсудить, кроме их… ребенка!

Боже, вот опять меня скручивает от мысли, что с ней он ребенка завел, но со мной не захотел.

Не захотел…

И, боже, она старше меня лет на десять, если не больше!

В этот момент окончательно рассыпает бумажный домик из привычных мнений, что в любовницы берут красивее, моложе и стройнее.

Я моложе и стройнее. Красивее или нет — вопрос спорный, тут дело вкуса. У нее красота — знойная, у меня — спокойная, тихая…

И все-таки он — с ней — семью создал. Не со мной…

Я теряюсь в догадках, что же у него со мной? Просто приятная разрядка?!

Карина цокает до самого кресла и садится, начинает рыться в сумочке.

— Так, — злюсь. — Вы кто такая, вообще? Выметайтесь!

Нажимаю на специальный звоночек, чтобы вызвать дежурную медсестру.

Она не появляется в ту же секунду, и я снова звоню, нажимаю, психуя!

Понимаю, что нервными жестами себя выдаю, но не могу остаться спокойной. К самому горлу истерика подкатывает!

У меня даже в волосы этой гадине вцепиться не получится. Потому что я лежу на гребаной распорке, с катетером и заботливо подложенной уткой, на случай опорожнения, а эта стерва выглядит сочной вишенкой и пахнет… как парфюмерный завод.

Не выношу сильный запах духов, они всегда меня душат. У Карины — тяжелый, восточный парфюм. Просто убойная смесь.

— Еще раз повторяю, убирайтесь! — шиплю.

Дотянувшись до стакана с водой, выплескиваю ей в лицо.

— Ааа!

Вода плещет в момент, когда она, наконец, нашла, что искала в своей сумочке.

— Я просто… пришла… поговорить! — разделяет по слогам и выбрасывает руку вперед.

Перед моим лицом застывает фото.

Она решила показать мне распечатанное фото, не на экране своего телефона!

— Уберите! Немедленно!

Она лишь вскакивает и трясет, трясет этим фото надо мной, словно экзорцист — святым крестом перед одержимым бесами.

— Смотри, чего ты нас лишаешь! Смотри! — требует она. — Моему мальчику нужен отец, а ты… Ты лишаешь его такой возможности! Может быть, хватит изображать из себя беспомощную?

На фотографии — они втроем. Кажется, на Новый Год. У мальчишки — костюм новогоднего Санты. Ему года два…

Или около того!

Я не знаю, я не сильна в младенцах! Не сильна в определении их возраста на глаз, но то, что мальчишка — маленький, вне всяких сомнений!

— Может быть, хватит? — спрашивает задыхающимся голосом. — Хватит воровать мужчину из настоящей семьи! Детей он от тебя не хочет, слышишь?!

Бьет по больному, стерва! Я с трудом держусь, крепче сжимая стакан.

Еще немного — и кину в ее рожу!

Да где же эта чертова медсестра?!

— Илья меня любит. И Давика он тоже сильно любит… И Давику нужен отец!

Карина опускает фото на тумбу, но оно слетает на пол, потом достает телефон и открывает снимок.

Илья спит на диване рядом с сыном, еще одно фото — тот же диван, и эта… в обнимку с моим Ильей. С голыми сиськами. Не знаю, что там ниже, но вид у нее довольный… Может быть, сразу после секса сделано селфи?!

— Мне надоело делить его с мокрощелкой. Бессовестная… — бросает с обвинением.

Ее палец с ярко-красным лаком тычет в мою сторону.

— Ты нарочно под колеса бросилась. Уже не знаешь, чем его удержать! Жалостью взять решила! Думаешь, не бросит тебя? Пожалеет, сиротку, и не бросит… Как тебе самой не противно… Вешаться! Я дам ему все, я знаю, что ему нужно! Не ты…

Наконец, распахивается дверь.

— Что случилось?

— В моей палате — посторонние! — меня трясет. — Вот что!

— Посторонние? — удивляется медсестра. — Она… Сестрой вашей представилась! Так, женщина, что вы здесь устроили? Уходите!

Карина уходит, бранится. Она уходит, но фото так и остается. Лежит на полу.

Я не могу до него дотянуться, меня душит злобой.

Ненавижу это фото… Смотреть на него не могу! Не могу даже знать, что это фото в моей палате осталось!

Снова звоню медсестре, вызываю, без конца нажимая на звоночек.

— Больше никаких посещений! — требую я. — Никого ко мне не пускайте. Я запрещаю.

Медсестра извиняется. Клиника не из дешевых. Илья, наверное, крупненькую сумму выложил за мою операцию. Узнаю, сколько стоит, верну…

Ничего мне от него не нужно!

— Там фото упало. Можете поднять?

Фотоснимок в руке медсестры. Скольжу по ненавистному клочку бумаги взглядом, отметив для себя лишь одно: похожи.

— Как вы думаете, сколько лет мальчику?

— Года два, — отвечает не раздумывая.

Два года.

Отец и сын похожи… Финиш. Занавес…

Здесь больше не о чем говорить.

Глава 7

Она

Я много раз встречала выражение «любовь живет три года». Одноименное название популярной книги стало крылатым, разлетелось всюду, превратилось в аксиому… Под это утверждение даже находились доводы психологов, сексологов и прочих гуру межличностных отношений.