— И все-таки! — настаиваю. — Ты еще что-то скрываешь…

— Ничего, Илья. Честно, больше ничего. Вряд ли тебе интересны его интрижки.

— У него были интрижки? С кем?

— Илья…

Мама смотрит на меня строго, будто пытается отчитать за что-то. Но правда в том, что отчитывать меня она не имеет права. Ведь именно я жил во лжи так много лет!

Под моим настойчивым взглядом мама будто стушевалась, уже не выглядит такой железной и холодной леди. Словно почуяв добычу, я еще тверже убедился во мнении, что стоит надавить и добиться всей правды. Еще лучше будет своими глазами увидеть те бумаги.

Усталость и дерьмовое самочувствие, как рукой сняло. Это был минутный приступ слабости, который прошел. Я поднимаюсь решительно, сделав шаг к маме. Она немного ошарашена и растерянно скользит взглядом по моему лицу:

— Илья, я не говорила об этом, чтобы не делать тебе больно!

— Но сейчас сказала… И рассказала не все, я буквально чувствую, что ты утаила от меня важную часть правды!

— Илья, иногда лучше не ворошить прошлое, — мнется она.

— Мама, из-за ваших с отцом тайн я уже причинил много боли любимой! Она считает, что у нас нет шансов на будущее. И я хочу выяснить, так ли это… Досконально хочу все выяснить! И тебе не удастся скрыть правду. Теперь я докопаюсь до истины. С твоей помощью или без нее. Скажи, где я могу посмотреть все его записи? Надеюсь, ты их не выкинула?!

— Думаешь, я хочу помогать тебе в этом? Бередить прошлое и ковырять раны?

— Мама, ты не поняла… Ваши обманы, ваши секреты сыграли со мной дурную шутку!

Сцепив челюсти, смотрю на нее.

— У меня сын родился вне брака.

— Чтоооо?! — ахает она, прикрыв рот ладонью. — Ты не говорил!

— Разумеется, не говорил! — шиплю. — Ребенок болен, и родила его стерва, с которой у меня не было серьезных отношений. Родила вопреки дурным диагнозам врачей. Я не говорил о нем никому. Почти никому! — поправляю себя. — Но Ксюша об этом узнала, и теперь мы в ссоре… Я думал, что ребенку перешли мои гены, сердечные болезни. И только из опасения, что у нас будут выкидыши или ребено родится больным, я не спешил заводить с Ксюшей детей… Я, черт побери! Я увидел тебя с приемной дочкой и даже предложил это своей жене… У нас было хрупкое перемирие, а теперь она снова от меня отдалится!

— Я не знала, — шепчет она. — Илья, ты скрытный. Ты…

— А ты никогда не располагала к тому, что бы я с тобой был откровенным. Всегда холодная и на расстоянии. Теперь понимаю, почему. Но это не важно… Ничего из этого не важно! Я лишь пытаюсь довести до тебя, что прошлое… оно ни хрена не осталось в прошлом! Оно и на мое настоящее тоже влияет…

Делаю паузу, переводя дыхание.

— Вы с отцом… Вы задолжали мне годы правды. Теперь я хочу узнать, как все было на самом деле.

Мама вздыхает:

— Я понятия не имею, почему оставила все бумаги… Надо было их сжечь, как старый мусор!

— Но ты их не сожгла. Потому что в глубине души знала, что однажды тайны перестанут быть тайнами…

Она

Новое сообщение от Ильи.

С досадой смотрю на телефон.

— Что тебе еще нужно?! Не буду я читать сообщения от тебя! Не буду! — шепчу себе под нос.

Илья настойчивый, ему хватает наглости сразу же начать звонить.

Моего терпения хватило меньше, чем на минуту.

Потом я все-таки отвечаю на звонок:

— Зачем звонишь?! Ты достаточно потоптался по моим чувствам. Я уже жалею, что согласилась взять паузу и придержала ситуацию с разводом. Надо все возобновить! — выпаливаю сразу же.

— Ксюш, подожди.

Голос Ильи звучит странно. Даже немного растерянно.

Таким я его ни разу не слышала…

— Ксюш, я только сегодня узнал. От мамы… Хочу поделиться с тобой.

— Не представляю, чем ты хочешь со мной поделиться, но запомни, пожалуйста, что с этой минуты мы переходим в разряд «бывшие». И я не из тех, кто верит, что с бывшим мужем можно остаться в хороших дружеских отношениях! Если тебе хочется чем-то поделиться, поговори с Димой! Или с Кариной… — добавляю.

— Я не родной ребенок в семье, — выдыхает Илья.

— Что?

— Не родной, — почти мычит Илья. — Ксюш, откроешь?

— Ты…

— Я у квартиры твоего отца стою. Открой. Пожалуйста.

Черт бы тебя побрал! Так и не оставляет меня в покое.

Какая-то неведомая сила заставляет меня встать и проковылять к двери, отпереть все, до последнего, замки.

Илья шагает внутрь, с большой корзиной роз. Она просто огромная…

— Ты сошел с ума! Сколько здесь роз! — ахаю, разглядываю нежные, пионовидные бутоны белых роз.

— Сто одиннадцать роз, — отвечает Илья. — Прости, я повел сегодня себя, как болван. И ты, разумеется, была права, когда говорила, что есть и другие варианты. Но я так сильно уперся в собственную неполноценность, что даже не рассматривал ни одну версию, в которой у нас бы получилось! Думал, вот наглядный пример — Давид, и… все. Ксюш… Я болван. Самый большой болван, кретин, которого обманывали всю его жизнь, и который… привык быть обманутым настолько, что, даже не подозревая о лжи, предпочитал обманываться… сам. Знаешь, как у бессмертного классика: Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад…

— Вот это тирада… — шепчу я.

Не могу оторвать взгляд от роз, еще и по той причине, с каким чувством смотрит на меня Илья. Я буквально ощущаю его любовь, боль и досаду за то, что он натворил.

— Прости за все сказанное. И за то, что так долго молчал. Я должен был… быть пытливым, не бросать бороться, идти до конца. Я же предпочел сложить лапки и жить так, как живется, в рамках, нарисованных моими родителями.

— У меня голова сейчас взорвется. Столько много событий и потрясений. Я… Илья, я потерялась. Я уже не знаю, чему верить! — выдыхаю и начинаю плакать.

Он обнимает меня, прижимает к своей груди, целует волосы, гладит по плечам и спине.

— Все будет хорошо. Все будет так, как мы сами того захотим. Я хочу докопаться до сути… И мы обязательно начнем все с чистого листа. Я очень сильно этого хочу. Сам устал путаться в этом обмане, среди тайн и недосказанности!

Плачу, выплеснув все то, что еще осталось внутри!

Илья поднимает мое лицо и целует в губы.

— Соленая. Горькая… Вкусная… Девочка моя, — шепчет. — Прости за то, что тебе со мной так больно и непросто. Я вылезу из своей шкуры, хочешь? Ради тебя. Сломаю себя и стану другим…

Мы целуемся неспешно. Вкус моих слез теперь и на моем языке.

Поцелуй влажный и томный, тягучий, набирающий силу.

— Если ты станешь кем-то другим, не собой… То кого же я тогда любить буду? Если ты будешь уже не ты?

— Ты полюбила мрачного зануду, — шутит Илья.

— Ты как скала. Мрачный утес…

— А ты — мой океан. То ласковый и нежный, безмятежный, то свирепый и жестокий. Люблю тебя…

Илья подхватывает меня на руки и несет в спальню. По пути мы не перестаем целоваться.

Муж опускает меня на кровать и начинает раздевать, гладить ладонями всюду.

— Я буду осторожен с твоей ногой. Доверься… — просит он.

Одежда и белье летят в сторону, я быстро оказываюсь раздетой догола. Илья жадно смотрит на меня. Под его пытливым, горячим взглядом кожа покрывается мурашками.

— Не прикрывайся, ты очень красивая… Очень! — с чувством произносит он.

— За исключением моей некрасивой и хромой ноги.

— Самая красивая нога в мире! — возражает Илья.

Наш поцелуй становится безумно жарким, и наши руки блуждали по телам друг друга, везде, где мы могли коснуться.

— Илья…

— Да. Я спешу? — он быстро раздевается, ложась сверху. — Извини, я сильно по тебе скучаю. Разлука для меня невыносима.

— Нет, все в порядке, — отвечаю ему прерывистым шепотом.

Он мой… Все тот же любимый муж, хоть и был немного более жестким и напористым, чем обычно.

Но мне очень нравится.

Его губы прижимаются к моим, а пальцы рук впиваются в кожу бедер, раскрывая и притягивая меня так близко, как только можно.