Ей же явно есть, чем похвастаться. Так хвастайся, хвастайся!

Но Карина не спешит хвастаться.

Иногда меня подмывает написать ей что-то. Иногда я даже начинаю писать, но никогда не заканчиваю, стираю, сворачиваю диалог.

Так и маюсь на протяжении двух дней, в ожидании прилета Ильи. Не знаю, изменит ли что-то разговор между нами.

Вряд ли что-то станет другим, ведь прошлого не изменить, а он мне даже в прошлом о многом соврал и продолжает врать до сих пор, скрытничает.

— Нет, я просто смотрю.

— Уверена, уже наизусть выучила.

— Пожалуй, что так.

Еще я прошлась по всем страничкам друзей, отметила тех, у кого есть Илья и Карина в общих друзьях. Их немного. Часть, точно боты и просто пустые странички с массовыми подписками на всех и вся. Но Дима есть в друзьях Карины и Ильи.

Их общий знакомый. Я посмотрела профиль Ильи, отметила, что фото, где можно встретить и Карину, и Илью, немного. Немного, но они есть! Значит, они из одной компании.

Моя неприязнь к Дмитрию только усиливается от новых фактов. Если бы узнала раньше, ни за что не позволила бы ему бывать у нас дома и точно не стала бы ему улыбаться, как гостеприимная хозяйка.

— И страничку того Димы тоже пасешь? Что новенького?

— Да ничего, Пекином хвастается.

— И твой красавчик-муж тоже есть на этих фото. Скучаешь по нему? — интересуется подруга.

— Нет.

— И кому ты врешь? У тебя даже голос меняется, когда ты о нем думаешь…

— Я не хочу по нему скучать. Он сделал мне больно, а сам обещал, что никогда не обидит, — вздыхаю.

Снова смотрю на страничку Карины, обновляю ее.

Высвечивается новый статус и фото.

От злости я впиваюсь ногтями в ладонь.

— Что такое?

— Сама посмотри, — толкаю планшет в сторону подруги.

— Жду любимого, — читает Алина вслух.

И фото… Сынуля с поделкой в руках, открытка, на которой большими неровными буквами выведено: ПАПЕ.

Я своему папе тоже делала такие открытки, и он все их хранил. В квартире до сих пор стоит та самая коробка, в которой можно найти эти открытки.

Меня так и тянет к шкафу. Вот только коробка стоит на самом верху антресоли.

— Достанешь? — прошу Алину.

— А? Что достать?

Подруга с трудом отрывает взгляд от планшета. Я заметила еще в прошлый раз, что Дима заинтересовал ее. Разумеется, я сразу предостерегла подругу, что он — жуткий бабник, циник и подлец. Он и Илья — пара подлецов, которым даже соль одалживать не стоит. Однако когда какой-нибудь из запретов срабатывал? А советы? Они все — мимо ушей, пока не зацепит теми событиями, о которых нас предупреждали…

Вот даже, на своем собственном примере. Раньше я пропускала мимо ушей скепсис знакомых. Но сейчас, когда отношения рушатся, я начинаю вспоминать, как некоторые знакомые вскользь замечали, что пара с такой большой разницей в возрасте, как у нас с Ильей, долго не протянет.

Вы слишком разные, говорили они.

Сухарь и бизнесмен Илья, воздушная и творческая — я.

Мне казалось, что мы хорошо справлялись.

Ключевое слово — казалось.

Все было неправдой. Все…

— Алин, мне нужно достать коробку. Там, в коридоре шкаф с антресолью.

— Еще советский. Ох уж эта полироль… Почему не выкинешь?

— Как-то руки не доходили, — пожимаю плечами. — Мы жили в квартире Ильи. Я все время планировала сделать ремонт в квартире папы, но всегда что-то мешало. В итоге я решила оставить все, как есть. Своеобразное напоминание о родных и близких. Если честно, я рада, что не продала эту квартиру.

— Да, квартира хорошая. Так, стул я взяла. С какой стороны смотреть?

— Кажется, слева. На верхней полке. Вот этот старый портфель сдвинь, — руковожу действиями подруги. — За ним должна стоять коробка от обуви…

Алина действует, как я прошу, но торопится и чуть-чуть оступилась, балансируя на краешке стула.

— Алина! — кричу я, замерев от страха.

Стул опасно накренился и качнулся из стороны в сторону. Подруга чудом удерживается на месте. Но часть содержимого коробки рассыпается на пол. Плюс портфель решил шмякнуться на пол, вывалив отцовские бумажки и рабочие заметки.

— Все хорошо, я в порядке. Устроила тебе немного беспорядка, но все приберу.

Кое-как я опускаюсь на пол и начинаю перебирать сокровища из папиной коробки. Алина тоже погружается со мной в воспоминания. Если честно, я очень растрогана, что она со мной так много времени проводит и поддерживает.

Без нее я бы совсем скатилась в уныние и проводила дни в слезах или в негативе, взращивая в себе злость на Карину и Илью. Благодаря Алине я даже на рисование отвлекаюсь, понемногу возвращаюсь к работе над заказами.

— Смотри, это утренник в первом классе, помнишь?

— Не напоминай! — ахает Алина. — Спрячь эту фотографию, у меня тут стрижка под горшок! Брат-придурок постарался…

— Какие мы тут смешные!

— Я точно смешная, как клоун, а кто эта симпатяжка рядом со мной? — тыкает пальцем в меня. — Да ты посмотри, с годами только краше стала.

— Может быть, мне немного изменить внешность?

— Губы увеличить?

— Нет. Не то. Цвет волос сделать более ярким, осветлить немного…

— Попробовать можно, — соглашается подруга. — Записать тебя в салон к знакомой? Она хороший специалист и никогда не борщит, деликатно работает с цветом.

— Давай.

— Илья оценит. В обморок упадет.

— Вот только я не ради него стараюсь! — бурчу.

Хотя, по правде говоря, сама не знаю, из-за него или нет. Я до сих пор уязвлена тем, какая яркая эта… Карина! Бесит…

С фотографиями и детскими открытками мы справляемся довольно быстро.

Остается только портфель, который от старости трещит по швам.

— По-хорошему, мне надо было разобрать все эти папины бумаги, — говорю вслух, складывая все обратно. — Я ведь знаю, что он уже не вернется, не сядет в свое любимое кресло и не будет искать свои очки… И все равно держу все так, словно надеюсь на чудо.

Под руки попадается толстый блокнот с записочками. Папа всегда аккуратно вел свои записи.

Просто бездумно листаю странички, вглядываясь в неразборчивый почерк отца, как вдруг…

Натыкаюсь на записи, сделанные несколько лет назад.

Сердце пронизывает болью насквозь.

Блокнот падает из рук. Алина что-то говорит мне.

Не разбираю слов.

Чувствую себя преданной. Дважды преданной… Самыми дорогими и когда-то любимыми…

Глава 13

Он

— Уже прилетели, Илюх. Хоть сейчас не мельтеши, — просит друг. — Что ты как блоха в банке!

Каких только эпитетов я не наслушался за эти дни. Взял себя в руки, сжал всю волю в кулак, достойно провел переговоры. Друзья из Пекина довольны остались, я — тоже. Немного остыл и понял, что чуть не запорол дело, над которым несколько лет трудился, шел к результату, поставил на кон многое. Получилось довести до ума и не сорваться.

Теперь — домой. К моей девочке…

Пальцы помнят мягкие кудри волос Ксюши, мне не терпится зарыться носом в ее макушку. Просто почувствовать, как она пахнет.

Мое сердце щемит от нахлынувших чувств. Будто долго-долго они стояли запертыми, а сейчас прорвало плотину.

Страх потери все обострил? Подсветил в нужных местах? Показал на истинную ценность?

Что, если так и есть?

Что имеем, не храним, потерявши, плачем.

Я и не намеревался терять Ксюшу. Никогда не намеревался. Виноват лишь в том, что влюбился не сразу, проникся ею через время.

Но не обижал, не гулял налево.

Что бы ни думал обо мне Дима, который уверен, что я удобно пристраивал свое хозяйство и между ножек Карины, не было такого.

Всего один раз я мог оступиться, когда приехал немного выпившим и уснул.

Во сне Карина принялась меня ублажать. И я, полупьяный, сжал волосы в кулаке, едва не разрядив ей в рот. Потом что-то торкнуло — волосы тяжелые и гладкие, слишком гладкие. У Ксюши волосы вьющиеся.