— А почему мы не танцуем? -спросила Катя, глядя, как другие пары выписывают на паркете мазурку.

Вот, чего не хочу, так это танцевать всякие мазурки. Но, что делать? Приходится. И пусть танцор из меня так себе, но основные движения заучить пришлось. Учитель танцев брал за свои уроки в три раза больше денег, чем самый дорогой учитель фехтования. Куда это годится! Но, будет сожалеть о деньгах, чай не бедствуем.

— Я так рада за вас, — нежный тоненький голосок чуть мазнул по моему уху, и я обратил внимание, что рядом, словно мышка, подкралась Аннушка Лопухина.

— Ваша светлость, — я поклонился, а Катенька изобразила изящный книксен.

— Ну же. Я хотела бы по возможности иметь вас в друзьях. Когда читала записки о вашей свадьбе, умилялась. Буду выходить замуж, всенепременно обращусь к вам за помощью, — проворковала невысокого роста со светло-русыми волосами и необычайно милым личиком Анна Петровна Лопухина.

— Сочту за честь, ваша светлость, — сказал я, а Катя лучше сориентировалась в ситуации.

— Анна Петровна, быть в числе ваших друзей великая честь. Вы можете располагать нами как заблагорассудится, — сказала Катя и мимо придворных шептунов не прошло мимо, что жена Сперанского обращается к фаворитке по имени-отчеству.

Несколько даже жаль, что приходится уже послезавтра отправляться в Надеждово. После такого бала, где мы с Катей чуть ли ни в центре внимания, можно было бы очень много чего выгадать. Теперь, может, и временно, но для нас открыты, если не все, то почти все дома Петербурга. А подобные вещи следовало монетизировать. Вместе с тем, выступление русского корпуса намечено на конец апреля. К этому времени необходимо еще не раз отработать тактики, провести боевое слаживание, понять, какую пользу я и мой отряд сможем привнести в общее дело. Важно связаться с Аннетой, может быть она смогла бы уже в ближайшее время порадовать информацией.

Ни одного темного пятнышка не должно быть на том ордене, который я буду зарабатывать. Никто не скажет, что Сперанскому выдали незаслуженную награду. Поэтому работы много.

А еще к этому времени нужно закончить «Графа Монте-Кристо», подготовить еще один трактат по математике, и еще один по физике. Необходимо напомнить о себе и как о поэте. Обязательно посетить Луганский завод, благо буду недалеко от него. Так что дел просто огромное количество. Но главное — это уметь при всей загруженности любить жену и быть любимым.

Конец третьей книги.

27.08.2024, 20:00

Друзья, безмерно рад, что вы были и остаетесь со мной. Впереди еще много событий и постепенно, но мир альтернативной истории, описываемый в книге будет меняться. Надеюсь, что вам будет интересно наблюдать за этими изменениями.

Не настаиваю, но наряду с покупками, награды, «сердечки» и комментарии сильно мотивируют к работе и заставляют не затягивать с началом написания новой книги.

Всем спасибо! Четвертой книге быть!

Приложения

М. Ю. Лермонтов «Два сокола»

Степь синея расстилалась

Близ Азовских берегов;

Запад гас, и ночь спускалась;

Вихрь скользил между холмов.

И, тряхнувшись, в поле диком

Серый сокол тихо сел;

И к нему с ответным криком

Брат стрелою прилетел.

'Братец, братец, что ты видел?

Расскажи мне поскорей'.

— Ах! Я свет возненавидел

И безжалостных людей.

«Что ж ты видел там худого?»

— Кучу каменных сердец:

Деве смех тоска мило́го,

Для детей тиран отец.

Девы мукой слез правдивых

Веселятся, как игрой;

И у ног самолюбивых

Гибнут юноши толпой!..

Братец, братец! Ты что ж видел?

Расскажи мне поскорей!

'Свет и я возненавидел

И изменчивых людей.

Ношею обманов скрытых

Юность там удручена;

Вспоминаний ядовитых

Старость мрачная полна.

Гордость, верь ты мне, прекрасной

Забывается порой;

Но измена девы страстной

Нож для сердца вековой!..'

Эдуард Осадов

Я могу тебя очень ждать,

Долго-долго и верно-верно,

И ночами могу не спать

Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря

Облетят, как листва у сада,

Только знать бы, что все не зря,

Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти

По чащобам и перелазам,

По пескам, без дорог почти,

По горам, по любому пути,

Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,

Одолею любые тревоги,

Только знать бы, что все не зря,

Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать

Все, что есть у меня и будет.

Я могу за тебя принять

Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря

Целый мир тебе ежечасно.

Только знать бы, что все не зря,

Что люблю тебя не напрасно!

«Вечерний звон» — популярная русская песня на стихи Ивана Козлова и музыку Александра Алябьева

Вечерний звон, вечерний звон!

Как много дум наводит он

О юных днях в краю родном,

Где я любил, где отчий дом,

И как я, с ним навек простясь,

Там слушал звон в последний раз!

Уже не зреть мне светлых дней

Весны обманчивой моей!

И сколько нет теперь в живых

Тогда веселых, молодых!

И крепок их могильный сон;

Не слышен им вечерний звон.

Лежать и мне в земле сырой!

Напев унывный надо мной

В долине ветер разнесет;

Другой певец по ней пройдет,

И уж не я, а будет он

В раздумье петь вечерний звон!

«Гори́, гори́, моя́ звезда́…» — русский романс Петра Булахова на слова Владимира Чуевского

Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная,

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Сойдёт ли ночь на землю ясная,

Звёзд много светит в небесах,

Но ты одна, моя прекрасная,

Горишь в отрадных мне лучах.

Но ты одна, моя прекрасная,

Горишь в отрадных мне лучах.

Твоих лучей волшебной силою

Вся жизнь моя озарена,

Умру ли я, ты над могилою

Гори, гори, моя звезда.

Умру ли я, ты над могилою

Гори, сияй, моя звезда.

«Жаворонок» — романс М. И. Глинки на слова Н. В. Кукольника

Между небом и землёй

Песня раздаётся,

Неисходною струёй

Громче, громче льётся.

Не видать певца полей,

Где поёт так громко

Над подруженькой своей

Жаворонок звонкий.

Ветер песенку несёт,

А кому — не знает…

Та, кому она, поймёт,

От кого — узнает!

Лейся, песенка моя,

Песнь надежды сладкой:

Кто-то вспомнит про меня

И вздохнёт украдкой.

Очи чёрные — слова Евгения Гребёнки (1843), исполняется на музыку вальса Ф. Германа «Hommage» (Valse Hommage) в обработке С. Герделя 1884 года.

Очи чёрные, очи страстные,

Очи жгучие и прекрасные!

Как люблю я вас, как боюсь я вас!

Знать, увидел вас я в недобрый час!

Ох, недаром вы глубины темней!

Вижу траур в вас по душе моей,

Вижу пламя в вас я победное:

Сожжено на нём сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,

Утешительна мне судьба моя:

Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,

В жертву отдал я огневым глазам! 1.