Третий шаг — предложение в берг-коллегию, от которого она, в лице своего Президента, не может отказаться. Завод оставляет за собой обязательства выполнять военные заказы лишь с небольшой наценкой на изделия, вместе с тем, все остальные мощности загружаются без согласования с государством. Прибыль не волнует берг-коллегию, кроме как уплаты налогов.

То есть, мы показываем государству, что предприятие не рентабельно и требует больших затрат, с другой стороны, мы даем небольшие, но деньги, при этом не отказываемся ни от государственных заказов на пушки, ядра и картечь, ни от того, что будем платить налоги.

— Это очень смело, — сказал, задумавшись Гаскойн. — А приобрести завод без занижения его стоимости?

Еще бы! Это смело, свежо, но главное — почти ничего противозаконного. Только лишь в обществе могут несколько осудить, но только что, несколько.

— Карл Карлович, а у вас есть миллион? — спросил я, получив в ответ лишь усмешку и взмахи руками в отрицании, я продолжил. — И у меня нет миллиона. Все, что смогу вложить в завод — пятьсот тысяч. Ну… еще взятки… Так что располагаю не более, чем шестисот тысячами. Но мы можем взять вексель на пятьсот тысяч. Это я беру на себя.

Вот так я прогуливаю часть приданного. Хотя деньги, что были подарены гостями на свадьбе, или получены после того, как некоторые подарки были проданы, это уже мои деньги. Пусть домострой и в прошлом, но деньгами в семье все равно распоряжается чаще мужчина. Да и не пропиваю же я серебро и ассигнации, а вкладываю в очень прибыльное дело. Тем более, что я уже столько купил и собираюсь купить земли, что и заскорузлое помещичье общество не осудит в покупке завода.

— Так что нужно еще распустить слухи о том, что с завода начинают бежать люди, потому как оплата им не производится, — продолжал я объяснять суть махинации. — В берг-коллегии испугаются того, что большой завод и вовсе останется без людей, или растащат то, что уже куплено для производства.

— И тогда я, как руководитель, уроню свою значимость, — сказал Гаскойн.

Он еще много приводил доводов, но как вести переговоры и некоторые азы психологии деловых отношений я знаю, потому понял, что по сути Карл Гаскойн уже согласился. Нужно только развеять некоторые страхи заводчика и тогда можно действовать.

На самом деле, все уже готово к тому, чтобы провернуть аферу. Мало того, даже рыбий скелет будущей аналитической записки по состоянию дел на Луганском железоделательном заводе набросал. Осталось проработать некоторые моменты с самим Гаскойном, так как я мало знал о заводе, по крайней мере, не настолько, чтобы описывать нюансы и предоставлять статистику.

— Каковы цели? Что предлагаете изготовлять? — спросил Гаскойн.

— Подписывайте обязательства, Карл Карлович! — напомнил я о расписке. — И поговорим об этом подробно.

Еще немного посомневавшись, любопытство и авантюризм внутри у Гаскойна все же возобладали, и он подписал обязательства. Я вообще считаю, что в России внутри иностранцев, которые приезжают для работы, более чем авантюрного духа. Человек, лишенный пусть и малой доли психических отклонений, не приедет в Россию. Нет, дело не самом русском государстве, а в целом в поступке. Взять и сорваться с привычного места, поехать в страну, которая изрядно отличается по климату, менталитету, вере, наконец, — это сумасшествие. Хотя тут речь должна идти не только относительно России, но и Америки, или Индии, Австралии.

Я лишь частью рассказал о том, что именно собирался предлагать изготовлять на Луганском заводе, но и это уже важная информация.

Первое, это, несомненно, паровые двигатели, которые станем устанавливать на пароходы. В Российской империи до того, как подсуетились мы с Кулибиным, был изготовлен только один паровой двигатель, причем, здесь же, в Луганске. Все остальное — привозное. А паровые машины Уатта используются на Урале вполне широко. И сколько стоит купить и доставить туда английские паровые механизмы? Очень дорого.

Так что еще и внутренний рынок заполним своими машинами. Если будем продавать на двадцать процентов дешевле, чем англичане, то уже сможем помочь русской промышленности, да и заработать большие деньги. Если же получится еще и соединить конкой, а после и железной дорогой Дон и Волгу, то и доставка на Урал сильно облегчиться. Может кто из Сибири решиться заказать машину.

Второе, это рельсы, пока для конки. Я обрисовал перспективу соединить Дон и Волгу. Канал строить я не решусь, ну если и когда настолько осмелею, что затею этот проект, то он не будет быстрым. А рельсы проложить — не так сложно. После пустить конку, что уже улучшит грузоперевозки. В перспективе — паровоз, конструкции которых уже разработали, но я жду Ричарда Тревитика, чтобы проработать и с ним все особенности. Между Царицыным и станицей Калач-на-Дону всего восемьдесят километров. Так что построить тут железную дорогу и оседлать ее — выгоднейший проект.

Но для этого нужны хорошие отношения с донскими казаками. Общался я с Матвеем Ивановичем Платовым, когда тот прибыл ко мне на прием в Надеждово… Я сказал общался? Нет, не вышло. Пить, да, получилось, даже лихо. А вот пообщаться по делам, нет. В одно утро, а пили мы два дня, будущего славного атамана просто не стало… Нет, жив, уехал просто, не попрощавшись. Однако, думаю, мы уже друзья, «братья по стакану». Платов не мог перепить меня, пусть я и жульничал, поедая большое количество сливочного масла, а порой и просто выливая водку, абсент, настойки, виски, и что мы там еще пили, под стол. Так что нужно будет самому съездить к казакам, да пообщаться со старшими…

Третье, что я предлагал производить на Луганском заводе — это сельскохозяйственный инструмент. Кроме того, мне нужны пушки, пусть и немного, для РАК, в перспективе новое нарезное оружие, когда его производство в достаточной степени апробируется.

Кроме того, я уже дал распоряжение Тарасову, даже не дожидаясь разговора с Гаскойном, чтобы Николай Игнатьевич выкупил два поместья из тех денег, которые должны были мне передать, как долю с Белокуракино, а так же суворовских и державинских поместий. Переговоры с помещиками Шевичами, князем Кудашевым шли тяжело, однако, не прерывались. Мне же нужна была земля, причем не обязательно с крестьянами. Но вот продавать, как землю без крестьян, так и крестьян без земли было запрещено павловскими законами. Так что имеется немало нюансов.

И я даже раздумывал, чтобы обменять две деревни в подмосковном имении, бывших частью приданного, на вдвое большее количество земли у Луганского завода, где было вдвое меньше крестьян. Пришлось включать свои связи и несколько нажать на князя, как и на помещика Хлопова. Они уже умудрились заложить свои имения, но а я официально не уволен из государственного казначейства. Вот и с этой стороны есть давление на собственников земли с богатым содержанием угля. Сейчас, насколько я знаю, покупка почти согласована.

Вопрос с топливом в Крыму и во всей Новороссии стоит более чем остро, настолько, что несколько лет назад, флотское командование даже присылало матросов к Луганску, или рядом с ним, чтобы на чужой земле просто крали уголь. При этом продажа его не налажена, нет ни одной шахты, а тут степь под боком и растущая промышленность новых русских территорий. Бесхозяйственность. Но мы это поправим и начнем добывать уголь.

Коксование Гаскойном было осуществлено еще пять лет назад. Вот только он все никак не решался строить домну на коксе. Нынче будет строить и даже быстро, об этом договорились, а я еще обещал прислать две своих артели кирпичных дел мастеров, в обмен на кирпич с двух кирпичных заводов, что построены так построены Карлом Гаскойном.

Кроме того, и о рельсах Карл Карлович знает не понаслышке. На Луганском заводе стоит железная дорога, по которой осуществляется перевозка руды в вагончиках. Протяженность этой дороги составляет, по словам заводчика, более пятнадцати верст. Так что перспективы закачаешься. Тут же была собрана и первая паровая машина в России по проекту Уатта.