— Передайте своему господину, что я постараюсь быть у него.

И почему я обещал прибыть к Николаю Борисовичу Юсупову? Да, я должен покинуть Петербург. Но, в манере нашего императора, формулировка была такая: «Не желаю видеть в Петербурге». Не желает, так не увидит. У меня есть дела в столице, да и гости такие пришли… Вот порешаю всё необходимое и уеду, думаю, не позже чем через дней десять. Может, планы придётся переменить и больше внимания направить на общение с Вяземским и его тётушкой. Общаться с Катей, наверное, неприлично, но будет возможность, не премину воспользоваться.

Ели, почти не общаясь, лишь княгиня нарушала мерный стук ложек и других столовых приборов, приговаривая «презанятно». Мой повар на кулинарный суд предоставил сборную солянку, после был плов, а также на столе стояли нарезки из множества видов мяса: вяленое, копчёное, запечённое. Были и рыбные расстегаи в новаторском исполнении из слоёного теста, ну, и пирожки. Точно, откармливают! И вполне успешно. Обед без особых изысков, но сытно и вкусно.

— А ещё чем-нибудь ваш повар порадует? — спросила княгиня, когда доела уже и плов, и пару пирожков.

Вот есть же люди, которые пихают в себя десятки тысяч калорий и не полнеют! Мне бы так!

— Никифор, что у нас на десерт? — спросил я своего слугу, который с невероятно большим количеством ошибок обслуживал нас.

Нужно нанять нормальную прислугу, а Никифора иметь в качестве денщика и помощника.

— Имеются заварные пирожные, венский пирог со взбитыми сливками и ягодами, штрудель с яблоками, — перечислял Никифор.

— Катенька, а тебе чего хочется более за остальное? — спросила княгиня Оболенская.

Да я и сам хотел спросить у Катеньки, вот только, кроме как по имени-отчеству, я не мог к ней обратиться, а тогда получилось бы, что и у княгини спрашиваю.

— Заварных пирожных отведала бы, — ответила Катя тоненьким голоском.

Уже поев, Вяземский сообщил, что ждёт со мной серьёзного разговора. Требовать беседы он не стал, что уже хорошо. А вот поговорить и я бы хотел.

— Михаил Михайлович, вы должны знать… — начал разговор Андрей Иванович, когда мы оказались в моём кабинете.

Нижегородский генерал-губернатор рассказал свои мотивы, которыми руководствовался, когда стал пытаться хоть что-то сделать для моего вызволения. Вяземский акцентировал моё внимание на роли княгини Оболенской, которой удалось связаться через посредников с императорской фавориткой Анной Лопухиной. Но главным и для меня, и для Андрея Ивановича было иное.

— Я два дня тому, как прибыл от государя, из Гатчино. И он повелел мне отдать мою же дочь за вас, Михаил Михайлович. И я не намерен ослушаться императора, тем более, что разрыв помолвки сильно коснётся моей репутации и без воли Павла Петровича. Вы, как оказалось, фигура публичная и многим известная, как пиит, скорее всего. Так что свадьбе быть. В конце сентября и обвенчаетесь. И Катя не передумала, — говорил Вяземский, а у меня на лице непроизвольно образовалась глуповатая улыбка.

— Премного благодарен, я буду заботиться о Екатерине Андреевне, более, чем о себе, — отвечал я.

— Не заметили, Михаил Михайлович, что слова благодарности слишком часто вами произносятся? Так что помните об этом, — указал мне будущий тесть. — Малая толика благодарности есть и к вам от меня. Государь оказался доволен судами в моей губернии и, мало того, повелел из казны выдать серебра, чтобы продолжать реформу. Уж не знаю, как и сработаюсь нынче с Тимковским, что указом государя вас сменил. Посему первая моя просьба к вам будет таковой: оставить при нём, Тимковском, толковых служащих, а не забирать всех. Завалить работу он не может, как бы вы не относились к нему. В ином случае получится, что и я завалю свою службу.

Что мне оставалось делать? Обещать, хотя иудушку Тимковского хотелось проучить. Ну, да никто не забыт, и ничто не забыто. Как только Вяземский перестанет хоть как-то зависеть от Иуды, я найду, как отомстить предателю.

— Далее, вы не будете совершать дерзких поступков и мстить, будь то Палену али кому иному, — последовало второе требование. — Вы благоразумны, но молодости свойственны дерзость. Так что поумерьте свои желания, кабы не задело ни Катеньку, ни меня.

Ещё парочку таких уступок, и я бы мог и не соглашаться на свадьбу. Но, слава Богу, более условий, из тех, которые мне неприятны, не последовало. А вот с тем требованием от Вяземского, что я должен оставаться и учёным, и пиитом и не умудриться разориться на своих делах, а только преумножать капитал, соглашался без камня на душе. Иначе мне никак нельзя.

Ни слова не было о службе государю. Я до конца не понимал, на каком я свете. Вроде бы как отставка случилась, но никто у меня не снимал чин. Буду считать, что я в «резерве кадров», да заниматься не спеша составлением «Истории». А насчёт того, что имя Сперанского будет греметь набатом, я не сомневаюсь, есть у меня ещё и научные открытия, и стихи.

— Княгиня Екатерина Андреевна Оболенская хочет к вам, Михаил Михайлович, присмотреться. Не сочтите за вмешательство в вашу жизнь, но уж больно тётушка прикипела к дочери моей Катеньке, посему сама увидеть и понять вас хочет. Об сим, признаюсь, и я прошу. Как нам подобное сладить? — говорил Вяземский.

А я только и думал о том, чтобы моим планам не навредило общение с княгиней. Эта мадам въедливая, может свой носик сунуть, куда не нужно. А Вяземский даже не намекал, а говорил прямо, чтобы я провёл какое-то время в компании княгини, дабы она составила своё мнение обо мне. Рушит ли такая просьба мои планы?

Конечно, в связи с пребыванием в Петропавловской крепости, планы резко корректируются, и я уже не отправлюсь в Гомель и Речицу, чтобы лучше наладить работу деревообрабатывающего производства. Не получится навестить и Кулибина, у которого уже есть, о чём мне сказать, но вызвать его в Надеждово нужно. Так что прежде всего я хотел устремиться на свои земли, в мастерскую по обработке металлов. Есть такая в Надеждово, где собраны сразу семь оружейников. Там создаётся нечто важное.

— Мне нужно отбыть в своё имение, — сказал я, ожидая нажима со стороны Вяземского, чтобы мне этого не делать.

Нажима не последовало.

— Екатерина Андреевна Оболенская наслышана о ваших успехах в деле хозяйствования поместьем. Она поедет с вами, тем паче, что у меня появилось желание приобрести землицы с людишками в тех краях. Поедет и… Катя, — Вяземский зло посмотрел на меня. — И сын мой поедет. Если чего будет не по чести и не по традициям, то сам вас вызову на дуэль.

Слишком… Такие поездки возможны, конечно, но с родственниками, ну, с близкими друзьями, а не с девушкой, пусть та и будет со своей воспитательницей.

— Могу я узнать истинную причину того, почему вы отсылаете со мной вашу дочь? Я, безусловно, рад таким условиям, но вы бы не стали отпускать дочь без важных обстоятельств, — сказал я.

— Отвечу. Во-первых, отчего и не отослать, если вы помолвлены, да тётушка рядом? Присмотритесь с друг дружке. С другой стороны… — Вяземский замялся и с неохотой продолжил. — Анна Лопухина историю вашей любви взяла под свою опеку. Фаворитка стребовала, кабы более никто не разлучал влюбленных. Никто и никогда.

— Так это она, видать, мыслила, кабы не разлучать, сажая в крепость, — я удивлялся нелепости момента.

— Кто его знает. Вот не будете разлучаться, а тётка моя присмотрит за благочинностью. И всё в порядке, выполнил я прихоть фаворитки, — отвечал Вяземский.

Нет, я даже не против, я даже за. Но чтобы вот так, когда захотела Аннушка Лопухина, так нужно отцу переступать через себя и отпускать дочь? Хотя, а что тут такого? Спать будем, к моему вселенскому горю, отдельно, а в остальном есть, действительно, возможность познакомиться поближе. Но я-то не передумаю, так как женюсь не только на той, которая нравится, но и на её приданном и на человеке, который сможет быть мне опорой и поддержкой. Ну, и себя нужно показать в хорошем свете, тогда все вопросы снимутся окончательно.