Эта чертова штуковина могла прыгать, словно была в «Эйр Джорданах».

Она никогда не была милым животным. До сих пор я считаю, что Лидди продали фальшивую выставочную козу. Потому что коза, которую она привела домой, больше всего на свете любила гоняться за ничего не подозревающими людьми и бодать их в зад — в частности, меня.

Козочка меня возненавидела.

Однажды я захотела принести Лидди пирог, который испекла сама. Это был мой первый пирог с тех пор, как она научила меня печь. Она потратила годы, обучая меня маленьким хитростям и передавая свои любимые рецепты.

Я была так чертовски горда этим клубнично-ревеневым пирогом, что не захотела ждать. Как только он остыл настолько, что его можно было нести без прихватки, я повезла его к ней домой.

Только я не поняла, что демон вырвался из своего загона.

Я припарковалась, взяла свой пирог и вышла из машины, закрыв бедром дверцу. Эта гребаная коза выскочила из-за угла их дома, и я в панике побежала в поле, а она гналась за мной по пятам.

Кэш в тот день катался верхом. Он заметил меня и помчался к нам, погоняя козу своей лошадью и выхватив блюдо с пирогом у меня из рук как раз перед тем, как я споткнулась.

Возможно, другой мужчина попытался бы спасти меня от падения. Но не Кэш. Он знал, сколько часов я проводила с Лидди на кухне. Это было до того, как мы стали жить вместе, но он знал, как важно для меня было испечь для нее подарок.

Поэтому я упала. Но он сохранил мой пирог.

В тот день я влюбилась в Кэша. Тот день стал поворотным моментом от симпатии к любви. Тот день также стал последним днем, когда коза жила на ранчо Грир.

— Помнишь, как мы пошли танцевать в бар, и ты наклонился, чтобы перевернуть меня, и твои штаны сползли с задницы? — спросила я. — Я никогда в жизни так сильно не смеялась.

— В свое оправдание скажу, что это были очень старые штаны. — Он усмехнулся. — Как насчет того случая, когда вы с Истоном устроили соревнование по поеданию тарелки начос?

— Пожалуйста, не произноси это слово. — Я поморщилась. Начос теперь был также ненавистен, как и зеленая фасоль.

Мы проговорили еще час, вспоминая старые времена. Это было то, по чему я буду скучать, когда мы привыкнем к новой жизни. Я еще долго буду оплакивать потерю нашей дружбы.

Моя задница затекла. Мне нужно было размять ноги. Я открыла рот, чтобы сказать Кэшу, что собираюсь прогуляться по пляжу, как вдруг его руки обхватили мое лицо, а язык скользнул по моим губам.

Я застонала, прижимаясь к нему. Вкус его губ, нежная ласка его рук, щекотание его бороды — это был лучший поцелуй в моей жизни.

Он оттолкнулся от песка и протянул руку, чтобы помочь мне подняться на ноги. Затем он переплел мои пальцы со своими и повел меня через пляж к лестнице, которая вела к «Галлауэю». Мы не останавливались и не задерживались по пути в наш номер. Мы, не колеблясь, сорвали друг с друга одежду и упали в постель, переплетясь конечностями.

Весь день мы провели, исследуя тела друг друга. Когда позвонила Ария, я сказала ей, что мы увидимся только завтра. Мы с Кэшем заказали еду в номер и поели голышом в постели. И только когда солнечный свет сменился лунным сиянием, проникавшим через окно, мы улеглись спать. И поговорить.

— Я не думаю, что мы должны кому-то рассказывать об этом, — сказала я. Мы лежали лицом друг к другу, взявшись за руки. — Когда вернемся домой.

Он посмотрел мне в глаза и поцеловал костяшки пальцев.

Я ждала, гадая, что творится у него в голове, но он молчал.

— Кэш.

Тишина.

— Скажи что-нибудь, — прошептала я.

— Завтра. — Он убрал прядь волос с моего лица. Затем закрыл глаза и погрузился в сон.

Завтра.

Завтра он попрощается со мной.

На следующее утро, когда я выскользнула из отеля, утреннее солнце едва показалось над горизонтом. И снова я поступила как трусиха. Потому что не смогла попрощаться. Пока нет.

Поэтому я оставила ему записку.

Увидимся в Монтане.

Кэш

— Этот чертов лифт может работать еще медленнее? — пробормотал я. — Ненавижу этот отель.

Пара, стоявшая рядом со мной, переглянулась, и я поймал их отражение в полированных серебряных стенах.

Я проигнорировал их и зарычал. Так ли чувствовали себя лошади, когда ты запираешь их в стойлах? Испытывали ли они зуд, дискомфорт и отчаянно ли стремились на свободу?

Я сжал зубы, скрежещущий звук заполнил кабину, пока световая полоска наконец не осветила номер один. Двери открылись, и, хотя мне очень хотелось выйти, я махнул рукой, чтобы пара выходила первой. Они скрылись.

Я вышел из лифта, оглядывая вестибюль в поисках Кэтрин. Записка, которую она оставила мне сегодня утром, была так сильно скомкана, что я мог бы использовать ее как мячик для гольфа.

Когда этим утром моя рука потянулась к ее руке, я обнаружил жесткую бумагу и холодные хлопковые простыни вместо теплой кожи, и я понял, что чертовски устал искать ее в этом месте.

Она не делала этого дома. Она не исчезла в тот момент, когда я отворачивался. Чаще всего я заставал ее в офисе, но это было по работе. Она никогда так сильно меня не избегала.

Не так ли?

В вестибюле Кэт не было видно, поэтому я вышел на террасу. Она не стояла, прислонившись к перилам, и не сидела ни на одном из кресел. Этим утром на пляже было несколько человек, но среди них не было ни одного с ее миниатюрной фигурой и темными волосами.

Я повернулся и зашагал через вестибюль, направляясь к стойке регистрации, чтобы позвать Арию. Было слишком рано для открытия магазинов в центре города, и я предположил, что Кэт снова была с ней.

— Доброе утро, сэр, — поприветствовал меня мужчина за стойкой, когда я подошел. — Чем я могу вам помочь?

— Я… — Краем глаза я заметил вспышку знакомой улыбки, и изменил направление, отойдя от мужчины и направившись через вестибюль к кафе отеля.

Там была она. Моя прекрасная, приводящая в бешенство лучшая подруга и возлюбленная сидела за маленьким столиком напротив ублюдка, который вчера предложил ей работу.

Мои шаги эхом отдавались по мраморному полу, когда я ворвался в кафе, минуя хозяйку, у которой хватило здравого смысла обойти меня стороной.

Кэтрин смеялась, прикрыв рот салфеткой и продолжая жевать. На тарелке рядом с кружкой черного кофе лежал недоеденный круассан.

Марк Галлауэй расслабленно сидел в кресле, скрестив ноги.

— Не могу поверить, что ты никогда не смотрела этот фильм.

Кэтрин покачала головой, роняя салфетку, и открыла рот, чтобы ответить, когда краем глаза заметила меня. Ее улыбка погасла.

— Привет.

Я не стал утруждать себя любезностями.

— Пошли.

Румянец залил ее щеки, когда она перевела взгляд с меня на Марка.

— Скоро встретимся в номере.

— Давай. Пошли, — повторил я, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Я редко так выходил из себя, но, черт возьми, эта женщина на этой неделе доводила меня до крайности в эмоциональном плане. — Сейчас.

Кэт выгнула бровь.

— Сейчас я занята.

Марк уставился на меня с самодовольной ухмылкой на лице, не потрудившись скрыть ее, потягивая свой кофе.

Я выпрямился и скрестил руки на груди.

— Мы можем поговорить наедине или прямо здесь. Для меня это не имеет значения. Но мы поговорим.

Кэтрин выдержала мой взгляд, ее глаза сузились. Она хорошо меня знала и была уверена, что я ни хрена не блефую.

— Пять минут.

— Я подожду.

— Хорошо. — Она фыркнула, бросив на меня сердитый взгляд, и улыбнулась Марку. Это была не настоящая ее улыбка. Это была вежливая и умиротворяющая улыбка, которую она использовала для гостей. — Мне очень жаль, Марк. Ты меня извинишь?

— Нет проблем. — Он улыбнулся ей. — У тебя есть моя визитка.

— Да. — Она потянулась к своей сумочке, висевшей на спинке стула, и достала бумажник.

Марк отмахнулся.

— За мой счет. Пожалуйста. Мне было приятно побеседовать с тобой сегодня утром. Надеюсь вскоре получить от тебя весточку.