— Сейчас Таисия Константиновна, как стало известно, уже без малого две недели как находится на «Новой Москве», в непосредственной близости от государя, пребывающего в глубокой коме, — продолжала Доминика, взяв себя в руки и придав голосу более нейтральный оттенок. — В новостях говорили что девчонка буквально дневала и ночевала в больничном отсеке дворца, не отходя от капсулы ни на шаг. Впрочем, никто особо и не надеется на выздоровление императора, если вы понимаете, о чем я. Повреждения, нанесенные пулей Зубова, похоже, фатальны. Но Таисия, как верная дочь, не покидает отца в такой тяжкий час, что похвально…
Доминика невесело усмехнулась, видя, что я успокоился и тряхнув головой, продолжила:
— На «Новую Москву» также спешно вылетели почти все первые лица Империи — имперские министры, родственники, царские советники… Да и просто важные персоны со всей Галактики. Даже новоиспеченные фавориты Константина сорвались вслед за ним из зоны боевых действий…
— Под двором, я так понимаю, мы имеем в виду, прежде всего, нашего канцлера и «серого кардинала» Шепотьева, везде и всегда плетущего свои интриги. Под ближайшими родственниками — великого князя Михаила, младшего брата Константина Александровича и дядю Таси, а также Артемия — сына императора. Ну и само собой, непосредственно Таисию, — начал перечислять я, загибая пальцы одной руки. Слишком хорошо мне были знакомы все ключевые игроки в этой драме. Иной раз лучше бы и не знать всей этой кухни…
— А что за фавориты такие? — встрепенулся я, удивленно вскинув брови. Это уже интересно. В вихре последних дней, проведенных в сражениях и походах, а после в штрафном батальоне я как-то упустил из виду перипетии придворной жизни. — Кто же сейчас в милости у нашего государя-императора?
— Ну как же, Александр Иванович, — с горькой усмешкой протянула Доминика, всплеснув руками. — Неужели забыли про своих «старых знакомых»? Речь идет, естественно, о ваших извечных антагонистах — адмиралах Красовском и Гуле. Они теперь на самом хорошем счету у государя-императора. А особенно прочно там обосновался наш «беззубый» вице-адмирал Александр Михайлович который. Но это так, пустое… Да там вообще, невероятное множество народа на столичную планету подалось, поняв, что со здоровьем царя полный швах. В одночасье бросили ненужную войну с американцами и рванули через полтора десятка звездных систем поближе к трону, предвкушая передел власти. Крысы, почуявшие, что на корабле скоро будет труп. Все повылезали — и скрытые враги, и мнимые союзники, и прочие прилипалы без роду и племени. Столичный мир буквально захлестнул поток разношерстной толпы аристократов, сановников и авантюристов при дворе, вмиг позабывших о долге и воинской чести. Всем теперь плевать на пограничные сектора Империи, оккупированные, либо изнывающие под атаками вражеских эскадр. Честолюбцев заботят лишь собственные шкурные интересы…
В голосе Доминики звучала неприкрытая горечь и неприязнь ко всем этим людям. Да и я сам, слушая ее, ощущал, как на душе становится все гаже. Отвратно было сознавать, что в столице до сих пор ничего не изменилось. По-прежнему там в почете беспринципные карьеристы вроде Гуля и прочие лизоблюды. А вот честным служакам вечно приходится пробиваться сквозь это болото…
— С Константином Александровичем, значит, и впрямь все плохо? Безнадежен? — хмуро уточнил я, предчувствуя неутешительный ответ.
— К несчастью, все указывает именно на то, — подтвердила мои худшие опасения вице-адмирал, кивнув. — Насколько мне известно, государю уже сделали несколько сложнейших операций на мозге, задействовав лучших нейрохирургов. Но, увы, чуда не произошло. Его состояние только ухудшается с каждым днем. Он так и не приходит в сознание, оставаясь в коме. Да и как тут очнуться, когда у тебя, по сути, половина головы разнесена вдребезги? Боюсь, все эти медицинские ухищрения, в конечном счете, окажутся напрасными. Император обречен. Осталось лишь дождаться, когда Бог призовет его душу… Тяжело говорить такое, но надо смотреть правде в глаза.
— Беда, — тяжело вздохнул я, безнадежно качая головой. — Знаю, что меня трудно назвать другом императора. Слишком часто за последнее время мы с Константином Александровичем сталкивались лбами и портили друг другу нервы. И не скрою, порой в особо паршивые минуты я желал ему, так сказать, «всего хорошего». Но такого бесславного конца не желал ему даже в самых черных кошмарах. Грешно, наверное, спрашивать, но кого же все-таки хотят поставить на замену императору?
После всех прозвучавших шокирующих откровений этот вопрос волновал меня больше всего. От того, кто займет освободившийся трон, зависело слишком многое. По сути — судьба всей нашей необъятной Империи.
— Честно говоря, вот именно в ответе на этот самый вопрос сейчас и ломаются все копья, причем с треском и грохотом, — произнесла вице-адмирал. В ее голосе звучало разочарование.
— В данный момент, насколько я могу судить со своей колокольни, в императорском дворце, Сенате и кабинетах правительства творится форменный бедлам. Сплошная возня, крики и склоки. Все ругаются, лезут в бутылку, устраивают друг другу подлянки. И поверьте, Александр Иванович, это, мягко говоря, крайне непонятная и мутная возня. Каждая сторона пытается продавить своего кандидата на трон, плетет интриги, только пока еще не устраняет конкурентов. В общем — полный набор…
— С этого момента поподробней, — заинтересовался я, понимая, что сейчас очень может статься что Российская Империя стоит на краю пропасти. — Почему при дворе на «Новой Москве» такая суета?
— Как я слышала, якобы всплыло некое секретное завещание императора, которое здорово все запутало. Теперь это не дает покоя всем, и властолюбивым царедворцам и простым колонистам. Спорят до хрипоты о престолонаследии, о возможных кандидатурах на вакантное место… Короче, обычная грызня за власть в худших традициях. И поверьте, те крохи информации, что просачиваются с «Новой Москвы» во внешний мир по новостным каналам, не внушают оптимизма. Такое ощущение, что вся наша правящая верхушка окончательно слетела с катушек, забыв о приличиях. И это, заметьте, несмотря на то, что царь, пусть формально, чисто номинально, но пока еще жив! А что начнется, когда он испустит дух — страшно представить… В общем, господин контр-адмирал, похоже, наша многострадальная космическая Империя опять вляпалась в эпоху Великой Смуты. Причем, на сей раз, масштабы хаоса в головах угрожают перекинуться с Метрополии на остальные звездные системы…
— Только не говорите, что та же чертовщина творится сейчас и среди наших доблестных военных, — с трудом беря себя в руки, я перевел полный плохо скрываемого напряжения взгляд на Доминику.
Та кивнула головой, отчего на душе стало еще неспокойней.
— На Российском Императорском Космическом Флоте, Александр Иванович, как раз сейчас самая настоящая буча творится. Что называется, разброд и шатание на всех палубах. Единой позиции нет. Как пауки в банке грызутся меж собой дивизионные адмиралы и командующие…
Я вздрогнул, уставившись на Доминику во все глаза. Такого от нее я никак не ожидал услышать. Не хотелось верить, что наш космофлот настолько прогнил изнутри.
— Вы, наверное, думали, что я шучу, говоря, будто вы отныне полностью свободны и вам ничего больше не угрожает? — криво усмехнулась Кантор, заметив мою озадаченную физиономию. — Так вот, ничуть. На флоте в «Екатеринославской» сейчас такая жуткая неразбериха творится, что хоть святых выноси.
Наша космическая группировка того и гляди распадется на фрагменты, контролирующие каждый свой огрызок пространства. Возвращаясь к вашей судьбе. В такой обстановке начальству не до того, чтобы выискивать всяких опальных адмиралов, прохлаждавшихся в штрафбате.
— Не то, чтобы я там прохлаждался… Но я вас кажется понимаю, — вздохнув, произнес я. — Значит неопределенность в головах и грязня зацепила и боевые соединения.
Доминика одарила меня печальной понимающей улыбкой:
— Я, Александр Иванович, три недели назад тоже пребывала в счастливом заблуждении, искренне полагая, что наш могучий космофлот — это незыблемая основа стабильности и порядка, по крайней мере, в имперском секторе контроля, — она сделала неопределенный жест рукой, словно очерчивая в воздухе границы звездного скопления.
