Старый адмирал обвел внимательным взглядом зал, стараясь донести каждое слово до каждого сердца. Продолжил уже спокойнее:

— И вот теперь, братцы, нам выпало новое испытание. В который уже раз Российская Империя оказалась на волосок от гибели. Коварный враг не дремлет и готовится нанести сокрушительный удар в спину. В стройные ряды наших доблестных защитников закрался вирус раскола и предательства…

Козицын сделал еще паузу.

— Но мы-то с вами, мои верные друзья, не таковы! Мы знаем, в чем наш священный долг. В чем наше предназначение и наша суть. Настало время доказать всему миру, что русский космофлотский дух не сломить никакими посулами и угрозами! Мы были, есть и будем оплотом и последней надеждой Империи, ее верными сынами и защитниками. Если не мы — то кто?

Козицын с силой ударил кулаком по трибуне, чеканя каждое слово:

— Все мы сегодня должны сплотиться вокруг Его Величества Государя-императора Константина Александровича. Отринуть сомнения и распри. Вспомнить славные традиции предков. И уж тогда-то мы непременно избавим наш многострадальный сектор от этой подлой чумы, что надвигается на нас в обличье звездных флотов интервентов под преводительством Коннора Дэвиса и ему подобных прихвостней! Сомнем и уничтожим всякого, кто посмеет покуситься на мир и покой нашей любимой Родины. Кто, попирая законы Божеские и человеческие, возжелает разрушить наш прекрасный сектор контроля…

Под сводами конференц-зала повисла звенящая тишина. Сотни глаз неотрывно глядели на меня, горящие, преисполненные решимости биться до конца. Этот взгляд я хорошо знал — так смотрят бывалые космические волки перед смертным боем. Без страха, но с ожиданием славной сечи.

«Вот теперь самое время!» — мелькнула у меня мысль.

И Василий Иванович тут же зычно рявкнул:

— Слава Российской Империи! Слава Государю-Императору!

И в ответ грянуло многоголосое, слаженное, выверенное и отточенное годами и поколениями:

— Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!! Ура-а-а-а!!!

Слушая вдохновенную речь вице-адмирала Козицына, я постепенно начинал понимать истинный подтекст и главную цель всей этой пламенной тирады. Опытный вояка и умелый политик, Василий Иванович, конечно же, в первую очередь заботился о сплочении собственных рядов в свете тревожных мятежных настроений, творящихся в последнее время на космофлотах Империи. Американцы в этом хитроумном раскладе выступали своеобразным внешним пугалом и громоотводом, призванным укрепить пошатнувшуюся дисциплину и воинский дух подчиненных.

Одним словом, матерый служака вовремя и весьма ловко разыгрывал испытанную карту — козырял образом зловещего врага у ворот, напоминая нашему растерянному космическому воинству о его прямом долге и священных обязанностях перед лицом надвигающейся угрозы. Как говорится, ничто так не сближает и не мобилизует людей, как общая опасность. И тут уж не до глупых разборок и выяснения отношений внутри офицерского корпуса, кто кого поддерживает. Когда противник на пороге, следует забыть обо всем и сплотиться в единый непобедимый кулак. По крайней мере, именно на такую реакцию аудитории и рассчитывал Козицын, умело дергая за ниточки и разыгрывая патриотическую карту.

И судя по лицам собравшихся в зале офицеров, его расчет полностью оправдался. Старожилы дивизии, умудренные опытом и сединами старшие командиры, конечно, сразу раскусили нехитрый маневр своего комдива. Они-то понимали, что к чему, и сами не раз в прошлом использовали подобные приемчики для поднятия боевого духа. Так что теперь ветераны лишь понимающе переглядывались, одобрительно кивая патетическим пассажам Козицына.

Зато молодые офицеры, только-только назначенные на новые должности, внимали речам Василия Ивановича с неподдельным восторгом и воодушевлением. Их глаза буквально горели огнем решимости, жаждой подвига и желанием немедленно ринуться в бой с ненавистным врагом и показать другим, что они достойны своих новых должностей и погон.

Я невольно улыбнулся, глядя на эти разгоряченные юные лица. Какие все-таки они еще сопляки по сути своей. Чистые, незамутненные, пылкие в своем служении и любви к Родине. Откуда им знать о подковерных играх и закулисье большой политики? О той грязи и мерзости, что неизбежно сопутствуют борьбе за власть даже в самых высоких и просвещенных сферах? Рановато пока этим ребятам в это окунаться. Успеют еще нахлебаться, чего уж там. Куда важнее, что сейчас им так ловко закачали в голову мотивацию, нацелили в верном направлении.

Что ж, приходилось признать — Козицын и впрямь знает свое дело. Умеет обращаться с подчиненными, находить нужные слова и интонации. В этом момент мне даже показалось, что Доминика Кантор во время нашей недавней беседы изрядно сгущала краски, живописуя критическое состояние флотской дисциплины и едва ли не повальное самоуправстова среди экипажей в свете последних тревожных новостей из столицы. Пока я этого что-то не заметил. Вон, поди ж ты, целых три сотни глоток в едином порыве орут здравицы императору и клянутся умереть за державу. Причем, сдается мне, абсолютно искренне. Выдумает тоже — бунт на космофлоте! Ох уж эти женщины…

Конечно, по большому счету, вся эта пафосная демонстрация верноподданничества и не стоит выеденного яйца. Что там жалкая горстка младших офицеров против масштабов надвигающейся угрозы вторжения? Тьфу, да ничто, если разобраться. Так, песчинка в космосе, не более того. Но лиха беда начало, как говорится. Главное, что единство в рядах присутствует, пусть пока чисто номинальное. А это уже задел на будущее. Можно двигаться дальше, наращивать усилия, множить ряды сторонников, сплачивать и вдохновлять остальных. Глядишь, а там и выправится ситуация в столице мало-помалу…

Сбор новых офицеров дивизий закончился. Размышляя, я лениво просматривал на голограмме свежие списки комсостава. И вдруг с неудовольствием заметил, что моей фамилии в них по-прежнему не значится. То есть, конечно, упоминание контр-адмирала Александра Василькова имело место быть, но всего лишь как капитана тяжелого крейсера «Одинокий». Ни о каком новом назначении, к примеру, на должность командующего 27-ой дивизии речи не шло.

Я нахмурился и бросил вопросительный взгляд на Василия Ивановича. Тот лишь развел руками и скорчил виноватую мину, всем своим видом показывая, что ну никак не властен над сложившейся ситуацией. Еще бы, кто он такой, чтобы утверждать в должности комдива, пусть и приданной временно дивизии? Не по чину, батенька, не по чину. То ли дело капитаны кораблей — этих-то как раз Козицын безо всяких сомнений может двигать по службе влево и вправо, хоть с утра до вечера. А вот утвердить лично меня в высокой должности — это, простите, прерогатива командующего Черноморским флотом и никак иначе.

Кстати, я буквально с первых часов прибытия в расположение частей 3-ей дивизии, я вынашивал план слетать на Никополь-12, во временную ставку командования, и предстать там пред светлыми очами самогó адмирала Самсонова. Ну а чего тянуть-то? Все одно ведь придется рано или поздно являться к шефу на ковер и отчитываться за свои художества.

Так-то оно, конечно, так, но были у моего, казалось бы, безупречного плана и существенные изъяны. Во-первых, до временной ставки Самсонова нужно было еще добираться почти двое суток на всех парах, на пределе возможностей двигателей. А во-вторых, сам Козицын весьма недвусмысленно намекнул мне не рыпаться пока в ту сторону. Дескать, не ко времени сейчас.

— Понимаешь, Александр Иванович, тут такое дело… — прищурив по своей давней привычке один глаз (верный признак крайней озабоченности), вице-адмирал слегка понизил голос, видимо, чтобы часом не сболтнуть чего лишнего. — Иван-то Федорович сейчас, прямо скажем, малость не в себе пребывает. На взводе он, на нервах, коли уж совсем по-простому выражаться. Сам посуди — тут тебе и недавнее досадное пленение, и поспешное освобождение, которое произошло надо сказать не без кровопролития со стороны охраны из военной полиции и так называемыми «восставшими» космоматросами, пришедшими освобождать своего любимого командующего…