— А вдруг след ложный? — не верит в её похвалу Ён.

— Не знаю — не знаю, — продолжает она. — Просматривала записи места преступления, но — вот представь себе — не нашла ни одного угла, с которого бы можно было увидеть книгу. Прокрутила голограмму вдоль и поперёк! Думала, рехнусь. Кто-то подчистил архив по делу. Вот я и не нарадуюсь теперь, тому что ты подсуетился вовремя. От тебя всё-таки есть толк, свинорылый! — Диль приподнимает голову и смотрит на него, будто увидел чудо чудное. Оказывается, хоть Лия и не на громкой связи, говорит она так, что любой в комнате услышит её, даже не напрягясь.

— Токсично, — отмечает Диль, но тут же находит и хорошее: — Зато от чистого сердца.

— Кто там с тобой? — теряется Лия. — Ты ему доверяешь?

— На данный момент — больше, чем себе, — тихо говорит Ён, чтобы только она разобрала его откровение. — Можешь раскопать побольше о Варах?

— Варах? — недоумённо переспрашивает Лия, затем тянется долгое молчание. Она вроде как пытается переварить сказанное Ёном и понять, почему они вдруг появились в обсуждении. — Хорошо, — робко отзывается она. На залнем фоне кто-то начинает говорить. — Ладно. Мне пора. Звонить всё-таки напряжно. Предлагаю отныне общаться через сообщения. Будь, пожалуйста, на связи! — Она как всегда не терпит возражений и никакие объяснения ей нужны.

Лия вешает трубку.

— Вы говорили о той, вчерашней, книге? — приподнимается Диль. — Не можете найти?

— Угу. — Ён хоть и верит Лии, сам лезет в поисковик с запросом на сборник детских сказок.

— Я знаю, где она. — Диль возвращает голову на подушку и любуется потолком.

— Да? И где же? — Ён отвечает ему машинально, полностью погрузившись в списки городских библиотек.

— В музее на Горвале, — непринуждённо продолжает он.

Ён поднимает на него взгляд.

На Горвале действительно есть музей. По крайней мере, Ён видел его в просматриваемых только что списках. Пара слов в строчке поисковика и… Ничего. Об этом музее нет упоминаний, а сам он не имеет даже захудалого сайта и контактов.

Ён сверяет его адрес, указанный в старых сетевых списках, с картой. Возможно, связана непопулярность безымянного музея с тем, что Горвал граничит со спальным районом и считается отшибом города.

— Поднимайся, — от воодушевления Ён не замечает, как уже стоит рядом с Дилем. — Доедем до него. И откуда ты вообще знаешь об этом музее? Их немыслимое количество в городе, а ты заговорил об этом… — Ён затихает. — Почему ты уверен, что она там? Откуда знаешь?

— Я жил в тех местах, — вяло сползает с дивана Диль. — Мы жили. — Со Ва подскакивает к ним и вертится возле, будто провожающая хозяев собачка. Говорить при нём он не хочет, поэтому продолжает, когда они выходят на улицу и сворачивают в сторону метро. — Помнишь, я говорил, что у меня была старшая сестра? — Ён кивает. — Она умела читать.

— В музее все книги — экспонаты, — тут же подмечает несостыковку Ён. — Они находятся там не для чтения. — Если в библиотеках ещё остались отделы, где книги настолько хорошо сохранились, что можно брать для чтения их оригиналы, в музеях строго запрещено не то что трогать, даже дышать на имеющиеся в их владении экземпляры.

— Что поделать? — пожимает плечами Диль. Ён платит за проход через турникет счётом брата, но не успевает ввести номер, как замечает, что Диль тенью проскальзывает в соседние двери, открытые каким-то разиней. Тот растерянно следит за тем, как только что горящая зелёным лапочка переключается на красную.

— Как же так? — вертит он головой, но Диля уже давно нет в поле его видимости, так что обвинить кого-то в своей напасти он не может. — Сломалось? У вас работает? — обращается он к Ёну.

— Проходите. — Тот пропускает бедолагу, а затем платит снова, чтобы пройти самому. Затем он присоединяется к ждущему его у лестницы Дилю, и они спускаются по начищенным до блеска ступням на станцию. — Так что вы натворили?

— Ничего. — Дилевские «ничего» могут значить разве что «ничего хорошего». — Просто пробирались ночами в музей и читали.

— Прямо там?

— Ага, — Диль встаёт за линию перрона и всматривается в туннель. Ён одёргивает его. — Обойти их систему безгласности даже ребёнку под силу. Они, правда, старались обновить её. И на нас заявляли. Но поскольку место там пропащее, никого особо такие мелкие правотушения не волновали. А нам-то только на руку. — Он ждёт, пока поезд остановится. Они заходят в полупустой вагон и спокойно садятся на свободные места. — Забирались в зал, где была вытаяна книга и прямо там садились на пол — мы полукругом, сестра перед нами.

— Почему именно её?

— Там картинки были яркие и красивые, — улыбается Диль. — А ещё крупные и детальные. Мы любили их рассматривать.

— Да? — Ён аккуратно подводит его к неприятному вопросу. — И почему, по-твоему, Гао был одержим этой книгой?

— У тебя есть фотографии из детства? — следит за его выражением лица Диль. Ён кивает. — У меня — нет. И у него — нет. Если честно, я не знаю, как выглядел тогда. В месте, где мы жили, не было даже стекла на окнах. Отражение разве что в луже увидишь, и то — мутное и кривое. Я примерно представляю, каким был, когда смотрю на Гао. Мы все были похожи. Нам так говорили соседи. — Ён снова чувствует себя бестолковым, поскольку объяснения Диля не имеют для него смысла. — Вам, городским не понять, — Диль разочарованно мотает головой. — Для вас сможесть значит, что люди просто к одному хирургу ходят, да? Братьев-сестёр тоже нет? Да откуда понимать-то тогда? Знаешь, что такое родственное сходство?

— Я не… — У Ёна есть брат, потому в этот раз он, кажется, догадывается, о чём говорит Диль. Правда, в его случае, это родственное сходство ничего хорошего не несёт. — Я знаю.

— Во-о-от, — тянет Диль. — Мы были зеркалом друг друга, только Второго белой вороной звали, — он смеётся, молча вспоминая что-то. — Вроде как и мы, но сестра говорила, что на нём гены поломались.

— А книга? — Ён предпочитает не спрашивать о родне Диля. Что захочет, расскажет сам. Судя по последним дням, в живых остался только он. И то, если не поспешить с операцией, то и Диль недолго протянет.

— Как фотография, — смотрит он во все глаза на Ёна. — Единственное воспоминание о нас. О том, как мы все вместе сидим перед ней. Наверное, поэтому Дурак так на ней и помешался.

— А Дурак он…

— Потому что маленький и меньше нас знает, — подхватывает Диль. — Его бы поберечь…

Диль резко умолкает, задумавшись, и Ён до конца пути его не тревожит.

Музей никак не обозначен. Просто здание с узкими окнами и покосившимся входом. Остаётся загадкой, на какие средства он существует, если о нём никто не знает.

Ён неспеша открывает двери и заглядывает внутрь. Диль же чувствует себя куда более уверенно, проходит без всякого стеснения и громко кричит:

— А вы не работаете что ли? — Тем временем, Ён вежливо кивает в знак приветствия и ступает на пол маленького вестибюля, совершенно не предназначенного для очереди больше трёх человек. — Пришёл на книжки посмотреть, а билета купить не могу!

В окошке с надписью «Касса» начинаются мельтешения. Затем оно открывается, и в проёме появляется встревоженное лицо женщины.

— Два билета, — опирается на полку перед окошком Диль, затем тянет руку Ёну. Ещё пальчиками нагло пошевеливает, мол, где там твои карточки.

— Мы… Мы… — бормочет кассирша. — Мы на реставрации.

— Вообще-то, — вступает в разговор Ён, — мы хотели бы посмотреть на определённую книгу. Просто проведите нас в нужный зал, мы заплатим как за полную экскурсию. — Не дожидаясь ответа, Ён показывает снимок.

Женщина смотрит на фотографию без интереса, но увидев, что они ищут, испуганно перекидывает взгляд на Ёна.

— У нас её нет, — тараторит она.

— Есть, — уверенно возражает Диль. — Зал семь, экспорат сорок четыре.

Его осведомлённость пугает женщину сильнее.

— Секундочку, — мямлит она и закрывает окошко.

Не проходит и минуты, как к ним быстрым шагом приближается мужчина.