Ёна до костей пронизывает ощущение, что они знакомы, причём немалый срок: смотря на него, он не испытывает ни страха, ни беспокойства. И тем страннее это ощущение, что они никогда ранее не виделись. Ён точно бы запомнил лицо, расплывшееся от синяков и располосанное шрамами и ссадинами. Единственное, что выделяется на фоне полученных увечий — отдающие медью глаза. Они не только не потеряли здоровый блеск, но и с завидной напористостью излучают выразительный, полный добродушия взгляд. Который, впрочем, не сочетается с глупостью и жестокостью, слетающими с опухших от недавнего крепкого удара губ.

Врач замечает замешательство Ёна, но расшифровывает его в корне неверно.

— Я раньше пытался сохранить ему презентабельный вид, — говорит он. — Человек всё-таки должен выглядеть как человек. — «Не очень-то он и человек», — мысленно поправляет его тем временем Ён. — Дело это оказалось неблагодарным. Он после каждой вылазки в город таким вот возвращается. Только зубы новые вставляю, иначе ему трудно будет есть. Если не сможет есть нормально, быстро ослабнет. А слабые здесь долго не живут…

— Хочу знать, что Деду от меня нужно, — продолжает разговор с Дилем Ён.

— Эка хочуха! И что это знание тебе даст? — спрашивает Диль. — Попытаешься схитрить? Ладно, большой тайны в твоей поимке нет. — Врач смотрит на Диля исподлобья, словно не ждёт ничего хорошего. Во взгляде его проскальзывает злость, но высказать её он не смеет. — У тебя воля Гао? — Ён кивает. — И все об этом знают?

— Пока не… — сомневается Ён, хоть и уверен, что слухи о ней скоро долетят до самых далёких границ города.

— Знают, — не терпит возражений тот. Ён настораживается. Что-то не так. Будто его манера говорить и вести себя меняется в зависимости от темы разговора. — Есть один человек, очень скользкий, до него так просто не добраться. И он непременно захочет эту волю себе.

Явно не простой тип, раз на его поимку им и «сотни жизней» не жаль.

— То есть я нужен, чтобы выманить его из убежища? Приманка? Почему бы просто не забрать у меня волю Гао?

— Ой, да там мороки! — оживает Диль. — Докажи, что это та самая воля. Таскайся с этой флешкой…

— Вы знали?

— Ну да, — его озадаченность кидает Диля в новую пучину непонимания. — Это вы с наворотами привыкли к простой жизни. У Гао нет ваших Борд. Как бы он по-другому хранил записанное?

Совершенно простой и логичный ответ, если знать происхождение Гао. Получается тех бандитов, что хотели отрубить Ёну руку, ища то не зная что, действительно кто-то послал. Сами они ничего в происходящем не смыслили. И послал, может быть, даже тот самый человек, на которого охотятся эти ребята.

Вопрос в том, откуда Врач и Диль знают о личности Гао, остаётся открытым, но не самым важным на данный момент. Ёна сейчас больше волнует вот что:

— Борд… На ней много информации, которую я не хотел бы терять.

— Покойникам она ни к чему.

— Я ещё живой, — противится Ён. — И раз уж не препятствую вам в достижении вашей цели, то почему бы и вам не пойти мне навстречу. — А он действительно может подпортить им план. Во всеуслышание заявить, что открыл флешку, а там пусто. Что на самом деле, нет никакой воли Гао, кто-то просто их разыграл. Да и много чего другого можно придумать, если изгаляться. Всё равно итог для него будет один. А вот они за него зацепились неспроста. Наверняка забрать его в серые стены — не единственный план, который у них есть. Но раз приступили они к исполнению этого, на горизонте мельтешит некое условие, о котором Ён не знает, но которое бережёт его.

Понимает это Ён, понимают и переговорщики.

— А твоя цель? — снова напускает серьёзность Диль.

— Найти настоящего убийцу Гао.

— И как ты собираешься его ловить?

— Пока не знаю, — винится Ён, — но обязательно должен его поймать. Иначе пострадает много людей, которым я и так по гроб жизни должен.

Следующим пунктом, который нет смысла оглашать, у него значится схватить этих двоих и их главаря, тем самым заставив расплатиться за многочисленные убийства…

Диль морщится и со всей дури бьёт себя по затылку. Сильный удары сопровождаются всё тем же лёгким звоном. Что с ним не так? Ён не удивился бы, скажи кто, что перед ним робот. Что он делает, что говорит разве не похоже на попытку искусственного интеллекта походить на человека? В одном только уступает — в чувствах.

— Сколько раз говорил, — останавливает его Врач, — если начинает болеть, скажи мне. Только хуже ведь делаешь.

Их суета не тревожит Ёна. Он передал всё, что хотел. Теперь нужно подумать, как себя вести в случае, если Дед согласится на обоюдное сотрудничество, и что делать, если его продолжат держать у себя на правах безропотного бревна.

— И всё же, — отвлекает Ён Врача от осмотра придурковатого пациента. — Где мы?

— А сам как думаешь?

— Не в городе? — размышляет Ён. — И не в Сером доме… Тогда? — он недоверчиво косится на Врача. — Мы за его стенами?

Ответ настолько не соответствует реальности, в которой живёт Ён, что он сам себя начинает считать глупым. Надо же было такое сказануть! За стенами!

Однако Врач кивает, чем безоговорочно подтверждает подозрения.

— Я могу выйти? — Ён не смог бы обуздать своё любопытство, даже если бы ему пообещали миллион информаций уровня А. Или что если он подышит здешним воздухом, то умрёт через пять минут. Или… неважно.

— Может, тебе ещё кобровою дорожку до города постелить? — несмотря на боль отзывается Диль. — Я не для того ловил, чтобы снова по станциям метро за тобой гоняться.

— Я не собираюсь убегать.

Не то чтобы Ёну здесь резко понравилось или он отступился от своей задумки. Просто… ну какой в его побеге смысл? Его же всё равно поймают. Тот же Диль умудряется пройти через полгорода, оставаясь незамеченным. Перемещается чуть ли не со скоростью света. Ён даже на мгновение задумывается, не осчастливлен ли этот обладатель скудного ума какими-нибудь сверхспособностями, но быстро отгоняет дурацкие мысли.

— То-то же, — угрожающе говорит Диль.

— Так и? — Ён ждёт чёткого ответа.

— Мне плевать. Делай что хочешь, — с напускной отстранённостью и вместе с тем петушиной напыщенностью отвечает Диль. — Если дед разрешит, конечно.

Дед, по словам Диля, запрещает выпускать Ёна из чулана, этакой пристройки к кабинету Врача, два дня к ряду. Разве что в туалет, и то под надзором Диля. А когда тот уматывает, как он выражается, по делам, приходит очередь и самого владельца апартаментов, Врача.

На самом деле его не ограничивают в движении по дому, хотя и ходить-то здесь негде. Запирают только в том случае, если к Врачу заявляется какой-то заблудший пациент — сами прекрасно понимают, за серыми стенами особо не забалуешь, если не ищешь скорой смерти. Ён не сильно прислушивается, но кому-то нужны новые глаза, кому-то печень. Вот только ни морозильников, ни камер, где могли бы храниться необходимые органы, в доме Врача нет. Ён порывался спросить и об этом, но ему, естественно, никто отчитываться не стал.

Два дня проходят гораздо быстрее одной ночи. Пока дневной свет озаряет комнату, есть на что отвлечься. Чем занять свой пытливый ум. Однако, Ён успевает ощутить на себе всю непроглядную тьму здешних ночей. Не спасает и тусклый свет, тянущийся от города и рассеивающийся, так и не добиравшись до кабинета Врача.

Ночь полна странных звуков, редких вскриков и жутких мыслей. Все они терзают не только морально, но и физически. К утру голова раскалывается, и слабость не отпускает, пока солнце не докатывается до середины неба.

Ночь полна кошмаров, не имеющих никакого отношения ко сну. На Ёна давят воспоминания, о которых он не думает днём. Его то бросает в озноб от месива, которое когда-то было людьми, а теперь застилает грязный пол. Затем глухой удар отдаёт в уши — его он услышал во время последней встречи с Дианом.

Неужели тоже мёртв? Из-за того, что не хотел умирать, Ён погубил кого-то другого? Обычно, какой бы трудной ситуацией не казалась, он находил, как из неё выбраться. Иногда кто-то помогал, иногда он справлялся сам. Вероятно, по этой причине он привык к счастливому разрешению проблем, и когда одна из них вдруг забрала чью-то жизнь, вина, словно глубоко засаженная заноза, покрывает его разум гнойными нарывами.