Оказавшись на торговой площади, Эштон быстро оглянулся и, осознав, что вокруг безопасно, удивленно вскинул брови.

— Поболтать захотела? — спросил он, как только Алисия махнула ему рукой, приказывая идти следом.

Колдунья не ответила, но поняла, что Эштон заметил, как напряглись ее скулы.

— Или паранойя замучила? — продолжил допытываться он полушутливым тоном.

Алисия резко сжала кулак, и ее жест не укрылся от воина Обливиона. Колдунья злилась и из-за глупого беспокойства, и оттого, что не может сдержать эмоции, и собиралась просто промолчать, как вдруг ей на ум пришла забавная идея.

— Наверное, твои сослуживцы и командиры не слишком рады тому, что ты так часто пропадаешь? — тихо спросила она, стараясь не выдать своего волнения.

Дремора равнодушно пожал плечами.

— Я уже сообщил, что какая-то безумная магичка умудрилась с помощью заклинания привязать меня к Нирну, — с ехидной улыбкой ответил он, открывая перед Алисией тяжелую дверь в лавку.

Колдунья вошла, вдыхая полной грудью горьковатый аромат трав и спиртовых настоек, и огляделась. Девушка за прилавком отпрянула, едва заметив дремору, но быстро взяла себя в руки.

Алисия купила несколько зелий исцеления и одно — невидимости, расплатилась и поспешила покинуть магазинчик, пока бледная девушка не рухнула в обморок от страха. Едва оказавшись за дверью, выпила одно из зелий и вскоре почувствовала, как боль стихает.

Стоило Эштону исчезнуть, как она снова прочла заклинание, и он опять появился перед ней.

— Что-то новенькое, — во второй раз осматривая знакомый пейзаж, пробормотал Эштон. — Если это новый вид пытки, то не трать силы — не сработает.

— Почему? — Алисия уже устремилась в «Сияющие одежды», и Эштону ничего не оставалось, кроме как пойти следом. — Разве тебе ничего не сделают за то, что ты не можешь выполнять свои обязанности?

— Дремор и без меня много, — философски изрек Эштон, скрестив руки на груди. — Конечно, мне придется… скажем так, отработать свое отсутствие, но заключать меня в темницу, пытать или убивать никто не станет.

Остановившись почти у самого входа в магазин одежды, Алисия развернулась и с недоверием огляделась дремору, уперев руки в бока.

— Жизнь даже самого старого эльфа по сравнению с моей — лишь краткий миг. И твоя ничем не лучше. Рано или поздно ты умрешь, твои чары спадут, а я спокойно вернусь к своим обязанностям — так рассуждает мой командир, — дружелюбно пояснил Эштон.

В ответ на цинизм дреморы Алисия лишь рассмеялась и, ничего не отвечая, толкнула дверь плечом.

Примерять одежду магесса не любила, но идти в Синий Дворец в продырявленной рубашке она тоже не собиралась. Тари и Эндари, привычные к выходкам старой подруги, на дремору обратили не больше внимания, чем на табурет. Так что он прислонился к стене в темном углу и стал наблюдать за тем, как Алисия подбирает наряд.

Временами колдунья чувствовала на спине внимательный взгляд, но специально сдерживалась, чтобы не обернуться. Ее раздражало спокойствие дреморы и тот факт, что даже перед перспективой проводить большую часть времени в Нирне он оставался невозмутим.

Но сдаваться она не собиралась: чувствовала, почти точно знала, что Эштон может рассказать ей о причине, по которой в ответ на ее зов является именно он, и собиралась вытрясти из него ответ любой ценой.

Эштон лишь вздохнул, оказавшись в просторной кухне, где Алисия вместе с дворцовыми слугами готовилась к началу банкета. Он уже устал считать, сколько раз за сегодняшний день являлся на магический зов.

«Девчонка и правда решила пытать меня. Что ж, придется запастись терпением», — думал дремора, не без удовольствия разглядывая стройную фигуру, красиво подчеркнутую элегантным платьем.

Такие частые переходы между измерениями немного утомляли, но по большому счету дремора даже радовался возможности в случае опасности защитить Алисию. Она стала ключом к его свободе, и следующий шанс заручиться хотя бы толикой человеческого доверия Эштону мог не выпасть уже никогда.

Дремора прислонился к дверному косяку и, не обращая внимания на перешептывания слуг, слушал, как Алисия наигрывает простенькую мелодию, совсем не изящно забравшись прямо на стол. Пальцы колдуньи ловко бегали по струнам и судя по тому, как затуманился ее взгляд, как замедлилось дыхание, она старалась что-то припомнить.

Со временем Эштон начал замечать, что каждый раз, когда кто-то входит в кухню и раздается тихий хлопок двери, Алисия на миг перестает играть и прислушивается.

«Чего-то боится?» — сколько бы ни оглядывался, дремора не мог понять, а сама колдунья не заговаривала с ним с тех пор, как вышла из «Сияющих одежд», и не отвечала на его вопросы.

Наконец, через парадный вход прошли гости — Эштон видел их через приоткрытую дверь. Разодетые в дорогие меха ярлы, несколько альтмеров — явно посланников Доминиона — и целая армия слуг — все прошли в главный зал, куда тут же заспешили люди Элисиф с огромными подносами.

Алисия явно напряглась, лютня фальшиво пискнула под ее дрогнувшими пальцами, и колдунья отложила инструмент. А затем, впервые за несколько часов, подошла к дреморе.

— Перед тем, как идти к гостям, я прочту более мощное заклинание, чем обычно. Ты останешься в Нирне примерно на полчаса, — тихо сказала магесса, прислоняясь к стене и почти не глядя на Эштона. — Будешь стоять у черного входа — вон того, через который прошла служанка с подносом. Послушаешь, о чем судачат слуги, и расскажешь потом мне. Считай, что это приказ.

— Понял, — спокойно согласился дремора, ничем не выдавая сильного любопытства.

В следующий миг он исчез, но успел лишь краем глаза заметить стены казармы, а потом колдунья призвала его снова. И, ни слова не сказав, направилась к гостям. Эштон встал у дверей, как ему и приказали.

Алисия перебирала пальцами струны лютни, но петь не спешила. Впрочем, и играла она хорошо. Эштон ее не видел, но не отказал себе в удовольствии наслаждаться музыкой, которую так редко слышал в планах Обливиона. Пожалуй, именно за изобретение музыки он готов был простить людям и эльфам их бессмысленное существование.

Воин Обливиона закрыл глаза, прислонился затылком к стене — шлем тихо звякнул, коснувшись камня, и вслушался в быстрые переливы звуков. Он потерял счет времени, обрел на жалкие пятнадцать минут спокойствие, которого так давно не знал, но из полудремы его вырвал хриплый мужской голос.

— Это же Виола, та самая, — вдруг услышал он откуда-то из-за стены. — Алисией выдумала назваться!

Судя по приглушенному голосу, говорил стражник в шлеме. Дремора инстинктивно прислушался.

— Да, это она. Ума не приложу, зачем Элисиф ее пригласила. Эта изменница уже приставила к себе какую-то тварь. Только богам известно, что она задумала на этот раз! — пролепетала в ответ стражнику служанка.

Эштон удивленно вскинул брови, но из-за шлема никто в кухне этого не заметил. Никто, кроме дреморы, вообще не слышал этот разговор.

— Она помогала впустить Ульфрика в город, но Империя уже три года как избавилась от Братьев Бури! Неужели она хочет объединить оставшихся бунтовщиков и… — девушка захлебнулась воздухом от страха, а Эштон мысленно ухмыльнулся, предчувствуя очень интересную беседу с Алисией.

— Тише, кто-то идет! — шикнул стражник, затем послышался звук легких шагов, и все стихло.

Дремора понимал, что самое интересное уже узнал, и приготовился хоть на полчаса вернуться в Обливион, но вспомнил, что Алисия сделала заклинание особенно сильным. И уже через несколько минут порадовался этому факту, потому что колдунья запела.

Ее пение не походило на те нежные женские голоски, которые Эштон слышал раньше. Низкий, с неожиданной глубиной и чувством, он разливался по залам. Вскоре гомон разговоров стих, и Эштон заметил, что даже слуги поддались тому невероятному очарованию, прониклись особым чувством одиночества, тайны и опасности. Алисия пела про исчезнувший двемерский город, и на миг перед глазами воина всплыла яркая картина прошлого: бородатый гном, который коротким пальцем указывал на огромного корпуса, горы черной слизи и другие дреморы, металлические сферы и пауки, которые шли в бой вместе с ним.