Шёл ночью дождь Шёл ночью дождь бесшумный и вельможный, Интеллигентный, без претензий дождь. Манерой обывательской галошный, Без взрыва театрального ладош. Без крика «Браво!» по карнизной жести, Без грома разухабистых мортир, Сверканий молний воинских нашествий, Или когда грохочет дружный пир… А мы, не слыша дождик, просто спали, И нежность укрывала под крылом. Не испугали непогодой дали И сквозняки с промозглым холодком. Нет в мире сил, чтоб разомкнуть объятья, И разлучить две любящих души. Любовь и Нежность – первое распятье В своих молитвах без правдивой лжи. Под утро тучи разнеслись под ветром, Зарделось солнцем старое окно. Осенней веткой клён махнул двухцветной, Стряхнув гирлянду дождика легко… И будто не случилась непогода, Нарушив на земле людской покой, В пейзаж подвесил кто-то небосвода, На мир картинный радугу дугой. Хрустальный сосуд Вечер осенний. Листья в окно Гонит вселенская тьма. Вывесил месяц над миром руно — Пушистые облака, Звёзд мишура – костровые угли Вряд ли согреют собой. Тлеют, мерцают всю ночь до зари, И охраняют покой. Если послушать на небе звезду, Можно понять разговор. Эта звезда отводила беду С давних мальчишеских пор. Эта звезда повела за собой, Путь, освящая во мрак. Но и она возвращала домой Даже из грязных клоак. Дым сигаретный взлетел к облакам, Тучки накрыли звезду. Дождик упал беспардонно к ногам, Гром разворчался в грозу… Я прекратил раздражать небеса… Снова ушли облака. Как это просто творить чудеса, Не отравляя века… Только бы внукам звезду передать, Хрустальный сосуд за окном. В нём до краёв, как вино – благодать И сомелье колдуном… Майские туманы Шелестела листьями дубрава, Говорила с майским ветерком. А под крышей ласточек орава, Строила детишкам новый дом. Под гнездом пять этажей знакомых И не злой от гомона сосед. В знойный день побольше насекомых Достаются проще на обед. Но сегодня сладкие туманы Патокой пролиты на окно. Тихо в гнёздах, не летят гурманы, Всепогодных крыльев не дано. Смотрят вдали рядом с человеком, Ожидая на полёт «добро». И не видят речку с талым бегом, Что от солнца прячет серебро. И форелей осторожных, вкусных, Меж крючков, торчащих под водой, Рыбаков с утра не видят грустных, Кто застыл, как монумент, с удой. Я крошу голодным корку хлеба, Сыплю на карниз окна крупу: «Не рискуйте. Под туманом слепо, Не найти без компаса тропу. Солнце скоро выйдет из засады, Даст отмашку стае на полёт. И летайте снова так, как надо, Чтоб равнялся ваш с посадкой взлёт. Детский сад кормить, птенцов лелеять, В летний зной учить держать крыло, Чтобы пилотажи над аллеей, Удивляли к осени легко… А пока что – сладкие туманы Патокой пролиты на окно. Отдохните, славные гурманы, Можете склевать из рук зерно…» Талантливый и слепой
На детском конкурсе во всём ажиотаж, Родители в волненьях рядом с чадом. Судейский корпус – непременный страж В сужденьях, как Сальери, часто с ядом. За фортепьяно вундеркинды лет. Звучат атакой сложные пассажи. Плохих на сцене пианистов нет — На лучшем музыкальном вернисаже. Два отпрыска один и тот же балл В дуэли получили фортепьянной. Назначен был для них второй финал. И объявили конкурс с виду странный, Что предложил в жюри слепой поэт: «Пусть о весне расскажет каждый мальчик, МузЫкой нарисует силуэт, И как срывает ветер одуванчик…» Один сыграл безликое враньё, Все слышали заученные фразы. За несколько минут одно нытьё, О том, что он малыш голубоглазый. Второй садился долго за рояль. Как – будто размышляя, не играя. И вдруг… от клавиш расцветилась даль Тревожная, от звуков оживая. Звенел ручей от таянья снегов, Запел скворец, приветствуя рассветы. Мир стал к рожденью по весне готов, Лучами Солнца, высотой согретый. За пять минут рассказан был роман, Раскрытый увертюрой монолога. Экспромт внимая, слушал меломан И гениальность, присланную Богом. Слепой поэт один из первых встал, Приветствуя рождение таланта. И повторил за ним движенье зал, В овациях купая музыканта. О, даже если ты с рожденья слеп, Расслышать можешь гениальность в зале. Несёт талант, как солнце, людям свет, Ещё садам, чтоб в вёснах расцветали… Кукушка, укравшая душу… |
