14.08.42 г. на бомбардировку станции Гривочки направились три экипажа. Огнем зенитной артиллерии были сбиты два из них. На свой аэродром не вернулись: зам. командира аэ капитан А.М. Петров, стрелок-бомбардир звена ст. лейтенант В.И.Арбузов, стрелок-радист старшина В.А. Любимов, летчик ст. сержант И.И. Ермаков, стрелок-бомбардир старшина В.И. Буцкий и стрелок-радист старшина В.В. Поломодов. Позже летчик И.И. Ермаков вернулся в часть. В 1988 г. в реке Полонка в районе аэродрома Гривочки Сергеем Викторовичем Егоровым обнаружены мотор М-103, редуктор, карбюратор, винт, парашютное кольцо и переданы в музей завода «Красный Октябрь». В 2009 году установлено, что это части самолета, на котором погиб экипаж капитана Петрова. В настоящее время разыскиваются родственники членов погибшего экипажа. Побег весной Воздух наполняется журчаньем, Пересвистом чёрного дрозда. И каким-то пламенным желаньем, Быть счастливым раз и навсегда. Всё подвластно силе пробужденья. За решёткой, как кругом, весна. Под лучами меньше наслажденья. Всё-таки не воля, а тюрьма. Но мышонку вместо сыра хлеба Заключённый накрошил в углу: «Эх, махнуть на небо птицей мне бы, Воздуха весны вдохнуть халву…» Надзиратель приоткрыл окошко: «Воля знать последняя твоя. Пуля одному, другому – кошка. В камере расстрельной вы не зря…» Воздух золотился солнцем красным. Было под повязкой не темно. В камере мышонку жить опасно: Выпустил его через окно… Вот теперь тюремщик разозлится, Другу я помог тайком сбежать. Пусть свободой парень насладится. Сможет и мышатам папкой стать… Пуля – дура оборвала сказку. Жирный кот мышонка не нашёл. Похоронщик снял с лица повязку. И потом вогнал в могилу кол… Ангел-Почтальон Жена спросила меня как-то: «Когда умрёт её отец?..» Во сне мне приснилась цифра 17. Прожив 75 лет, замечательный человек, бывший моряк, затем шахтёр, перед пенсией – начальник урановых шахт – Юрий Николаевич Алексеюк скончался 9 числа в 8 часов вечера. Сумма этих чисел составила – 17. Почта принесла мне телеграмму, Что во вторник должен умереть. Глупость. Но не снимешь, как пижаму. Сразу расхотелось песни петь. Да и пить от водки до «мартини» Не желалось. Чёртов чёрный текст. Стал казаться серым мир в рутине. Не спасал весёлый смех невест. Кто посмел сказать о дне последнем. Финиша подвёл мелком черту? Происки врагов и злые бредни. Чувствовалась подлость за версту. Нет, не верю грязным телеграммам. Не желаю час последний знать. Был и буду до конца упрямым. Не хочу во вторник умирать… …Грузовик сорвался на уклоне, Раздавил упрямца колесом. Умер сразу, охнув матом в стоне. Поливалки смыли кровь потом. Ангел-почтальон расправил крылья. Показал душе дорогу в рай. А душа над телом от бессилья Требовала в крик: «Не умирай…» Телеграммы, образы, подсказки, Сон не в руку, вещий странный сон… Может быть, фантазии и сказки? Лишь для мудрых Ангел – Почтальон. А мы с тобою дождь проспали
А мы с тобою дождь проспали, Не слыша за окном грозу. Не видя, как светились дали, Мрак, превращая в белизну. Обнявшись крепко в снах витали, Не испугал раскатом гром И молнии в осином жале, Что горизонты жгли костром. Нас укрывала нежность страстью От всех напастей за окном. Жилище охраняло счастье Своим размашистым крылом. И только утром на рассвете, Когда сбежали облака, Пахнул цветами южный ветер, Пропахший свежестью слегка… Святая любовь За всё мы платим в грешной жизни, Годами за свои грехи. Не на своей печальной тризне Читаем в трауре стихи. Мы примеряемся к походу, И представляем свой уход: Воронью под вуалью моду, Скривившийся в печалях рот. Поминки злые с мордобоем, Делёж оставленных вещей. Наследников, снующих строем, Среди смердящих новостей. А ты, запрятанный лопатой, Землёй укрытый под дождём, Лежишь, свой путь, закончив датой, И в гроб вколоченным гвоздём. Последнее ты слышишь слово, И видишь ту, что с теплотой, Как верный пёс порвать готова Любого, жертвуя собой. И за тебя в неравной схватке Сжимать на горле кулаки… Как жаль, но ты в смертельной «грядке», Без перспектив весной взойти… Порой мы поздно ценим верность, Не видим ценников в годах. А в мире рядом – эфемерность, С кривым цинизмом на губах. Вглядись, живёт Любовь на свете, Кто может воскресить слезой. И в храме в золотом багете Хранится лик земной святой… С дождями из окна Дождь царапну́л внезапно по кривой, Оставив биссектрисы на стекле. Остуженный небесной высотой, Устроил хулиганом дефиле. Влетев молчком под зонтики зевак, Скользнув по щечкам макияжных нимф. Пробравшись в стёртый временем башмак, Шагов невольно ускоряя ритм. Зачем бежать? Бессмысленный порыв. Смотри, как липа плещется в дождях, Листвой устроив ливневый заплыв, Смывая серость пыли второпях. Достойно встретив мировой потоп, Подставив ветки под дождливый дар. Оставив все проблемы на потом, Не думая, что есть июльский жар. Короткий дождь закончил свой разбой. Прорвалось солнце расцветить надел, Шепнув дрозду: – Чернявый! Песню спой!.. Ты можешь. Ты весной любимой пел. И тот запел о чём-то неземном, В помолодевшей липовой листве. А я романсам распахнул свой дом И душу, что воскресла в волшебстве… |
