Евдоким

Конец 80-х ― начало 90-х

Евдоким Николаевич Скворцов, старший преподаватель кафедры органической химии, числился у руководства университета на хорошем счету. Он не курил, не злоупотреблял алкоголем и никогда не заводил неслужебных отношений. Ни со студентками, которые висли на нем гроздьями. Ни с лаборантками, которые чаще отмывали лабораторные столы от собственной слюны, которой капали на молодого красавца-преподавателя, чем от химикатов.

Заведующая кафедрой, профессор Васильцева, дама предпенсионного возраста, часто вздыхала, любуясь чеканным профилем Скворцова и широким разворотом его плеч:

– Ох! Кому же достанется такое счастье? Когда ты уже женишься, Ким?

– Как только – так сразу, – отшучивался Евдоким Николаевич.

– Ну, хоть на свадьбу-то пригласишь?

– Как же не пригласить своего научного руководителя? Обязательно! Вы же мне, Анна Владимировна, как вторая мать! – Скворцов с улыбкой целовал профессору руку и тут же отвлекал от обсуждения своей личной жизни, заговаривая о рабочих моментах.

Евдоким Николаевич твердо держался своих принципов – до вчерашнего вечера.

***

Пробуждение

Евдоким шевельнулся, намереваясь встать, и поморщился от странного ощущения: его грудь и бедра были придавлены к постели непривычной тяжестью. Открыл глаза. Приподнял голову и тут же уронил ее обратно на подушку, отчаянно жмурясь и мечтая развидеть то, что успел рассмотреть. Поперек его груди по-хозяйски лежала тонкая женская рука, а поверх бедер вольготно расположилось округлое женское колено.

– Гуд монинг, май дарлинг! – промурлыкал знакомый голос.

Ким снова приподнял ресницы и встретился взглядом с весело прищуренными карими глазами девушки.

– Моника? Как ты оказалась в моей комнате? – Евдокиму весело не было.

– Пришла, чтобы уговорить тебя вернуться к нашей компании. Мы так хорошо сидели! – Моника капризно надула губки и обвиняюще потыкала его указательным пальчиком в грудь. – Ты отказался!

– И проводил тебя до дверей, – кивнул Евдоким.

– Но оставил их открытыми!

Евдоким Николаевич протяжно вздохнул. Да, это было серьезное упущение! Он не ожидал, что его студентка, прибывшая из Канады по обмену, окажется такой настойчивой.

Накануне вечером, отправив Монику прочь, он пошел в душ, а когда вернулся в свою комнату, то обнаружил, что девушка забралась в его постель и уснула. Как назло, за дверью зазвенели ключи: явились с прогулки соседи по блоку. Ким жил в общежитии, где селили преподавателей университета и иностранных студентов. Выставить Монику незаметно уже не вышло бы, и он решил, что позволит студентке остаться у него до утра.

Девушка была довольно пьяна, и Ким рассчитывал, что она не проснется, когда он уляжется рядом: второй кровати в его комнате не было. Однако Моника проснулась – как раз тогда, когда сам Ким все же задремал, с трудом отогнав от себя фантазии о прижимающемся к боку женском теле.

Шаловливые ручки Моники забрались в мужские трусы и принялись хозяйничать там, поглаживая и без того возбужденного Кима-младшего. Второй раз оттолкнуть Монику Евдоким не смог. Не хватило духу. Студентка из Канады оказалась той еще горячей штучкой!

***

– Этого не должно было случиться! – сжав зубы, процедил Евдоким. – И больше такое не повторится!

– Тебе не понравилось? – в этот раз Моника надулась уже всерьез.

– Мне было хорошо с тобой, Моника, – Евдоким примирительно поцеловал нахмуренный лоб студентки. – Но это неправильно! Ты ведь не останешься в России и не выйдешь за меня замуж?

– Нет. Это исключено! – Моника спрыгнула с постели так быстро, будто опасалась, что Ким схватит ее и потащит в ЗАГС прямо сейчас.

– Вот видишь… – Евдоким снова откинулся на подушку и устало прикрыл глаза.

Моника фыркнула, выудила из складок пододеяльника трусики, лифчик и принялась одеваться.

– Ты старый зануда. И что все женщины в тебе находят? – проворчала она. Натянула трикотажное платье, обулась, шагнула к выходу. Остановилась, держась за дверную ручку. – Не вздумай бегать за мной. Больше я ни за что не стану спать с тобой!

Дверь за девушкой закрылась с негромким хлопком.

Евдоким потер заросшие щетиной щеки. Сел, свесив ноги с постели. Покачал головой. Это он-то старый? Да ему всего двадцать восемь! Вся жизнь впереди! И карьера. Кандидатскую диссертацию он недавно защитил. И уже год, как начал работать над докторской. Но, возможно, для двадцатилетней девчонки он и в самом деле… староват?

А что касаемо занудства… Евдоким мог позволить себе отдохнуть, расслабиться, – иногда, но предпочитал делать это во взрослой дружеской компании. Как его занесло на студенческую вечеринку? Бес попутал, не иначе!

***

Ким вздохнул. Он прекрасно знал, как зовут этого беса.

Марина. Маринка Снегова. Его бывшая одноклассница и первая любовь. Только ради нее он неделю назад согласился прийти на десятый, юбилейный вечер встреч выпускников, который почему-то решили организовать в апреле. Нагладил стрелки на брюках, начистил до блеска и без того сверкающие новизной ботинки, побрился второй раз за день и надел новые, не ношеные носки.

Надеялся, что в этот раз Снегова согласится с ним встречаться.

А она сказала, что снова вышла замуж. На этот раз – за американца. Не ему сказала – объявила во всеуслышание.

Как и остальные, Евдоким пожелал счастья молодой семье, выпил за Маринку и ее мужа и ушел из ресторана, в котором гуляли его бывшие одноклассники. Ему там больше делать было нечего.

Целую неделю Ким пытался вытащить из сердца болезненные, как заноза, воспоминания. А вчера сказал себе, что больше надеяться не на что, нужно жить дальше и, раз уж с Мариной у него так и не сложилось, то он хотя бы посмотрит, как живут и чем дышат его студенты. И отправился на студенческий квартирник.

Месяцем позже

Очередной семинар по крекингу нефтепродуктов закончился. Студенты потянулись на выход. Моника уходить не спешила. Дождавшись, когда кабинет опустеет, она подошла к преподавательскому столу и уселась на уголок.

– Евдоким Николаевич, нам надо поговорить, – заявила решительно. От волнения ее иностранный акцент заметно усилился.

Ким медленно закрыл журнал группы, поднял глаза на студентку.

– Слушаю тебя, Моника.

Скворцов догадывался, что ему предстоит услышать. Откуда берутся дети, он знал прекрасно: не мальчик ведь. И помнил, что никакой защиты в ту единственную ночь с Моникой они не использовали.

Оставалась, правда, надежда, что девчонка принимала что-то сама, или что день был неблагоприятный для зачатия. Но теперь, глядя в серьезное и немного бледное лицо студентки, он уже знал: не пронесло.

– Я беременна. – Моника не стала ходить вокруг да около и подтвердила его догадки.

– И что ты намерена делать? – Евдоким встал: смотреть на девчонку снизу вверх ему не нравилось.

Если Моника думает, что он позволит ей оставаться хозяйкой положения, то она глубоко заблуждается! Он – мужчина и готов взять на себя ответственность за любые последствия.

– Я буду рожать.

– Хорошо. Назначай дату свадьбы.

За прошедший месяц Евдоким успел сто раз подумать, перебрать все возможности и смириться с мыслью, что Моника может стать его женой. Убедил себя, что это не худший вариант: внучка русских эмигрантов из Канады была привлекательна внешне, горяча в постели и талантлива в науках. Не зря же попала в программу по обмену. Даже если она потребует, чтобы он вслед за женой и ребенком переехал в Канаду – для него, Кима, это проблемой не станет. Английским он владел отлично и был уверен, что без работы не останется.

– Евдоким. – Моника тряхнула головой и вздохнула. – У меня в Канаде есть жених. Он ждет меня.

– Тогда что ты предлагаешь? Зачем собралась рожать? Твой жених примет тебя с ребенком? – Ким перестал что-либо понимать.