Большинство поставленных для новых авиачастей ПВО истребителей были последних месяцев выпуска – и то и другое на них было отличного качества. Тактические замыслы высших штабов привели к тому, что корпуса имели смешанный состав и полки в них делились на ударные и эскортные. Первые должны были непосредственно бороться с четырехмоторными бомбардировщиками, а вторые – связывать истребители прикрытия.
Те из старых летчиков, кто еще помнил Халхин-Гол, с подозрением вспоминали тактические разработки для разнотипных машин перед «еще той» войной: скоростные И-16 связывают противника боем, а потом подходят высокоманевренные И-15 и сбивают всех, кто еще цел. Идея была, в принципе, правильная, но настоящие бои не оставили от нее камня на камне. Так и здесь, ко всяким наставлениям и теориям те летчики, которым предстояло идти наверх и драться, относились с философским спокойствием, рассчитывая больше на опыт и здравый смысл – свой и соседей.
Тем не менее в каждом корпусе было по два-три типа истребителей, что серьезно усложняло техническое обслуживание. Хорошо еще, что калибры боеприпасов не менялись уже почти год: 12,7 миллиметра, 20 миллиметров да 37 миллиметров – сотни ящиков таких патронов ждали своей очереди на складах полков. Ох, лучше бы «союзнички» не решились. Ну зачем им это, спрашивается, надо? До Москвы они собираются идти? Не пойдут: не идиоты. Не пускать советские войска в Берлин? Уже не выйдет: Берлин в таком глубоком котле, что соваться туда с запада – чистой воды самоубийство. Но ведь готовятся, шарят вокруг, щупают за коленку – дескать, может, сами сдадитесь?
Сдаваться никто не собирался. Корпуса и полки ПВО, обставившие фронт и ближний тыл сетью «Редутов» и более старых «Пегматитов»[117], постов наблюдателей и дальномерщиков, были изготовлены и накачаны на тему «защиты священных рубежей».
Американские и британские армейские ВВС пока действовали небольшими группами истребителей-бомбардировщиков и охотников лишь по фронтовым целям, скорее «пристреливаясь», чем действительно работая на полную мощь, и им вполне успешно противодействовала советская фронтовая авиация. Тяжелые бомбардировщики и истребительные крылья эскортных машин и те и другие пока придерживали, но и они явно дозрели до практического применения. Расценивая стратегическую авиацию как один из наиболее сильных своих козырей, можно было попытаться впечатлить русских одним хорошо поставленным ударом в тысячу-полторы машин, чтобы они осознали наконец, против кого имеют глупость выступать.
Так что надежды на то, что накатывающийся вал всеевропейской бойни сам по себе сойдет на нет из-за осторожности, если уж не благоразумия, сторон, не оправдались.
«Сегодня», – отстучал в два часа ночи радист, до которого только-только добралась информация, снятая со стола командира немецкой истребительной группы.
Радиограмма в пять слов. Позывные, высшая степень срочности, слово «сегодня», конец связи. Никаких лишних деталей не было, потому что бывшие союзники не баловали немцев большим доверием. Было бы чрезвычайно полезно иметь свою волосатую лапу собственно в разведке люфтваффе, неоднократно проявляющей невероятную осведомленность в планах американских воздушных армий. Но до нее, увы, добраться пока никак не удавалось.
Все же за шифровкой из источника в 6-м воздушном флоте люфтваффе последовали похожие сообщения из 1-го и 2-го флотов, из штаба воздушного флота «Рейх», позже из нескольких не имеющих прямого отношения к авиации источников. К четырем утра, когда американцы завтракали и проходили инструктаж, слово «сегодня» уже вовсю гуляло по проводам московских телефонов и заставляло дежурных корпусов ПВО будить своих командиров, техников и летчиков, а вместе с ними поварих, вооруженцев, шоферов, аэродромные команды.
К пяти тридцати, когда громадные стаи самолетов начали формировать строи последовательно секций, звеньев, эскадрилий, групп и крыльев, закрыв небо над Серебряной прожилкой[118] белыми звездами на правых плоскостях[119], русские были уже готовы.
Массированный дневной удар проводился силами тяжелой бомбардировочной авиации 8-й воздушной армии США по польским и восточнопрусским портам и железнодорожным узлам. Немцы, оповещенные за пять-шесть часов, пропустили стокилометровую колонну «крепостей» вдоль своего побережья, сопроводив ее эскортом из всего нескольких десятков истребителей, своего рода почетным караулом. Полудюжина реактивных Ме-262 с воем прошла вдоль строя американских «тандерболтов», пилоты которых не проявили никакой реакции, мучительно пытаясь загнать застарелый ужас как можно дальше в глубину сознания. Отвалив, самолеты гуннов ушли к береговой черте, но над Данией американцев встретили «яки».
Как было сочтено в ходе выполненного в тот же день поверхностного анализа, русские все поставили на один впечатляющий удар, стянув к северу, наверное, большую часть своей истребительной авиации. Шедшие в голове американской колонны «мустанги» выложились полностью, проявив себя с самой лучшей стороны. Выбивая русских одного за другим, они сами, однако, понесли тяжелые, неожиданные потери, и к моменту подхода к Борнхольму контроль над ситуацией был ими почти полностью утрачен.
Именно тогда на тихоходные бомбардировщики набросились «лавочкины», на первый взгляд похожие на английские «спитфайры», и, что было еще хуже, тяжелые варианты «яков» – с вооружением, включавшим помимо пушек еще и реактивные снаряды. «Тандерболты» исчерпали свой боезапас, пытаясь защитить ведомые эскадрильи, но зону отсечения над морем, как оказалось, контролировали звенья двухмоторных Пе-3, и было слышно, как кричат те, кого они поймали.
Русские большими группами атаковали одну из эскадрилий с края колонны и только после полного ее уничтожения выбирали следующую цель. Психологический эффект этой простой тактики был огромен – все частоты связи отдельных авиагрупп оказались забиты воем гибнущих экипажей.
Не дойдя сто километров до Кенигсберга, американцы повернули назад. Поврежденные бомбардировщики, дымя форсируемыми моторами, пытались удержать строй, что давало им шансы на спасение, но один за другим самолеты с зафлюгированными винтами выскальзывали из хвоста колонны, оттягиваясь назад, где их ждала неизбежная смерть. Многие пилоты концевых машин строя групп плакали, оглядываясь на исчезающие в облачной дымке позади беззащитные силуэты отставших бомбардировщиков.
Нескольким поврежденным «крепостям» удалось дотянуть до Голландии, Бельгии и даже до Франции, около десяти самолетов сели в Швеции, где их экипажи были интернированы. Потери отдельных авиагрупп были чрезвычайно тяжелыми, особенно среди находившихся в голове колонны; некоторые эскадрильи были выбиты полностью. Всего погибло свыше полутора сотен «летающих крепостей» и «либерейторов» и ненамного меньшее число истребителей сопровождения, на которых русские обращали особенное внимание.
Пилоты вернувшихся истребителей утверждали, что им удалось нанести русской авиации серьезный урон – это полностью подтвердилось при проявке пленок их фотопулеметов, – но реальное значение этих потерь для противника оценить было невозможно.
Командование ВВС США внутренним циркуляром объявило о временном прекращении налетов на оккупированную русскими территорию: до полного уяснения политических аспектов новой войны такие потери не оправдывались никакими военными успехами. К датскому побережью несколько раз вылетали скоростные разведчики F-5E «Лайтнинг», но четыре машины исчезли одна за другой, и их вылеты тоже пришлось прекратить.
К полудню тринадцатого ноября русские, сбросив в море остатки германской 15-й армии Зангена и оттеснив 2-ю английскую армию, достигли Эмдена и вышли на границу с Голландией. Южнее их продвижение замедлилось: армии увязли в сложных маневренных боях в густо пересеченном реками промышленном районе. Но в этот же день в качестве меры устрашения советская авиация нанесла дневной удар тяжелыми бомбардировщиками по Эрфурту – в лучших традициях ранних люфтваффе или самих американцев и англичан.
