– Сдохните, бляди! А-а-а-а!!!

За секунды, остававшиеся до столкновения, несколько воплей забили размеренные, холодные команды комэсков, и эфир взорвался мешаниной криков и рычания убивающих один другого людей. Мгновения дикого ужаса, когда десятки машин проходят насквозь фалангу врага и не видно ни одного друга за плечом, только мчащиеся на тебя истребители со смертью на крыльях, и живот поджимается к грудине в ожидании разрывающего внутренности свинца.

Треск пулеметов нарастает до визга, когда машины, раскачиваясь и уже закручиваясь в виражи, расходятся, кренясь в рвущих сосуды перегрузках, на расстоянии вытянутой руки. Несколько самолетов срываются в падение, разбрасывая обрывки алюминия или молча – как падает камень. Не перестраиваясь, не заботясь о тех, кто сзади, или о каких-либо правилах, разогнавшиеся до предельной скорости истребители швыряют себя на ближайшего врага в переворотах, во вминающем в сиденье высшем пилотаже, с единственным стремлением – убить. Убить, прежде чем убьют тебя самого, потому что ясно: в таком бою погибнут все.

– А-а-а, shit! Watch it, pal![174]

– Гор, держись сзади!!

– Сука! Сука! Хэ-э-э…

Крик ярости забивается утробным рычанием, когда за три секунды перегрузка в рывком переходящем из бочки в пике «яке» меняется на семь-восемь «жэ», дергаясь с плюса на минус.

– Bazz, you take it! Damn Yak down of you![175]

– Got him!!! I’ve got!!![176]

– Бей!!!

Голоса срываются на визг, пытаясь прорваться через какофонию рева и хрипа в шлемофонах. Черная машина с кругом Королевских ВВС на оперении взрывается в детонации тысячелитрового бензобака, на сотни метров вокруг самолеты встряхивает ударной волной.

Идущий в лоб на машину Кожедуба «сифайр» вдруг дергается в сторону. Подполковник уходит в нисходящий вираж, пытаясь сбить прицел, но «сифайр» боком ныряет мимо него, на мгновение сквозь разбитый фонарь мелькает силуэт пилота, схватившегося за лицо руками, и машина проваливается вниз. Ни кто, ни каким образом в него попал – неважно, желание выжить перевешивает любое стремление к славе.

Не называя себя, победитель вводит свою машину в серию немыслимых виражей, чтобы сбросить с хвоста намертво прилипший «корсар», тот срывается в перевернутый штопор, исчезая из обзора. Вовремя. Сразу два «корсара» пикируют на вляпавшийся истребитель, трассы идут впритирку, на крик не остается времени…

– Bail out, man!![177]

– You burn! Get it off![178]

«Як» с тремя белыми кольцами и желтым коком винта – Амет-Хан – выпрыгивает из пространства, оставив позади пылающего врага.

– Держись!!!

Британец, воя, проносится под ушедшим в восходящую бочку русским. Буквально доли секунды не хватило для доворота, который стал бы для русского смертельным. В шлемофоне раздается дикий крик, но мгновений, чтобы узнать голос, уже не остается – перспекс[179] фонаря взрывается веером режущих пластиковых кромок. Удар в колени, в руки, в грудь. Дым уносится за борт, приборная доска – мешанина рваных обломков, но ручка тугая, и самолет мгновенно реагирует на отданный руками оглушенного летчика приказ лечь в вираж. Всё в крови, ветер бьет в тело, выдавливая из груди воздух, дышать невозможно и некогда.

– Атанда!!! Павел, держи падлу!

– Хана!!!

– God, oh God! No!!![180]

– Cover me, anyone! Cover me![181]

Ручка от себя, машина несется вниз. Главное – это выбраться из мешанины кружащихся истребителей, тогда можно будет уйти. Боже, как больно!..

Справа проносится штопорящая машина – кто-то сумел сбить «як», и видно, как пилот судорожно пытается выбраться из кабины, но его каждый раз отжимает внутрь центробежной силой; фонарь сброшен, руки цепляются за борта.

– Cover me! Please!!! John!!![182]

– Shit! Jink away[183], Ken, he’s above! Watch it!![184]

– Рома, закрой мне бок! Шестая, шестая, ищите торпы!!!

Почти сто истребителей рвут друг друга на части, рыча в полном озверении. Англичане – серьезный противник: во флотскую авиацию готовят годами, и без полутысячи часов, проведенных в небе, на раскачивающуюся палубу не сядешь. Но опыт пилотажа и опыт драки с профессиональными убийцами – слишком разные вещи, и англичан понемногу начали отжимать. Медленно, слишком медленно.

Самолет – очень маленькая цель, и если его пилот активно не хочет быть сбитым и, более того, знает, что его в данную секунду пытаются сбить, то шансы в него попасть, как правило, не слишком велики. Говорят, что две трети воздушных побед приходятся на ситуации, когда жертве не приходит в голову, что на нее кто-то уже делает заход. Если хочешь жить, эта мысль должна сидеть в голове постоянно.

Англичане жить хотели и дрались с параноидальным упорством. Хладнокровный, как львиная задница, голос контролера, Train Driver[185] на сленге Королевских ВВС, ярко выделялся на фоне мешающихся двуязычных выкриков и треска статики.

– Gen was duffy… Ours are cheesed, no erks. Still plugging away… Hurry, boys, hurry! Keep balbo crabbling along, take chances… Oh, what a wizard![186]

В рубке советского линкора переводчик, моргая уже совершенно безумными глазами, пытался перевести хотя бы те обрывки фраз, которые отказывающийся понимать происходящее мозг успевал уловить.

– Да не понимаю ничего! Сленг чертов! У американцев не в пример легче, это внутренний жаргон арма или даже группы!

От волнения он начал вставлять в речь чужие слова, правильно их при этом склоняя, чем дополнительно затруднял интерпретацию даже переводимых кусков.

– Информация была плохой… Мы спеклись, в смысле – нам «вата»… Но держитесь, есть еще шансы… Да черт, ну это надо же так говорить, а? Вот, сейчас орет снова этот тип: «Прикройте меня, прикройте!» Его уже минут пять гоняют!

Несколько одновременных полных ярости криков полностью перекрыли уже сложившийся темп воздушного боя.

– Пятая! Пятая! Вот они!!! Высота триста, право сорок! Иван, видишь их?!

– Вижу! Я пять-один!!! Торпедоносцы курсом на наших! Справа-снизу, прикрыты истребителями… Пятая эскадрилья и все, кто видит!.. Ат-т-така!!!

– Lads!!! Damn it!! Fighters on ten, high! Cope them, Spits! Dozen, at least! Watch!!![187]

Экипажи прижавшихся к воде «эвенджеров» со смешанным чувством восторга и ярости смотрели на падающие на них сверху темно-синие истребители. Их было мало, слишком мало, чтобы помешать идеально проведенному выходу на цель. Группа из двадцати пяти торпедоносцев, брошенных в первую волну, шла в плотном строю на минимальной высоте на протяжении по крайней мере уже восьмидесяти миль, не замеченная никем. Восемь «файрфлаев», закрывающих их собой, были бы съедены русской авиагруппой за минуты, если бы план не сработал, если бы ударная волна была обнаружена до того, как почти все, что у русских было, оказалось брошено в мясорубку, где перемалывались, разменивались друг на друга истребители.

«Сифайры» и «корсары» двух авианосцев сполна использовали шансы, предоставленные им численным преимуществом: у русских оставалось мало свободных сил. Теперь два с половиной десятка пулеметов ворочали стволами, отслеживая курс заходящей на них группы истребителей, управляемых несомненно храбрыми, но до идиотизма безумными русскими пилотами: пятерки в плотном строю и еще двух, чуть другого оттенка, «яков» за ними россыпью.