— Эх, уф… а как? — удивился я, еле оторвав две сумки от земли, и поднял их лишь спиной. Они весили килограмм по шестьдесят каждая.

— Ну че, извращенец, расхотел знакомиться? — рассмеялась женщина.

— Я не извращенец.

— У тебя на спине худи по кантонски написано, «люблю постарше, чем старше тем лучше», — подняла бровь женщина.

— Я кантонского не знаю, и даже не знаю, чей это язык, — так и не отпустив сумки простонал я, начиная понимать, почему эту кофту выкинули. — Мне друзья подарили…

— Не врешь? Ну, тогда пошли, кантонский это китайский, — зашагала на невысоких каблуках женщина. — И ты это, шире шаг, солдат. Раз-два-три, раз-два-три, вальсируй, а не иди, так легче будет, солдат…

— А это, далеко идти? — взвалил я по очереди сумки на плечи как мешки и неровным шагом зашагал за генералиссимусом, который посмеивался и, кажется, помолодел лет на двадцать.

— Мне идти не далеко, а вот тебе всю жизнь еще шагать, — рассмеялась неизвестная, как вдруг из-за угла вышли двое полицейских с оружием в руках и тремя дронами, кружащими над ними и сканирующих все вокруг. — Здравия желаю, господа офицеры.

— Мы не офицеры, — улыбнулись полицейские. — Мы сержанты.

— Но-но-но, что вы, я никогда не ошибаюсь, — зацокала старушенция.

— Офицеры, — кивнул я.

— Не надсадитесь, — проговорили мне полицейские.

— А вы, сержантики, его не жалейте, он вон, доброе дело делает, бабушке помогает, — весело проговорила та, которую я ошибочно определил бабушкой.

Полицейские не обратили на меня никакого внимания, как и дроны, и уже не казались таким уж ужасом.

— Да ну, какая вы бабушка, уф-ф-ф-ф, — проговорил я.

— Это я сама себя так могу называть, а ты четче шаг. Еще раз назовешь меня бабушкой и идти больше не придется, — ускорила недобабуля шаг. — Не думала я, что старые легенды окажутся правдой.

— Это какие легенды?

— А те, которые гласят, что молодые парни знакомились с пожилыми дамами ради московских квартир. Идут десятилетия, века, не меняется ни место ни люди, а такие как ты все же находятся, — проговорила женщина, а я запнулся на ровном месте.

Москва. Я в ней не был, да даже если и был, то не узнал бы ее сейчас.

— Ты чего встал? — развернулась ко мне седая женщина и вздернула бровь. — Ты че, расстроился, что я тебя раскрыла?

— Да нет, — пробурчал я. — Я это, донесу и пойду, а то что-то мне кажется, что на вас надо было повесить табличку «Не лезь, а то убьет».

— И то правда. Ну, тогда пошли, так и быть, напою тебя настоящим чаем и угощу булочками из настоящей муки. Прям как триста или четыреста лет назад, — усмехнулась женщина. — Тебя как зовут то?

— Я это, уф-ф-ф-ф, — еле поспевал я за женщиной. С меня катился градом пот, но я не сдавался.

— Яэт Оуфф, поляк что ли? Прекрасное имя, а я Тамара, как сверхмощная дальнобойная артиллерия, или как там… А, нет… погоди, можно же, так ведь это уже, кажется, рассекречено, — ненадолго задумалась Тамара. — Либо зови меня ТОМА, термоядерная орбитальная массированная аннигиляция.

— Я это, уф-ф-ф, лучше откажусь от чая, тетя Тома.

— Поздно, дядя Казанова, мы пришли, — указала за угол Тамара.

Обычная пятиэтажка со двором, в котором не было машин, невысокий забор, три подъезда, и таких домов я еще не видел в городе. Тамара простым ключом открыла дверь в подъезд и открыла передо мной простую стальную дверь.

— Ну и че стоим, кого ждем? Пошли уже, не я же к тебе подошла, решился, так доводи все до конца.

— Уф-ф-ф-ф, — вошел я внутрь и от неожиданности чуть не поскользнулся на мраморе, но удержавшись на ногах поковылял к лифту.

— А лифт не работает, — ослепительно улыбаясь сообщила мне эта термоядерная аннигиляция. — А, кстати, я живу на пятом этаже.

— Да нет, я не пойду, не-не-не…

— Давай уже, — начала толкать Тома меня в спину к лестнице. — Шевели своими сосисками. Взялся помогать пожилой даме с неясными целями, так доводи помощь до конца, вдруг что-нибудь да обломится…

— Уф-ф-ф-ф-ф, Уф-ф-ф, — завздыхал я и, казалось, я вот-вот потеряю сознание на первых этажах.

— Уф-ф-фь, фью, фью, — обреченно издал я, занеся сумки в квартиру.

— Добрался. Ты победил, Уф-фь. Пошли чай пить.

Квартира с изысками, красивая, большая, строгая, как и сама хозяйка. Сумки остались в прихожей, я так и не смог их поднять, и меня почти на руках потащили в кухню.

— Вот ты мне испортил кардио-тренировку, — наигранно вздохнула Тома. — Но настроение зато поднял, а то я совсем что-то загрустила на инаугурации.

— А, а-а-а-а, — пил я из кружки.

— Это была самая скучная инаугурация в моей жизни, но наш президент хоть порадовал, — проговорила весело Тома. — Владимир Владимирович Путин у нас молодец…

Меня накрыло.

— До сих пор? Да как так⁈ — не помня себя прокричал я. — Нет, я все понимаю, но может, тогда уж бог-император? Да ну не-е, я не понимаю, да как такое вообще возможно?

— Слышь ты, тюбик одноразовый, — обжег меня холодный голос и я посмотрел на Тамару. В руке она держала пистолет, направленный на меня. — Это пистолет, заряжен разрывными, отвечай, ты про какого Путина подумал⁈

— Я это…

— Отвечай, ты из какой дурки сбежал, либо в каком веке родился! — закричала Тамара и выстрелила из пистолета. Фарфоровая ваза на столе разлетелась в клочья. — Быстро! Правдиво! Отвечать! Следующая пуля оторвет тебе ногу! Отвечать!

В голове промелькнула лишь одна мысль. Я попался, мне конец.

Я посмотрел на ствол пистолета и устало ухмыльнулся. А что еще мне оставалось делать? У меня забрали все, целый мир, целую жизнь, всех любимых, всех родных.

— Ну, стреляй, хуже мне ты уже не сделаешь, я не сумасшедший, — холодно проговорил я. — Я рожденный в советском союзе, маде ин ссср.

— Не врешь, опять. Что ж ты такой правдивый? — опустила Тома пистолет и подошла к холодильнику. — Водку или коньяк?

— Водочки.

— Хороший выбор, — усмехнулась Тамара, доставая бутылку и стопку, в которую налила водки и тут же залпом выпила. — Уф-ф-ф, хорошо.

— А мне?

— Мой дом, мои правила. В доме сухой закон, но он только для тебя, — налила еще одну стопку Тамара. — А мне одной мало будет. Так из какой ты лаборатории, если с местом рождения определились?

— Я не из какой лаборатории, я появился у мамы с папой, — возмутился я.

— Ну, за маму с папой, а не за родителя а и бэ, как в некоторых странах, — налила еще одну стопку Тамара. — Ты вчера где появился, немеченный?

— В каком-то парке. Тамара, а что насчет Путина?

— А что Путин? Ах да, надо выпить и за него, — налила и выпила Тома. — И за твоего и за нашего, так, на всякий случай…

— Тома.

— Для большинства Тамара Сергеевна, просто ваш Путин это не наш Путин. Ваш в свое время очень разозлил весь мир и все его родственники после этого жили только в России. Поднимали свою страну, хотели они этого или нет, но выбора у них не было, — выпила еще одну стопочку Тома. — Так была заложена система семей, не аристократов, не путай только. Семьи, такие же как… Подожди, вспомню, что там было в твоем времени? А, вспомнила, Кеннеди, Буши, Байдены, Трапы или Трампы, я в них не сильна, не мой профиль. Они не аристо, не кланы, а семьи, все понял?

— Ага, а мне-то что теперь делать? Какой сейчас век? И меня ищут, я тут, кажется, не туда влез.

— В парке, говоришь, появился? Это ты Гайдаровских избил? — Я лишь кивнул, а Тома с интересом спросила. — За что хоть?

— Я подумал, что насилуют девушку на лавочке, а там альтушка, и это… Уф-ф-ф.

— На тебе стопочку за то что вмешался, Ауфом тебя буду звать. Мне тут позвонить надо, сейчас только пирожки в духовку закину. Тебе с мясом или с грибами? Сама собирала!

— С мясом, а что в сумках-то?

— Да вот, гири выкинуть хотела, а ты мне их обратно принес от мусорки, вместе с телескопической штангой. Никак не могу их выкинуть, все что-то мешает.