— Да твою ж! — прокричал я в изумлении, стоя в придомовом парке голым. — А как… а почему, а где моя одежда, а?

Я был изумлен настолько, что даже не стал прикрываться. Все случилось так неожиданно, что я просто замер в шоке, чувствуя, как прохладный ветерок ласкает мой оголенный зад и как мерзнет мой…

Вокруг меня ходили люди, все как один в очках, и смотрели на меня, не особо интересуясь моим внешним видом. Лишь девушка, проходящая рядом, фыркнула.

— Опять блокировщик рекламы сломался, — постучала по стильным очкам брюнетка в короткой юбке, в сетчатых чулках, подвязках и топике, в котором еле умещалась грудь. — Эта реклама блогеров с их продажей интима уже достала. И что за мусорное изображение низкого разрешения? У него даже член меньше двадцати пяти сантиметров, как он собирается рекламиться с таким телом? Убожество.

Я прикрывал своё хозяйство, как мог, я покраснел как рак и понесся к стоящей неподалеку прикрытой крышей мусорке рядом с цветастым домом, над которым кружили дроны. Сбылся мой потаенный страх, я голый и на улице. Я что, сплю?

— А почему на меня не обратили внимание? — проговорил я, понимая, что на голого мужика не обратило внимания человек десять в парке.

Руки дрожали, и еле соображая полез в мусорные баки и с удивлением обнаружил, что в одном из баков с надписью «одежда на переработку», оказалась куча одежды. Причем некоторая запакованная заводом, абсолютно новая, я понюхал кроссовки, их словно не надевали и просто выкинули с коробкой. Почему я не знаю! Но мне повезло и уже через пару секунд был одет.

— Подожди, а почему эту не устроил мой член? — спросил я сам себя, возмутившись несправедливой оценкой, и сидя на бордюре, трогая и глядя то на асфальт, то на плитку, то на бордюр словно наркоман. — И что не так с асфальтом, где я?

Я не наркоман и не запойный, и не псих, но не понимал где нахожусь. Даже воздух казался чужим, здания вокруг похожи, но они иные, яркие, модные что-ли, сложные на вид. Такое я видел у себя в городе, но эти были словно умнее сделаны, с зелеными насаждениями на крыше, с зелеными балконами. Но все дело в мелочах, все очень качественное, от плитки и асфальта, которые словно из резины. Незаметные отличия бросались в глаза, от асфальта до стекол, которые смотрелись… даже не знаю…

— Шикарно, — пробормотал я, пройдясь по дорожке в парке, встал у остановки и чуть не потерял сознание. — Нет, я не сошел с ума. Я просто в другом мире.

По дорогам носились автомобили, и среди них не было ни одной знакомой марки, все машины были странные. Легковые хоть как-то привычны, но вот грузовые все были беспилотниками без кабины, а в моем мире о них только начинали громко говорить.

Машины носились со скоростью под двести, водителей я не видел, также вокруг было куча камер, а над дорогами летали дроны-доставщики. В один момент я увидел десятки дронов с коробками.

И тогда я обратил внимание на людей, все, как я понял, в очках виртуальной реальности, все в очень качественной, удобной или нарочито сексуальной, граничащей с порно одежде. У каждой девушки либо декольте до пупка и я почти вижу соски, либо, а зачастую все вместе, видно и трусики.

И все эти люди вне зависимости от роста, привлекательные, все либо молодые либо среднего возраста, в хорошей новой одежде. Ни одного даже среднего по внешности человека. Все выглядело так, как если бы человек времен конца Российской империи попал бы в двадцать первый век. Думаю, ощущения были бы те же. Все слишком сексуальны, красивы, и все невероятно дорого выглядит.

— Как, где и почему я? — пробормотал я сев на скамейку перед огромным экраном у входа в парк, на котором показывали какое-то интервью.

На экране была женщина в пиджаке с золотой цепочкой на груди, надпись на экране гласила: «Евгения Москвина, депутат от партии Социалисты». Она не разговаривала, а просто кричала на своего оппонента, депутата Никифорова, от партии Правые капиталисты.

— Вы не понимаете! А как же права женщин⁈ — кричала Евгения лет тридцати на мужчину лет пятидесяти.

— А наш закон на гражданок России никак не влияет. Мы должны решить проблему с рождаемостью, — спокойно ответил мужчина орущей женщине.

— Но это рабство! Вы просто исполнили свою древнюю мечту о наложницах!

— Еще раз, раньше вас не волновало, что десять лет назад появились… назовем их по народному, Альтушки, альтернативные тушки, хоть они, если кратко, ВИД, выращенные в искусственных условиях девушки, зачатые естественным оплодотворением, — спокойно проговорил мужчина в желтом пиджаке. — Они были бесплодны сорок лет назад, подобно роботам и, как эффект, вы, женщины, стали следить за собой! Вам пришлось конкурировать с Альтушками и роботами, но вы имели конкурентное преимущество — только вы, женщины, могли рожать.

— Да как вы смеете! Попрекать внешностью и предпочтениями женщин!

— Я смею и буду сметь! Я за свою страну борюсь, вы же не за страну, а за ваш секс-бизнес. Вы посмотрите хронику, вот что было раньше? Вы были страшные и не хотели рожать, вымогали права, не рожали, продавали изображения своих тел, даже воду из ванн! Вот вы, сколько вы родили детей?

— Я многодетная мать! У меня двое детей.

— Да вы себя услышьте, вы из первой волны вечных! Вам сто семьдесят лет! И всего два ребенка! В начале двадцать первого века многодетная была от трех детей, а во времена Империи и пять детей в семье не считались многодетными! — закричал мужчина, а я на него уставился с удивлением. — У меня контрабандные, не бесплодные альтушки! Уже как семь лет каждая рожает нам минимум по одному гражданину в год! И мы можем регулировать пол детей! У мужа таких альтушек все равно будут сотни детей!

— Это рабство! У них не будет прав по закону…

— Они не гражданки! Родят пятеро или семеро детей и станут гражданками России! И получат все права! Они наши спасение! И первая партия отечественных альтушек уже готова! Закон рассчитан на пять лет! — кричал мужчина, перебивая оппонента. — И либо ВЫ рожаете нам граждан, либо это сделают искусственные альтушки! У каждого мужчины в нашей стране будет минимум по три альтушки! Наша военная промышленность потянет не только триста миллионов искусственных солдат, но и аль-тушек для каждого.

— Че за нахер⁉ — прокричал я, когда пошел видеоряд о том, как создают альтушек. Я просто не выдержал и побежал прочь.

В голове все не укладывалось, я был в шоке, не понимал куда иду, что мне делать и как бы все вернуть обратно. И даже боялся подумать, о том, где нахожусь, не то, что произнести.

Вечерело, я зашел в парк и бесцельно бродил по нему, но вот услышал крики.

— Не надо! Зачем⁉ — кричал девичий сдавленный голос и я побежал на крик.

Девушка в белой юбке и топике лежала на скамейке, ее обступили трое. Один затыкал ей рот бутылкой шампанского, вливая в нее алкоголь, а остальные начинали приспускать свои штаны, засовывая свои руки, радостно улюлюкая, под юбку девушки. Все выглядело как групповое изнасилование. Девушка даже пыталась сопротивляться, но слишком слабо это делала.

— Убью, — прохрипел я и кинулся в бой.

Очнулся я лишь от удара бутылкой шампанского.

— Я должна защитить хозяев. Полиция! — кричала полуголая молодая девица, пытаясь убить меня разбитой об мою же голову бутылкой шампанского.

А позади нее лежали окровавленные, но еще живые три тела.

— Прочь, это не изнасилование, — прохрипел я. Все сложилось в моей голове и я помчался прочь, а где-то сверху уже выла сирена и гудели моторчики — с небес к нам неслись дроны.

У меня было мало времени, очень мало времени. Я скрылся от дронов через квартал и трижды у мусорок менял одежду, даже нашел два рюкзака, и положил туда еще одежды.

— Нанесение вреда средней тяжести, — тихо проговорил сам себе, смотря на то, как носятся дроны на противоположной стороне улицы. — И очень сомневаюсь, что я как бомж буду выслушан и понят.