— Я никогда не хотела причинить тебе боль. — Она подняла взгляд, ее карие глаза были полны сожаления. — Причинить боль нам.

— Я знаю.

— Знаешь?

Я кивнул.

— Не буду врать, какое-то время я был очень зол на тебя. И, как бы, лелеял свой гнев, потому что это был единственный способ сохранить часть тебя.

Вспышка боли промелькнула на ее лице.

— Потом я столкнулся с твоим отцом.

— Столкнулся? Когда?

— Примерно через два года после того, как ты уехала. Ты была во Флориде.

— Тампа. Около восьми недель. Я была так занята, что ни разу не смогла побывать на пляже.

— Может быть, мы могли бы поехать как-нибудь. Втроем. — Наша странная маленькая семья могла бы провести отпуск вместе.

— Я бы этого хотела, — прошептала она.

— Так вот. Вернемся к твоему отцу. Я был в центре, встречался с родителями за ужином. Они опаздывали, поэтому я сидел в баре ресторана, и он подошел ко мне. Я думаю, он был на свидании.

— На свидании? — Ее рот приоткрылся. — Я понятия не имела, что он ходил на свидания.

— Это было неудачное свидание. — Я усмехнулся. — Наверное, поэтому ты никогда о нем не слышала. Я был его предлогом, чтобы уйти из-за стола. Его спутница поковыряла в носу как раз в тот момент, когда им принесли салаты, а козявка была завернута в тканевую салфетку, такую же зеленую, как салат, который они собирались съесть.

Ева рассмеялась.

— Фууу.

— Он так смеялся из-за этого. Он наклонился ближе, рассказал мне всю историю и спросил, насколько невежливо будет бросить ее перед десертом.

— Что ты сказал?

— Я сказал ему оплатить счет и проваливать.

— Он так и сделал?

— Он остался на весь ужин, даже купил ей кусочек шоколадного торта. — Эдди был не из тех мужчин, которые прерывают свидание. Он относился к женщинам так, как хотел, чтобы мужчины относились к его дочерям.

— Это мило. — Она улыбнулась. — Я не могу поверить, что он никогда не рассказывал мне об этом. Или что он видел тебя. О чем еще вы говорили?

— О тебе. Он сказал мне, что ты живешь в Тампе, но путешествуешь по всему миру. Что ты надирала задницы и покоряла всех на своей работе. Что он так гордился тобой за то, что ты совершила этот прыжок.

Эдди был первым, кто заговорил со мной о Еве после разрыва. Он не потворствовал моему разбитому сердцу, как мои родители. Он не избегал упоминать ее имя в разговоре, как мой брат. Он беззастенчиво хвастался своей дочерью.

— После этого было трудно продолжать злиться на тебя. В основном я просто хотел, чтобы ты была счастлива.

— Спасибо, — выдохнула она. — Я долго переживала, что ты меня ненавидишь.

— Никогда. — Злюсь, да. Но я никогда не ненавидел ее. Этого просто не было во мне.

Я просто надеялся, что, если буду настаивать на том, чтобы ребенок жил здесь, она тоже не сможет меня ненавидеть.

— Это хорошо, потому что теперь ты привязан ко мне. — Она выдавила из себя слишком яркую улыбку, вздернув подбородок. Затем соскользнула со стула. — Я лучше дам тебе немного поспать. Спокойной ночи.

— Подожди, — выпалил я. — Раньше, когда Челси была здесь. Ты сказала, что ни с кем не была. Почему? — Я, наверное, мог бы догадаться, но сегодня вечером я хотел это услышать.

— Я просто… не была. — Она пожала плечами. — Была занята на работе. И никто не сравнится с тобой.

— Ева. — Я протянул руку и поймал ее. От прикосновения по моему предплечью пробежала дрожь. — Они всегда будто наэлектризованы, не так ли?

Она кивнула, приоткрыв губы. Это было приглашение?

Все становилось только сложнее. Правильным поступком было бы отпустить ее. Оставить ее в комнате, а самому запереться в своей.

Вместо этого я наклонился и коснулся губами ее губ, и прерывистое дыхание стало моей наградой.

Достаточной наградой для одной ночи.

Требовалось самообладание, чтобы отпустить ее. Требовалась вся сила воли, чтобы встать и сделать шаг в сторону.

Возможно, я бы сделал это за своей закрытой дверью. Но прежде, чем я смог высвободить свои пальцы из пальцев Евы, она потянула меня обратно.

Эта ниточка между нами была такой же натянутой, как и всегда.

На этот раз нельзя было ошибиться в языке ее тела, когда ее язык высунулся и облизал нижнюю губу.

— Черт возьми. — Я прижался своим ртом к ее, мой язык проник внутрь. Я пожирал ее, исследуя ее рот, запоминая каждый уголок. Я прижал ее к себе, надеясь, что, если буду держать достаточно крепко, все это обретет смысл.

Она отстранилась первой, ее глаза были прикрыты, а губы припухли.

Черт, я хотел ее. Я хотел ее навсегда.

Но она не была моей.

Она была сама по себе. Именно так Эдди сказал про нее в ту ночь много лет назад. Она сама по себе.

Поэтому я сделал один шаг в сторону. Затем другой. И на этот раз добрался до своей спальни, не оглядываясь.

Ева

— Спи. Спи. Спи. — Я взбила подушку и перевернулась на спину. Когда я зевнула, в спальне была кромешная тьма. Но пришел ли сон? Нет. В последний раз, когда я проверяла свой телефон, было уже за полночь.

Мне следовало упасть на подушку и отключиться. Мой день был долгим и изнурительным. Избегать Тобиаса было сложнее, чем в учебном лагере, который я посещала несколько лет назад в Денвере. К тому же прошлой ночью я тоже не спала как убитая, ворочалась с боку на бок, пока Тобиас, наконец, не вернулся домой. Большая часть моих бессонных часов была потрачена на размышления о том, был ли он с Челси. Чертова Челси. Это будет терзать меня, долгое, долгое время.

Слава богу, он был у своего брата.

После всего этого стресса я должна была проспать ровно до восьми. Вместо этого я лежала здесь часами, прокручивая в голове слова Тобиаса, сказанные ранее.

Он просто хотел, чтобы я была счастлива.

Была ли я счастлива? В последнее время я не задавала себе этого вопроса. Может быть, потому, что боялась ответа.

Я была счастлива, в основном. Я была счастлива на своей работе. Я любила свою работу почти каждый день. Конечно, моя личная жизнь была немного скучной. Я слишком часто переезжала, чтобы иметь лучших друзей. Но именно для этого и существовала Елена. Ладно, у нас было недостаточно общего, чтобы быть лучшими подругами. Наши независимые личности часто конфликтовали, но я любила свою сестру.

Самым близким другом, который у меня когда-либо был, был Тобиас.

И он хотел, чтобы я была счастлива.

— Ну, теперь интересно он рад, что из-за него я не могу уснуть? — Я уперлась локтем в матрас и приподнялась. — Уф.

Может быть, если он перестанет меня целовать, я смогу немного поспать.

Мой разум кружился, а тело было натянуто, как резинка, готовая вот-вот лопнуть. И, черт возьми, во всем виноват Тобиас.

Он довел меня до этого возбужденного, беспокойного, гормонального бардака.

Я сбросила одеяло с ног и вылезла из постели. От прохладного воздуха мои руки и ноги покрылись гусиной кожей, когда я вышла из спальни и направилась по коридору к дивану. Возможно, фильм канала «Холлмарк» убаюкает меня и погрузит в страну грез.

Но дойдя до кухни, я свернула к его спальне. К мягкому белому свечению, исходящему из-под его двери.

Я затаила дыхание, подкрадываясь ближе, пока не смогла прижаться ухом к раме. Звук шуршащих простыней и приглушенных вздохов вызвал улыбку на моих губах. Думаю, я была не единственной, кто не спал.

Мы могли бы поговорить. Зачем ждать до завтра, если оба не спим? Поэтому я постучала костяшками пальцев по двери и повернула ручку.

Тобиас выпрямился, когда я вошла внутрь. Лампа на его прикроватной тумбочке была включена, а в пальцах болталась книга. Его грудь была обнажена, все эти великолепные мышцы были выставлены напоказ. Его волосы торчали под странными углами.

Он выглядел… как страна моих грез.

— Ты поцеловал меня, и теперь я не могу уснуть.

Он отбросил книгу в сторону, его пристальный взгляд следил за каждым моим шагом, пока я обходила изножье его кровати.