— Взять интервью?

— Феликс! — воскликнула «счастливая» Бритни. — Ты наконец-то решил стать нашим оператором?

— На полставки, — натянул на лицо улыбку я. — С этим же не будет никаких проблем?

— Конечно, Феликс! — воскликнул Джон. — Ты же ещё несовершеннолетний. Мы не можем заставить тебя устроиться на полную ставку, это незаконно.

Я удивлённо моргнул.

То есть, они думают, что все остальные их действия… законные?

Стоило мне согласиться на «подработку», как ведущие мигом устроили бурную деятельность. Казалось, в каком-то смысле, они действительно обрадовались тому, что я согласился устроиться их «оператором». Смысл этого слова дошёл до меня слишком поздно: им нужен был не буквально «оператор», который будет таскать их камеру и снимать их.

Нет, им нужен был оператор как проводник их ограниченной вниманием Немое воли.

Ведущие действительно выдали мне камеру. Дар океана, выглядевший, как небольшая камера. В своей привычной манере они дали мне намёк начать наше совместное «расследование» с места, где всё началось. Началось же всё именно с экспериментов Гаррика в его лаборатории.

Я не стал уточнять, что там ничего не было. Это был бы совсем идиотизм. Теоретически, благодаря статусу специального инспектора с соответствующим пропуском я мог приходить в штаб Совета в любое время суток по собственному желанию, но не нужно было уточнять, что моё текущее положение было сугубо формальным. Пришлось экстренно связываться с недовольным стилягой, который быстро передал за меня весточку.

Если это действительно нужно и есть интерес мотивированной верхушки — даже большие мегакорпорации могли принимать решения быстро. Новая встреча с генеральным директором была назначена буквально на следующий день. Правда, перед этим мне всё ещё нужно было пережить школьный день. Начался он для меня со встречи с директором в компании отца. Более того, заявились родители малыша Джорджа.

Лишь бы у меня действительно не развился фетиш на промывку мозгов. Это слишком удобно. Вопрос был решён быстро, родители покалеченного парня признали неправоту сына, пообещав, что займутся его воспитанием. Остальных детишек будет заткнуть и того проще. Немного смущали опасливые взгляды остальных детишек, прознавших всё через слухи, но особенно меня смущал взгляд малышки Сэнди.

После уроков она, широко улыбаясь, вновь повела меня творить художества.

— Написать твой портрет? — почему-то вздрогнул я, принявшись немного нервно размахивать руками, стараясь передать мысль на амслене, совсем как Сэнди. — Я не смогу. Ты же знаешь, как у меня всё получается.

Мне сильно хотелось этого. Последние несколько лет так точно. Нынешнее смертное воплощение Немое было для меня идеальной музой. Ужасная спящая тварь, воплощавшая личный идеал. Я чувствовал, что смогу создать шедевр. Настоящий. Но последствия этого «шедевра» могли обернуться для меня кошмаром.

Блондинка ярко-ярко улыбнулась, впрочем, немного смутившись. Она подошла к ближайшему стулу, взяла его и поднесла к открытому окну, за которым шёл несильный дождь. Довольная Сэнди умостилась на стул, выжидательно на меня уставившись большими, глубокими голубыми глазами.

В пустом пыльном кабинете, на фоне мрачного дождливого пейзажа, за которым скрывалась обещавшая себя в любой момент показать Вторая Луна, она сияла ярче любой самой яркой звезды.

Мне будто ком в горло попал.

— Как-нибудь потом, — улыбнулся я. — Обещаю.

Сэнди недовольно прищурилась, наверное, желая что-то пробурчать. К несчастью, в её ситуации оставалось лишь едва слышно вздохнуть и принять мой ответ. Девочка, над чем-то задумавшись, хитро улыбнулась, вновь заговорив на амслене.

Раз я отказывался от этого, то она предлагала пойти и выпить вместе сладких-сладких молочных шейков. А после этого отправиться вновь гулять по Реинвеллу, в поисках чего-то «мистического». Мы часто так гуляли вместе.

Я покачал головой.

— Не сегодня. И, возможно, не завтра. У меня появились дела. Прости.

Кажется, я перед родной матерью так искренне не извинялся, как перед малышкой Сэнди. В принципе не помню, чтобы когда-то перед кем-то искренне извинялся.

Сэнди наклонила голову, уставившись на меня долгим, немигающим взглядом. Наверное, стоило ожидать самого худшего, но этого не произошло: девочка лишь улыбнулась, кивнув. Дела значит дела. Чего бухтеть? Все мы можем быть заняты.

Кажется, дождь за окном стал немного сильнее. Возможно, мне просто кажется.

Уже совсем скоро, сжимая в руках странную камеру, я отправился в штаб Совета, чувствуя, что опять втягиваю себя в какое-то совсем уж лютое дерьмо. Вопрос Второй Луны нужно было решать и, судя по всему, профессор Рид, по чьей вине тварь проникла в нашу реальность, мог помочь нам. Либо то, что он исследовал.

Надеюсь, от вырезанного из реальности профессора осталось хоть что-то.

День и ночь я охранял жемчужину своей души. Теперь, в этом океане жемчужных течений, я перестал понимать, какая из них принадлежит мне.

Мавлана Джалаладдин Мухаммад Балхи Руми, также известный как Руми́ или Мавлана, персидский поэт-суфий, исламский богослов, факих, случайная уместная цитата из Интернета.

Все.

Феликс Айзек Фишер, всё тот же неудачливый рыбак и просто неудачник, случайное неуместное дополнение цитаты из Интернета.

Камера в руках ощущалась как-то странно. Она не искажала физическое пространство, не пыталась уничтожить всё живое и неживое, не кусалась и не разговаривала со мной, но при этом создавала такое впечатление, будто я держу в руках тактическую ядерную боеголовку, что могла рвануть от любого неправильного чиха. На краю сознания мне удавалось уловить отголосок того, что несла эта хреновина, и от этого держать в руках это нечто становилось, по меньшей мере, некомфортно. Где «Универсальная Удочка» ощущалась частью меня, буквальным продолжением, которую кисть лишь дополняла, идеально сосуществуя между собой, то эта камера…

— Из чего вообще рождаются дары? — пробормотал я.

Как-то раньше я не слишком интересовался этим вопросом. Нет, не так. Задумывался, но не всерьёз.

— Ты идёшь, демон? — окликнул меня стиляга.

Я поднял взгляд на недовольного Чарльза, широко улыбнувшись. Молча отправился за ним. Одного дня хватило, чтобы народ в Совете принял новую угрозу и успокоился. Получить доступ в лабораторию, в которой Гаррик проводил-не проводил эксперименты было не сложно. Оставался вопрос, зачем это вообще нужно, но его никто не озвучивал, решив не забивать себе всякой чушью голову. В принципе, как и я.

Пустая лаборатория напоминала логово чистоплотных безумных учёных. Чистое белое помещение, разбитое на несколько «комнат», что были забиты разным, в сущности, хламом: куски летающих тарелок, плавающие в растворах головы, непонятные схемы сомнительного происхождения и назначения, различные образцы пород и ещё просто целый океан всякого мусора. Единственное, что успокаивало, весь этот хлам был разложен в собственных отделениях и, вроде бы, друг с другом не пересекался.

— Вы планируете интегрировать технологии пришельцев в наш быт? — с любопытством поинтересовался я, разглядывая инопланетные технологии.

Среди хлама затесался какой-то кубик. Мне показалось, будто я могу с ним войти в контакт чистой силой разума, но рисковать не стал и просто проигнорировал его. Всё же, много они всякого разного мусора собрали здесь.

— Задашь потом этот вопрос профессору, — натянул издевательскую улыбку на лицо Чарльз. — Для чего тебе эта камера, Фишер?

Мотивирует.

Я хмыкнул. Откровенно говоря, сильно сомневаюсь, что они будут торопить события и искусственно ускорять прогресс. Люди банально могут оказаться не готовы к тому, что увидят, и натворить дел. Как рассказывал Мистер Стивенсон, даже технологии людского производства уничтожали мир. Что уж говорить про технологии, многократно превосходящие наше понимание?