Приземлившись, Настя не сразу пришла в себя, а затем ещё какое–то время смотрела на меня с восторгом. Взгляд её стал таким зазывающим, что я обозлился на посторонних, охранявших моего исполина. Ибо готов был прямо на земле заняться с ней любовью. А эти помешали.

Десятиметровый Медведь тоже смотрел на меня зазывающе. А вот мне стало страшно воссоединяться с ним вновь. И это несмотря на то, что я уже проверял реакцию своего организма, надев браслет с двенадцатью частицами в медотсеке Корабля.

Позвал Медведя мысленно, и он легко откликнулся. Даже показалось, что реагирует теперь намного быстрее. Будто я сам с собой в голове разговариваю. Или он часть меня.

По мысленной команде Медведь опустился на одно колено, его кабина почти поравнялась с уровнем кабин стоящих обычных мехаров. Укладывать его я не решился, как–то не солидно.

Теперь каждый его клинок может с лёгкостью перерубить пополам крупную «птицу» или голубого «краба». А крылья мощные, по прочности не уступающие им, даже рою не прогрызть. Пусть это и мои предположения, но я верю, что усилия были не зря.

Усевшись в кабину с бешеным сердцем, я закрыл крышку. И коснулся ручек управления. В груди ахнуло, и сознание буквально вырвало вверх. Через долю секунды я уже смотрел на букашек, окруживших меня глазами Медведя. С полным спокойствием и абсолютным контролем.

Мозгу сложно привыкнуть к новому восприятию мира, когда ты видишь всё одновременно. Поэтому я продолжил использовать фокусировку взгляда, так по крайней мере, у моего человеческого тела не вызывается тошнота.

Помимо обзора много новых преимуществ. Линза стала бить дальше, зона радара расширилась значительно. А с ней и стала лучше ловиться связь.

А ещё перед глазами появился боевой арсенал. Полноценный, предусмотренный здесь изначально. Виды вооружения цивилизации, которая нас и породила.

Немыслимые пока, невообразимые варианты, что мне ещё предстоит осознать.

И я знаю, как это сделать быстрее. Варианты боевого применения записаны в картотеке Интеллекта. Стоит возжелать, и я получу визуальную демонстрацию. Это поможет быстрее вырастить в руке то, что хочу.

Но, как и сказала сестра, нужно немного переждать. Обкатать новый вариант Медведя. Испытать его в бою.

Как раз от императрицы я и получил задачу.

Прорываться к Излучателю вслепую — опрометчиво. Неизвестно, какие оргалиды встретят меня на подходе.

Сперва разведка боем, а заодно и выяснение обстановки на фронте. С этим меня и посылают в Лондон по согласованию с Британией. По состоянию на вчерашний вечер, британская столица ещё держался.

Пообедав в столовой базы и попрощавшись со своей эскадрильей, я отправляюсь на своём гиганте в путь.

Императрицы к этому времени уже нет на Базе, она умчала ещё до обеда, скромно и с нотками грусти пожелав мне удачи. Мы чуть не обнялись при всех, но вовремя остановились.

В её глазах я уловил печаль.

Мехаводы ещё не отошедшие от шока, провожают меня сдержанно. Но их взгляды говорят о том, что они страшатся не только моего мехара, но и его пилота.

Я и сам себя боюсь, братцы. Хочется прямо так им и сказать.

Но я, молча и стремительно, набираю высоту. Руки давно уже чешутся.

И нет мне покоя.

Большой мехар летит быстрее, а перегрузки чувствуются меньше. Долетев до Петербурга с одного рывка, остаюсь на ночь в городе. Как положено, докладываю дежурному по комендатуре о своём прибытии и спокойно иду в ближайшую гостиницу.

Утром у моего гигантского мехара дюжина полицейских и целая толпа зевак.

— Посторонитесь господа! — Восклицаю я и прорываюсь к машине.

Народ с недоумением расступается, галдят что в голову взбредёт, аж уши вянут. Все смотрят на меня, как на явление Христа, шепчутся. Аж не по себе. Усадив мысленно и вызвав волну ужаса вокруг, карабкаюсь на Медведя и машу рукой всем на прощанье.

— Правду говорят, оргалиды ожили… — слышу. — На войну он такой. Эй! Капитан! Скажи нам, правда ли!

Отваживаются, когда уже собрался в путь.

— Правда! — Отвечаю всё же. — Но сюда не пущу!

— Удачи капитан!!

— С Богом сынок! — Кричит какая–то бабка.

Над Финским заливом иду низко, южный берег в зоне видимости держу. Корабли на воде считаю. Всматриваюсь в толщу синюю и поглядываю на радар. Пятьдесят километров радиус обнаружения теперь. То, что надо.

Но в заливе пока тихо. Гражданские суда ходят спокойно, в небе с юга засёк несколько дирижаблей, идущих в восточном направлении.

В датском порту Копенгагена застал наш балтийский флот. Половину пути они прошли и встали на якоря. Три крупных броненосца, восемь средних и шестнадцать малых кораблей. Пересчитал по флагам, где–то одного по дороге потеряли.

Но на пункт пришли вовремя.

На радаре три синие точки. Двое в воздухе на севере и западе патрулируют, один у флота стоит. И ещё один, похоже, отдыхает, раз не засёк его.

Запрашиваю обстановку на подлёте.

Вскоре Миронов докладывает по связи:

— Один корабль дал течь, пришлось буксировать в польский порт. В бой не вступали пока. В Дании началась мобилизация.

— Понял тебя. Задача флота?

— В Северное море выходят через два дня и там до британского порта Харвич. С последующей задачей держать пролив Паде–Кале. Но с возможностью отступить на север, если враг продавит.

— Принял.

— Андрей? Вижу тебя, — раздалось уже не официальное от Миронова. — Что с мехаром?

— Улучшенная модель, — ответил кратко.

Вечереет быстро. В Датском порту и заночевал в одном из предоставленных властями для моряков бараках. Всё–таки устаю быстро. С американского континента я тогда драпал, преодолевая отрезки пути намного большие. Наверное, потому что Империя наша большая, мимо не пролетишь. А здесь, чуть отклонился и уже неизвестно какая страна. Смотришь, как баран на новые ворота, на навигационную карту и сверяешь в полёте с бумажной, переключаясь в кабину. Это выматывает.

В четыре утра моряков подрывают по тревоге. В городе протяжно воет сирена. Вскоре выяснилось, что на окраине упал датский военный дирижабль, все члены экипажа погибли.

Обстоятельства мне выяснять некогда, я отправляюсь на восток через датский полуостров. Солнце ещё не озарило западные берега, а по всей линии уже продолжились работы по возведению фортификаций.

Шесть стареньких броненосцев рассмотрел среди гражданских судов. И понял, что Дания рассчитывает только на сухопутные войска. Артиллерии не счесть, оборона в три–четыре линии, и продолжают укреплять. Вереницы с повозками везут провиант, боеприпасы и строительные материалы.

Пролетев километров шестьдесят, отклонился к югу и заметил большое скопление крупных военных кораблей германского флота. Там же и пара–тройка малых броненосцев с британскими флагами. Похоже, немцы тоже готовят свой флот к обороне пролива Паде–Кале.

По мере приближения к британскому острову небо стало всё больше чернеть, и показалось, что тучи опустились едва ли не к самой воде. Когда на радаре с запада стали мелькать синие точки, обозначающие мехаров, понял, что лечу в верном направлении.

Ещё не достигнув берега, я ворвался прямо в ливневый дождь. Визуальная видимость совсем ухудшилась. Тогда–то и получил от Медведя новый режим определения местности, когда впереди стали проясняться тонкие зелёные контуры, будто солнечные лучи, которые, прорезая дымку, начали обозначать рельеф на разном уровне и удалении, а также обрисовывать всяческие объекты. Корабли, здания, даже деревья, если сфокусироваться мысленно.

Детализация такова, что как линза бьёт, настолько далеко и можно различить.

Очередное осознание пришло внезапно. И это порадовало.

Думал, что на радаре мехаров станет побольше. А несколько помелькало и вообще пропало. Будто они пошли на большой круг патрулирования.

Достигнув берегов Британии, я пошёл южнее к широкому Устью Темзы, которую заранее выбрал ориентиром.

По пути я стал улавливать сквозь большие помехи обрывки сообщений британских мехов. По побережью разглядел много гражданских судов и мелких лодок. Увидел, как с юга тянутся грузовые суда, вероятно, с материальной помощью из Европы для Британии.