— Вы хотели поговорить, — прерываю затянувшуюся неловкую паузу. — Вероятно, что–то спросить.

— Я думала, что презираю вас, — заявляет. — Сколько раз жаждала вцепиться в ваше горло и расцарапать горделивое лицо в кровь. Я даже нашла револьвер, чтобы покончить с вами. Но его отобрал отец, опасаясь, что хочу покончить с собой.

Не очень хочется это слушать. Но я держусь и тактично молчу, сопровождая горем убитую девушку по высокому пляжу.

Спокойствие Татьяны при её словах поражает. И настораживает вдвойне.

— Скажите, сударь, почему вы подошли ко мне в тот роковой вечер в Доме офицеров?

Вопрос в лоб обескуражил. И мне вдруг стало её жаль. Потому что она живёт, похоже, только прошлым.

— Вы мне понравились, и я решил заговорить с вами, — ответил честно.

— А на танец позвали зачем? Я давала повод?

— Я подумал, что тоже нравлюсь вам.

— Я давала повод⁇ — Повторила вопрос.

— На присяге вы так смотрели на меня…

Усмехнулась вдруг резко, и я замолчал.

— Юнкер с необычным цветом волос и глаз, — начала с иронией. — Вы отличались от прочих и привлекали внимание. Но это не повод!

— Я виноват, что подошёл к вам. Что стал одной из сторон конфликта. Я защищался. И я жалею о том, что вам пришлось испытать, — проговорил быстро. — Вы хотели услышать мои извинения? Да, я раскаиваюсь, что Румянцевы потеряли достойного офицера. Но не жалею, что отстоял свою честь и не дал запятнать доброе имя отца. Мой отец был лучшим меха–гвардейцем Империи, и кому, как не Олегу было это знать. У меня не оставалось выбора, ваш брат не дал мне его.

Отцепилась с заметной нервозностью. И двинула вперёд. Несколько шагов и притормозила у крутого края.

А я дёрнулся вперёд, спохватившись. И ухватил его под локоть, предотвращая беду.

— Что вы сударь, здесь не высоко, — усмехнулась. И обернулась ко мне.

Это взгляд исподлобья завораживает и одновременно пугает. Её глаза блестят одержимостью. А скорее просто их жжёт от горя.

И я не смог удержаться. Подтянул на себя и обнял. Татьяна успела выставить руки, но прижалась без сопротивления к моей груди. Не знаю, что нашло на меня.

Олег Румянцев мой враг. Подлец, стрелявший в спину. В нём нет чести.

Но не могу позволить себе сказать им правду. Я восхваляю его перед отцом, я говорю, что мне жаль перед его сестрой.

Утешаю её, осознавая, что рад его смерти. Он её достоин. Но ведь Татьяна не заслужила таких потерь.

— Мне искренне жаль, что вы потеряли брата, — шепчу. — Но жизнь продолжается. Вы так молоды и красивы. Подумайте о себе и родителях, которые сильно переживают, глядя на ваше состояние. Подумайте о живых.

Татьяна не слушает меня, продолжая о своём.

— Вы… — снова заговорила ожесточённо в моих объятиях даже сквозь слёзы. — Вы напоминаете мне брата. Вы украли его у меня, вы украли этот мундир и эти погоны. Вы украли… мир в нашем доме.

Схватила руками за грудки, сминая китель, отпряла. Смотрит хмуро, вся в слезах. Мой китель от них мокрый.

В этот момент мне хочется сказать ей. Что её брат пал не от моей руки! Но я мужчина, который пришёл сюда принять удар на себя.

Отпустил её. Татьяна отступила в сторону, отвернулась, будто ей вдруг стало стыдно за своё поведение. Достала платок.

— Я больше не хочу быть в этом именье, — начала спокойно, вытирая слёзы. — Здесь всё напоминает о нём. Вы правы. Мне нужно думать о будущем. Простите мне мою истерику. Последние три месяца я держалась. Но вы своим присутствием растревожили раны.

— Мне жаль.

— С другой стороны, я посмотрела вам прямо в глаза и свершила мою навязчивую идею спросить с вас за всё. Теперь мне легче.

Повернулась. Посмотрела на меня.

— Больше не держу вас, сударь, — произнесла и исполнила реверанс.

— Честь имею, — откланялся.

Не думал, что теперь мне станет вдвойне тяжелее. Похоже, свой камень с души Татьяна переложила на мою.

У мехара в селе люд собрался на диковину посмотреть. Видимо, им появление боевой машины — целое событие. Меня увидели, шарахнулись в разные стороны. Барышни нарисовались красивые, глазками в меня стреляют, смущая.

И отчасти отвлекая от тяжёлых мыслей.

Залезаю в кабину ловко под пристальным вниманием собравшихся. Щёки горят!

Но стоит крышке закрыться, заключая меня в Медведя, слабостей больше нет.

Я — боевая машина.

Мысли теперь о сестре, которая должна быть в Иркутске с Третьяковыми. Её срочно нужно найти. А для этого придётся напроситься на Императорский остров, где Анну видели в последний раз.

Помимо прочего, следует заняться и благоустройством моего поместья в Слюдянке. Там ничего не будет напоминать мне о плохом. Тихое и спокойное место пусть станет моим новым домом.

Взлетаю… руки чешутся. Хочется рвать, крушить, уничтожать.

Потому что вспоминаю, как потерял Агнессу.

Тремя неделями ранее.

США. Штат Теннесси. Район Мемфиса. Грузовой блок Экспансиона 1198.

21 июля 1906 года по старому календарю. Суббота.

11:45 по местному времени.

Когда осознал, что Агни больше нет, горечь задавила нестерпимая. А ещё стала прорываться неистовая ярость, дающая лишь растерянность. Враг ведь повержен. Рвать, рубить, крошить и уничтожать некого. Даже эта гнида сдохла.

Мы всё свершили. Мир спасли. Но в нём теперь нет Агни. Зачем мне такой мир? Пустой и серый.

Настя смотрит на меня с такой… жалостью. И болью не меньшей.

А я не могу вдруг смириться! Отбираю у неё безвольное тело Агнессы и трясу его, как полоумный.

— Очнись! — Кричу остервенело. — Очнись!!

— Андрей, — раздаётся несмелое от принцессы. — Ничего уже не поделаешь. Ничего не вернёшь. Пуля попала в сердце.

— Это у вас там ничего не вернёшь! А у нас… вон ногу этой гниде, как ни в чём не бывало! Вот же тварь! Я ж с самого начала знал, что он выстрелит мне в спину. Но не думал, что он убьёт мою Агни!

— Это я виновата.

— Подожди, — ахаю, меня вдруг осенило. — Интеллект!

— Да, мой лорд, — отвечает Голос спокойно и безмятежно.

— Помоги! Спаси Агнессу! — Молю.

Мастер же не сам вырастил Румянцеву ногу, он воспользовался более совершенной медициной Корабля! Олег был в носовой части под Островом, вот почему меньше всех удивлялся, когда мы вошли сюда.

— Мозг воина Таннан полноценно функционирует без кислорода тридцать две минуты, — отвечает Голос. — До окончательного состояния смерти осталось тринадцать минут, сорок одна секунда. Центр имеет защитную оболочку, телепортация в медотсек невозможна. Рекомендую вынести критически больного в гипер–коридор. Заданный тоннель активирован.

— Ещё не всё потеряно, — шепчу, переполняясь надеждой и радостью.

Ни секунды не медля подхватываю Агнессу!

Меня шатает от бессилия, руки еле держат любимую, но я спешу наружу.

Несколько шагов! И меня переносит в круглую белую комнату, что побольше рубки. Буквально через секунду прямо перед носом из пола вырастает кровать на уровне моего пояса, куда Интеллект подсказывает уложить Агнессу.

Без промедления делаю это, аккуратно придерживая голову. Мягкое ложе чётко под её рост, а подушечка под шею вырастает, как только опускаю затылок на поверхность. Стоит убрать руки, сверху тут же её накрывает полупрозрачным синим куполом, ограждая от меня.

Свет начинает гулять внутри всех оттенков эрения. Слежу за процессом неотрывно, затаив дыхание и моля Бога, чтобы всё получилось.

Потому что не могу быть уверен во внеземной медицине до конца. Знания, влитые в меня стремительно, не задерживаются надолго, они не успели вжиться. Остались лишь отголоски. Что–то я всё же запомнил, что–то не отложилось.

Секунд через пять вся одежда ссыпается с тела песком, обнажая всё ещё бездыханную Агнессу. Но даже в этом случае у меня нет сил отвернуться и не смотреть.

Замерев, жду чуда. А она всё не дышит.

Ещё несколько мгновений, и кровь исчезает с тела, а дыра от пули над небольшой точёной грудью, зарастает прямо на глазах.