Надежда лишь на то, что к полуночи все уже охмелевшие.

С макияжем та же история.

При том, что трудов его нанести на лицо не составляет: черпай воду, умывайся и получай. А причёску и вовсе на ветру любую нам Корабль стряпает.

Чувствую себя колдуном и смотрю на сестру, как на ведьму. Очень красивую, обворожительную и прекрасную ведьмочку.

Всё, что мы сегодня творили, не было доступно даже Мастеру, только высшим лордам. Надо признать, это добавило значимости.

Собрались, наконец, и двинули, как две фарфоровые куклы, однако чувство излишнего комфорта не оставляет ощущения, что мы вообще голые.

— Совсем забыла, — встрепенулась Анна на полпути к выходу из отсека, перехватила меня с локтя за руку и повела к стене. Когда прошли навесной мостик, минуя реку и приблизились, стена пропала, превращаясь в стекло. За которым я увидел дрейфующего Фиолетового!

Он действительно собрался в комок, превратившись в шар, и никак не напоминал прежнего «Ската», если не учитывать блеск его шкуры.

— Я успела связать его с Кораблём снаружи, чтобы он не умер, — стала комментировать сестра. — Других возможностей ему помочь здесь не сыскала. Эта часть не управляет такими, как он. Излучателя нет.

— Что ж… он хотя бы спит.

— Мне не спокойно, Андрей. Боюсь, эта гадина Агнесса до него доберётся, как и пригрозила. Связи тонкие и хрупкие. Других Папа не смог сделать, видите ли, системой не предусмотрено. Только ты можешь мне помочь.

— Каким образом? — Спросил участливо. Вспоминая моё погружение и те самые тонкие волоски, которыми он крепился к корпусу.

— Хочу забрать его на Корабль. На своём мехаре ты сумеешь это сделать. Он уже сильно похудел. Думаю, сил у тебя хватит.

В одном я с Агнессой согласен, что тварь, убившая столько людей, заслуживает сгинуть. Можно лишь рассудить логически, что от неё осталась только абсолютно послушная броня для моей сестры. Или её зверёк. В любом случае, на Корабле его можно контролировать и мне. Так будет даже лучше.

Вздохнул тяжело. Анна посмотрела умоляюще.

— Он не причинит никому вреда, — взмолилась. — Никогда больше, обещаю.

— Хорошо, я сделаю это для тебя, — выдавил.

— Вот и отлично, — запрыгала от радости и захлопала в ладоши

Но тут же спохватилась:

— Нет! Этим мы займёмся уже завтра. Не будем нарушать наших планов на вечер.

Двинулись с Корабля в странных нарядах, как два чудесных странника. Если бы не выпитое вино, придавшее смелости и безрассудства, я бы вряд ли на такое согласился.

Наряду с неловкостью растёт и лёгкий авантюризм. Пообещал сестре, что мы это устроим! Отчего ж не устроить? Пусть придворные подивятся, будет что обсудить.

— Продиктуем новую моду обществу! — Загорелась новой идеей Анна.

По главной алле с пирамиды до зала мы прошли, как две шаровые молнии, обескураживая всех прогуливающихся гостей и стражу.

А затем нагрянули на бал, производя настоящий фурор.

Мы прошлись до центра зала, ни с кем не здороваясь, как актёры в своих сценических образах. Распугали с площадки всех танцующих и пустились в пляс.

Если прежде я думал, что не хочу пересекаться с Агнессой и её мужем ни в повседневности, ни на праздновании, то теперь даже возрадовался, что и они здесь.

От души позлорадствовал над тем, как смотрит на нас Агнесса. Да она в бешенстве!

Мы затмили их играючи.

И танцуя с сестрой посередине зала, как два дивных ветерка, нет! Как два урагана, как две разверзшиеся пропасти в рай, а может, в ад, я впервые подумал о том.

Что весь этот мир наш с Анной. Так или иначе. Он наш…

Моя сестра жгучая красавица, что уж греха таить. Она распустилась, словно роза. Ей только повод дай.

Именно с ней я уверенно ощутил себя сказочным принцем. Не сомневаясь ни в чём.

— Ты бы видел выражение её лица, — смеётся Анна, когда мы покидаем публику после танца. Казалось бы, должны быть взмыленные. Но на телах ни капли пота. В мышцах никакой усталости. Лишь лёгкость, созидательная сила и море радости.

Интересно, у нас даже мысли схожи. Мы думаем об одной и той же.

Побыть наедине и поделиться впечатлениями друг с другом нам не дают. Разгоняя всех, словно метла песок на кафельной плитке, император мчит к нам впереди своих гвардейцев.

Даже музыка стихла, по залу пошёл лёгкий гам.

За ним едва поспевает Небесная под руку со старшим братом Александром и София с вытаращенными глазами.

Что ж. Вся императорская семейка спешит к нам на поклон.

— Дай я тебя обниму, золотце ты моё! — Восклицает император в своём серебристо–фиолетовом мундире и с ходу накидывается на сестру, которая едва успевает расцепиться со мной.

Не могу налюбоваться выражениями лиц с вытаращенными глазами. Люди с недоумением или ужасом смотрят на парящий полог платья, бегущий волнами, даже когда Анна стоит на месте.

Хорошо, что не настоял. Чувство превосходства так сладостно.

Да и на меня окружающие смотрят, как на сказочного принца, мага–кудесника, посланника из другого мира.

— Князь Андрей, полагаю, — говорит Николай Михайлович, отлипнув от сестры. — А хорош жених!

— Доброго здравия, ваше величество, — кланяюсь.

— Да, да, верно, всё верно, — говорит уже отстранённо и быстро теряет ко мне интерес.

И тут же отводит Анну в сторону шептаться, как одержимый. И я знаю, по какой причине он с таким трепетом к ней обращается, что даже родные дочери позавидуют.

Ему нужно на Корабль во что бы то ни стало. Мастер приучил монарха просить, а не приказывать.

Небесная принцесса подходит вплотную, глядя на меня с глубочайшим укором. Вероятно, не совсем вменяемый император приказал им бежать к нам на поклон.

Приветствует Анастасия сдержанно. Я отвечаю также.

— Андрей Константинович, рад знакомству, — выдаёт Александр, стоящий с ней под руку.

— Взаимно, ваше высочество, — говорю без особо восторга, замечая, как он дрожит и потеет.

Зачем такой слюнтяй Анне? Она его не вытерпит, утопит в озере.

Следом спешит София, сочные голубые глаза у юной принцессы горят. Как же ей идёт естественный румянец. Чарует грациозным реверансом и застенчиво опущенными ресницами. Такая милая и желанная кроха сейчас.

— Вы прекрасны, — отвечаю ей, не сдержавшись и целую руку, чего ни разу ещё не делал.

От касания я даже чувствую тонкий разряд тока. И понимаю, что мне сложно удержаться от новых комплиментов. Но вокруг столько людей.

Толпа уплотняется со всех сторон, желая нас поприветствовать. Ведь мы, словно ураган, рванули сразу к оркестру и пустились в танец, ни с кем не поздоровавшись.

А тут, как на вокзале, каждый день новые гости прибывают. Особенно иностранные.

Но вижу я средь всех и ту, кого не ожидал. Агнесса с Уильямом подходят, их стража со сдержанной грубостью просит всех расступиться.

Обмениваемся приветствиями с принцем, его супруга чуть позади с опущенным взглядом.

Уильям в новом мундире мужественный и прекрасный протягивает мне руку. Удивлённый жестом скорее даже потому что его рука в перчатке, а моя нет, я отвечаю чуть запоздало. Крепко жмёт, но не достаточно.

— Вы вчера так внезапно покинули мероприятие, — начал Уильям. — Что мы не успели выразить наше почтение герою.

— Я спешил… — отвечаю с внезапно нахлынувшей неловкостью, но принц перебивает:

— Вы герой, Андрей Константинович. Спаситель мира. Пусть и ценой не малых жертв, и со стороны подданных Российской империи и со стороны Британии, но без вас наши жертвы были бы напрасны. Вы прошли до цели, невзирая на средства, не проявляя слабости. И состраданья. Мы достойны воспевания и наград.

Хочу возразить, но прихожу в замешательство, когда по жесту принца его помощник из числа офицеров подаёт красную бархатную коробку.

— Золотой Крест Виктории, — комментирует принц, вынимая награду из коробки белыми перчатками.

Бордовая лента, крест со львом в короне. Высшая военная награда Британии, насколько знаю. Такой орден на мундире и у принца висит.