– Ласка!  –  Узнавая, выдохнула Ольга.

– Ласка?  –  Удивлено повторил за ней тот самый женский голос. И тоном приказа: повтори еще раз, кто вышел к тебе.

– Ласка.

 А пугающий багровый туман, быстро сгущаясь, начал затягивать чудесное окошко, вскоре совсем закрыв его. Но теперь, Ольга, по крайней мере, знала направление, куда ей нужно двигаться.

И вновь чуть-чуть, самую малость, разошелся туман, и в узенькое, как норка, оконце просунулась любопытная звериная мордочка, вполне целенаправленно стараясь дотянуться до лица девочки. Коснулась. Пристально посмотрела глаза в глаза. И от этого завораживающего взгляда Ольга полностью перестала воспринимать окружающее. Но это длилось недолго. Потом пришло ощущение, что все чувства резко обострились: слух, зрение, обоняние  –  все стало непривычно иным.

Ласка, почти касаясь боками клубящегося тумана, пружинисто подобралась и прыгнула к Ольге. Тут же развернулась, посмотрела почти совсем по-человечески умно и решительно. Она явно звала девочку за собой, давая понять, теперь что ей по силам так же легко прыгнуть сквозь почти сомкнувшееся окошко в светлый лесной мир. Ласка прыгнула первая, Ольга за ней, так же стремительно и пружинисто. Получилось!

Она была там, в чужом неведомом лесу, и сама была зверем. Хищником. Лаской.

Бежала, отставая на полкорпуса от своей провожатой, и нисколько не задыхалась на бегу. Вперед, вперед, вперед! Мелькают огромные деревья, кусты, высоченная полевая трава. Весь мир стал невероятно большим, словно неведомая страна великанов. Высокая, в самое небо, потемневшая от времени стена из неправдоподобно толстых бревен, замшелая темно-зелеными космами.       Темно. Кажется, ночь. Пасмурная летняя ночь. Такая же ночь когда-то была. Когда? В чьей жизни? И эта стена очень знакомая, только высокая неимоверно. Может быть, она была ниже? И где она расположена? Где?

Ласка оглядывалась, давая понять, что самое главное вспомнить: где, когда, а еще с кем? Кто-то очень громко, почти оглушающе, фыркнул над головой. И Ольга бросилась прочь. Летела, в неистовых и сильных прыжках стелясь над ночной землей, радовалась своей силе и неутомимости, пока, с разбега, не наткнулась на носки огромных замшевых сапог.

– Ну что?  –  спросил громкий и уверенный женский голос у нее над головой,  –  не набегалась еще?

– Голос женский,  –  запоздало и медленно соображала Ольга.  –  Женщина  –  кто? Самка человека. Человек. Люди. Люди живут в домах. Ласки живут в норах. Она  –  ласка. Или же все-таки человек?

– Хватит притворяться! Возвращайся!

Мир вокруг стремительно закружился. И Ольга удивленно ощутила, что предметы стали во много раз меньше. И стена, та самая деревянная стена с узкими оконцами тоже уменьшилась и оказалась знакомой стеной дедовой конюшни на краю деревни.

– Деревня. Там –  дома и у нее есть дом. И там ее ждут.

– Ну, наконец- то!

Ольга оглянулась. Перед ней стояла женщина в старинном, русском, богато украшенном одеянии. От ее рук, простертых ладонями вверх, и от лица исходил теплый ласковый свет.

– Царица из сказки? Боярыня? Княгиня?

– Правильно.

И вывернулось из самых глубин памяти:

«Князь Игорь и Ольга на холме сидят,

Дружина пирует у брега.»

– Правильно!

– Княгиня Ольга. Ольга. И она тоже Ольга. Кажется…

– Ну, вот. А теперь вспомни, как бабушка учила тебя молиться.

– Бабушка. Молитва. Кажется так: Во имя Аллаха милостивого и милосердного… Или нет? Не то…, но так молятся. Тоже молятся, кто? Не помню. Молитву помню, а кто  –  нет. Бог един, для всех един. Для человека и птицы, и зверя любого, и дерева, и травинки. Он всех любит и заботится. Заботится как отец. Да. Вот еще так можно: Отче наш, иже еси на небесех…

– Ну, наконец-то!

И вновь все закружилось стремительно и жутко. Ольга понеслась куда- то в неуправляемом вихре, зажмурилась, и вдруг все замерло. Она ощутила свое тело, затекшее, какое-то чужое. Вернулась боль, и девочка со стоном открыла глаза: серый сумрак, догорающая свеча в изголовье и склонившееся над ней лицо.

 Другое. Совсем другое, и только голос знакомый.

– С возвращением!

Тяжелая ложка у запекшихся губ и тонкая струйка прохладной влаги в пересохшем, как пустыня, рту.

– Пей и засыпай. Спи. Хорошо спи. И не уходи больше. Ни за кем не уходи. Все, кто нужен тебе  –  здесь. Они поделятся силой, поддержат. Спи.

Ольга спала, просыпалась и вновь бессильно засыпала. Ее поили  теплыми, терпковато-горькими настоями, после которых во рту долго держался мятный холодок. Обтирали лицо и тело влажными тряпками. Она некоторое время старалась держать открытыми глаза и снова проваливалась в сон.

***

Прошло еще трое долгих суток, прежде чем, измотанная бессонницей, беспредельно уставшая женщина вышла на чужое утреннее крыльцо. Она посмотрела на встающее над лесом солнце и сказала хозяевам:

– Вот теперьможно и отдохнуть немного. Теперь она непременно поправится. На сегодняшний день я питье ей оставила. А завтра приду.

Бабушка засуетилась, пытаясь сунуть в руку ведьме деньги. Все свои накопления, туго завязанные в клетчатый носовой платок.

– Убери немедленно!  –  негодующе отстранилась она. И, чуть погодя, сказала: Мне нужна будет столовая серебряная ложка и немного золота. Лучше тот самородок, что твой хозяин на конюшне хранит.

Бабушка удивленно, явно недоумевая, всплеснула руками:

– Какой самородок?

– Да тот, что он в прошлом году    за бором в ручье намыл. Песок золотой у него еще есть, но он мне не нужен, самородка будет достаточно. А ты поезжай завтра в район. Сходи в церковь, закажи о внучке молебен за здравие и купи серебряную цепочку. Денег не жалей. Возьми цепочку потолще и с хорошим замочком. Мне привезешь.  Не для себя прошу. Для дела мне все это нужно. Оберег девочке делать буду. Без него ей теперь нельзя.

И, больше ничего не говоря, медленно сошла с крыльца, совсем по-старушечьи волоча ноги. Стала спускаться узкой тропочкой к бане, чтобы повернуть у раздвоенной черемухи налево, к своему дому.

***

Ольга стремительно шла на поправку. Ведьма, как оказалось, вовсе не страшная,  хотя и малоразговорчивая,  еще пять дней приходила к ним домой утром и вечером. Поила девочку теплыми, не очень приятными на вкус настоями, заставляя выпивать все до дна, а потом приказала Ольге самой приходить к ней. И она ходила. Целых две недели на утренней и вечерней заре поднималась на ступени старого крыльца и дожидалась, пока ей вынесут берестяную кружечку с неведомым лекарством. Темный терпкий настой отдавал кислинкой и надолго оставлял во рту вкус мяты.

Девочка уже давно чувствовала себя совершенно здоровой. Она почти не боялась этих походов. Особенно, если совсем не думать о том, что у Семки Нестерова в ту самую ночь большой грозы дотла выгорел дом. Случайно. От молнии. Сами только в чем были, повыскакивали. Хорошо хоть стоял на отшибе. Соседи не пострадали.

А на исходе второй недели ведьма вместе с настоем вынесла ей на левой ладони плоский, блестящий, серебряный пятигранник на толстой серебряной цепочке. Через определенное расстояние на ней были завязаны хитроумные узелки из тонкой золотой проволоки. Ольга потом сосчитала. Их оказалось ровно 21.

– Вот. Держи. Это твой оберег. Носи его и никогда не снимай. Никогда! На краю жизни ты позвала, и к тебе вышла ласка. Она теперь твой хранитель. Запомни! Ты никогда не должна охотиться на зверей из семейства куньих. На всех других и любую птицу  –  пожалуйста. Тем более что теперь жажда крови в твоем сознании будет присутствовать всегда. И с этим ты ничего поделать не сможешь. Ласка  –  прирожденный охотник, она отважна и осторожна. Прислушивайся к ее голосу в твоей крови, научись слышать его, это поможет тебе в трудных ситуациях. Слушай свой оберег как живой.  И помни! Никогда  его не снимай. Никогда. А теперь иди, девочка. Я тебе больше не нужна. Ты здорова.

***