– А я и не собираюсь никогда замуж выходить!

– Папа, я женюсь на ней. – Незамедлительно выпалил Ибрагим.

–Такими словами не бросаются, сын.

– А я правду говорю. Вот только школу закончу и женюсь. Денег заработаю на выкуп.

– Щас- с- с!   –  Возмутилась Ольга,   –  не нужны мне никакие мужья.

Взрослые от души смеялись.       Бабушка Зухра старалась воспитывать девочек, как издревле полагалось, обучая всяким рукоделиям. Показывала, как вязать крючком и на спицах, так как сама зарабатывала на жизнь тем, что вязала на продажу бесчисленные шапочки и носки. К ней домой периодически приходила толстая торговка с рынка, какая-то дальняя родственница, и скупала все связанное оптом.   Аминат отличалась большим терпением и усердием, а Ольге милее было побегать с мальчишками во дворе, играя в войну или в прятки. Или в той же, мужской компании лазить по чердакам за дикими голубями, выискивая белых или пестрых, которых можно было продать голубятникам и купить на эти деньги ирисок и мятных сосачек. Она с превеликой неохотой садилась за женское рукоделье и недовольно кривила губы, просчитывая ненавистные петли и накиды. Но бабушка Зухра была неумолима, а рука ее тяжела и стремительна. Так за волосы оттаскает или за ухо – мало не покажется. Пока не выполнишь положенного урока, никуда из комнаты не уйдешь.  Еще с детского садика сажала девочек вышивать самыми разнообразными способами, ужасаясь неровным Ольгиным стежкам. И выучила-таки даже ее, лентяйку. При нужде Ольга могла вполне прилично хоть вязать, хоть шить, хоть вышивать, но только под настойчивым принуждением, не иначе.

Годам к двенадцати Аминат вязала шапочки и всяческие салфетки не хуже самой бабушки.  А по скорости даже обгоняла наставницу. Ольга, скрепя сердце, ковыряла к этим замысловатым шапочкам простенькие шарфики из той же пряжи. Пробовала жаловаться матери  –  бесполезно. Мать стыдила ее, что на такую бабушку богу молиться нужно, всему женскому научит. Что могла бы и понять, что им с отцом некогда, домой только спать, нужно зарабатывать на жизнь. А отец периодически забирал мальчишек в гараж. Тоже учил. Учеба эта оборвалась, когда Косте исполнилось четырнадцать, а Ольге двенадцать. Отец умер. Всю жизнь возился с машинами, от машины и погиб. Его задавили пятящимся "Кразом" возле самого гаража. Такого щупленького и "Кразом"… Хоронили отца в закрытом гробу, и Ольга так и отказалась воспринимать его как умершего.                                                                                                                                                                    ***

 Уже распускала душистые тяжелые кисти сирень во всех скверах и палисадниках под окнами домов, буйно желтели одуванчики, когда дядя Муса, на следующий же день после очередного приезда, как было принято, повел всех ребятишек гулять. Аминат держалась вплотную возле него, то и дело мимолетно касаясь ладошкой рукава легкой отцовской куртки. Ибрагим с Костей по взрослому, как-никак по четырнадцать исполнилось, шагали впереди. Два неразлучных друга, и такие разные: Костя высокий и худощавый, совсем еще мальчишка, а Ибрагим более плотный, шире в кости и выглядящий намного взрослее. Уже и пушок над губой пробиваться начинал. Южная кровь.

Мальчишки самые первые и обнаружили блестящий новой желтой яркой краской вагончик почти у входа в парк. С крупными буквами на его боку   – ТИР. Можно было с уверенностью сказать, что он не простоял на этом месте не больше двух недель.

– Отец, смотри! –  Возбужденно обернулся Ибрагим,   –  давай зайдем!

– Зайдем! Обязательно зайдем. Настоящий мужчина должен хорошо уметь держать в руках оружие.

Заправлял всем оружейным хозяйством рыжеватый веснушчатый парень в военной форме с орденскими планками на груди. Он сидел слева в инвалидном блестящем кресле, выдавал пневматички и пульки к ним. Парнишки потом еще специально подсмотрели одной ноги у него нет или обеих. Оказалось, что обеих и выше колен. Так, наяву, не из песен, напомнило о себе короткое и страшное слово Афган.

Настрелялись в тот раз вдоволь. Лучше всех, конечно, дядя Муса. Но и ему не удалось выиграть главный приз   –  синего плюшевого слоненка. Отцовской меткости хватило на коробку конфет, тут же всеми съеденную. Он старательно показывал сыну, как держать оружие, как правильно целиться, как задерживать дыхание. Косте он тоже объяснял, но не с такой тщательностью. Даже Ольге  и то показывал. Аминат стрелять оказалась категорически, зато из нее получилась очень азартная болельщица. Она вскрикивала, хлопала в ладоши, подпрыгивала при удачных выстрелах. И тяжело вздыхала или ойкала с непритворными всхлипами, если видела промах. Всем очень понравилось. Когда выходили, дядя Муса сказал сыну:

– Это хорошо, что есть тир. Я прикажу матери, она будет тебе регулярно давать денег, чтоб ты смог ходить сюда и тренироваться в стрельбе. Потом приеду в следующий раз и проверю, чему ты научился. Пора тебе уже становиться мужчиной.

***

Они стали очень частыми посетителями этого заведения. Их компанию уже узнавали при входе. Больше стрелял, конечно, Ибрагим. У него были деньги всегда. Костя с Ольгой копили, как могли, собирали макулатуру и бутылки, что-то давала мать. Но если, уж, они совсем оказывались на мели Ибрагим делился, давал сделать по паре выстрелов.

Ольга вскоре отработала свою выигрышную тактику. На все деньги, что были у них с братом, они покупали пулек сначала только для нее. И она, тщательнейшим образом целясь, сначала по самым простым мишеням, зарабатывала для брата призовые выстрелы. Костя особой меткостью, увы, не отличался. Владелец тира снисходительно улыбался настырной посетительнице и все соблазнял ее взять выигрыш не пульками, а одним из призов. Девочка отказывалась, отрицательно мотая головой. И добывать призовые конфеты приходилось только Ибрагиму. Иногда ему это удавалось.

 Ибрагим ухаживал за Ольгой с самого детства: уступал ей игрушки, катал на санках зимой, носил портфель из школы. Даже мать, тетя Динара удивлялась, как соседка умудрялась вить веревки из ее сына, такого горячего, легковозбудимого. Лучше Ольги никто не мог его успокоить. Их  пытались поначалу дразнить женихом и невестой, но, когда убедились какие крепкие кулаки у Ибрагима, отступились. Тем более что, ходили из школы всегда вчетвером и всё всегда делали вместе. Но чем старше становились, тем больше появлялось тайн. Ибрагим, как верный рыцарь, старался делать для Ольги все, что она хотела. Снисходила до просьб девочка очень редко, но были они весьма интересными. Например, Ольга попросила друга, чтоб тот научил ее свистеть тем особым, пронзительным переливистым свистом, повторить который не мог никто.

– Мой отец тоже так умеет,  –  хвастался Ибрагим. Очень долго она беспомощно шипела, сипела, плевалась, пока, в конце концов, не научилась. И они, уже на пару, досажали старушкам во дворе и пугали голубей с галками.

Ольга,   уже привычно, отправилась на все летние каникулы к деду с бабкой по отцовской линии. В глухую уральскую деревушку  Поречье от полустанка добираться нужно  тридцать километров с большим гаком на лошади или машине-вездеходе. Или на вертолете, который прилетал раз в месяц с пенсией старикам и продуктами для магазина.

Каждое лето их со старшим братом разлучали на три месяца, отправляя к разным бабушкам. Родители справедливо считали, что сразу два их отпрыска в одном месте, да еще вместе с соседскими детьми сведут с ума кого угодно. Коммунальная квартира сразу становилась непривычно тихой. И   соседи (взрослые, естественно) облегченно вздыхали и тоже наслаждались летними каникулами.

Летом в Поречье значительно прибавилось ребятни: и совсем еще детей и подростков. Они, сбиваясь в шумные стайки, играли в незатейливые игры, купались в  омутистой речке, ватагами уходили за грибами и ягодами. Устраивали по вечерам танцы под магнитофон или травили разные байки, разбегаясь в темах от эстрадных кумиров до НЛО, мистики и ведьм. И как-то раз местные парнишки, с трудом пересиливая собственный страх, повели самых смелых дачников к околице, где в старом, заметно покосившемся влево доме, по слухам, жила самая настоящая ведьма.