– Ох, Лили, – в трубке раздаётся всхлип, и мне хочется прямо сейчас сорваться на вокзал и купить билет в один конец.

Но если я уеду из Нью-Кройда, то все мои мечты пойдут прахом. Если я вернусь в Шервуд, то зачем вообще уезжала? Зачем училась в академии? Чтобы просто потратить накопления родителей? Нет уж. Я останусь и добьюсь своей цели.

– Хорошо, дочка, я поняла тебя, – мама наконец берёт себя в руки. – Раз для тебя это так важно, мы будем держать за тебя кулачки. Преуспей там, ладно? И не нужно присылать нам деньги, мы справляемся.

– Мне несложно, мама, – ложь слетает с губ, и я вздыхаю. Не люблю врать, но иногда это необходимо. – Вы оплатили моё обучение в академии и потратили все свои сбережения. Я обещала вернуть вам деньги, и я сдержу обещание. Пока могу выплачивать только по частям, но…

– Ты ничего нам не должна, – мягко перебивает меня мама. – Мы не хотели, чтобы ты училась там не из-за стоимости обучения, а потому, что не хотели тебя отпускать. Приезжай, хорошо? Когда сможешь – приезжай. Мы очень соскучились, Лили.

– Я тоже скучаю, мама. Как получится – сразу приеду. Передавай привет папе и Ребекке.

– Передам. Береги себя, Лили.

Мама прощается и разъединяет связь, а я ещё долго сижу на полу и смотрю на потемневший экран смартфона.

Мы не виделись уже полтора года. Перед выпускным курсом июль и половину августа я провела дома, но после окончания академии всё так закрутилось, что я не смогла вырваться даже на пару дней. Едва закончились итоговые экзамены и прошёл выпускной концерт, как меня тут же записали в труппу государственного театра. Нужно было выучить столько номеров и постановок, что даже летом я не вылезала из балетного зала, а потом начался новый сезон [имеется в виду балетный сезон; подробнее в глоссарии].

Осень выдалась действительно сложной. Нагрузка была просто чудовищной: меня впихнули буквально в каждый спектакль, числившийся в репертуаре. А влившись и освоившись, я начала ходить на просмотры в коммерческие труппы, пока меня наконец не приняли в эту. Варианты постановок отличались от тех, к которым я уже привыкла, и кое-что пришлось переучивать или разучивать с нуля. А ещё Дженнис сразу же сделала из меня козла отпущения. В общем, уже февраль, а я так и не съездила домой.

Встаю, подбираю сумку с пола и плетусь в гримёрку. Сегодня у меня нет сил, чтобы порепетировать самостоятельно, как я обычно делаю после общих репетиций. Надо быстро принять душ и ехать домой. Я зверски устала, а с раннего утра у меня назначена дополнительная репетиция с Дженнис. Стоит выспаться хорошенько, иначе буду раздражительной и не смогу стойко выдерживать её оскорбления. А ссориться с ней – это последнее, что мне сейчас нужно.

Если меня вышибут из этой труппы, то я уже никуда не смогу устроиться и действительно придётся вернуться домой. Но я не могу сейчас уехать, как бы сильно ни скучала по ним. Я должна выплатить родителям каждый потраченный на моё обучение цент, должна пробиться в солистки, и я это сделаю.

Лили

Дженнис не пришла.

Вот, в принципе, и всё, что нужно знать об её ко мне отношении. Она просто забыла о том, что сама же и назначила мне дополнительную репетицию перед классом.

Ну да ладно, я порепетировала сама. Иногда это даже продуктивнее, чем работа с вечно недовольным и орущим репетитором, и сегодня так и вышло. Я целый час оттачивала технику, и мне удалось добиться значительного прогресса. Надеюсь, Дженнис тоже его заметит. Не хотелось бы повторения вчерашнего, иначе девчонки меня возненавидят.

Все уже постепенно подтягиваются в балетный зал, и привычный утренний предрабочий гвалт заполняет его. До меня доносятся фразы «Какой же он классный!», «Так не терпится его увидеть!», «А правда, что он хромает?», и я в недоумении стою, опираясь на станок* и совершенно не понимая, о ком они говорят. Неужели в труппу устроился новенький красавчик? Но у нас же хватает парней. И зачем нам хромой танцовщик?

[*имеется в виду балетный станок]

Мэгги заходит в зал одна из последних и стразу устремляется ко мне. Её глаза возбуждённо блестят, когда она восклицает мне прямо в лицо:

– Ты сейчас упадёшь, Брукс!

– Да в чём дело?

– Держись крепче, я серьёзно. Это событие века!

Мэгги напускает на себя важный вид, но её так и распирает от желания поделиться со мной, и я, вздохнув, произношу:

– Мэгги, не томи, говори уже.

– Кристофер Хейз будет присутствовать сегодня на уроке и во время репетиций! Прикинь?! – выпаливает она на одном дыхании.

– Кристофер Хейз? – недоверчиво переспрашиваю я. – Тот самый Кристофер Хейз?

В памяти всплывает образ непревзойдённого танцовщика, и я совершенно теряюсь. Что ему понадобилось в нашей труппе?

– Да, – возбуждённым шёпотом отвечает Мэгги. – Тётя… то есть Дженнис так всполошилась, когда узнала, что он собирается присутствовать сегодня. Ей никто заранее не сообщил об этом, и она в бешенстве.

Ну, просто блеск! Бешеная Дженнис – что может пойти не так?

Эта мысль начисто вытесняет растерянность, и я с досадой фыркаю.

– Он тебе не нравится? – Мэгги осуждающе хмурится. – Но он же офигенный, Брукс! Просто представь, сам Кристофер Хейз скоро зайдёт в эту дверь! – она тычет пальцем в ту сторону. – Это же обалдеть как круто!

– Но что ему здесь нужно?

– Дженнис вчера вечером ничего толком не сказала, только ругалась, что её не предупредили заранее. Он уже здесь, Брукс! Обсуждает что-то с Питером, и Дженнис тоже с ними.

Так вот почему она не пришла…

– Я так волнуюсь, – продолжает возбуждённо тараторить Мэгги. – Это же сам Кристофер Хейз! А что, если я налажаю на репетиции? Или запорю какое-то движение на уроке*? Ужас! Брукс, почему ты такая спокойная? Это же…

[*имеется в виду урок классического танца]

– Доброе утро, – ледяным тоном прерывает её пылкую речь Дженнис, только что вошедшая в класс, и все присутствующие, за исключением концертмейстера, разворачиваются к ней лицом и вытягиваются по струнке. – Леди, – Дженнис выдерживает театральную паузу. – Джентльмены, – она делает не менее театральный жест в сторону двери. – Сегодня особый гость хочет посмотреть на вас. Прошу любить и жаловать: Кристофер Хейз.

Дженнис злостно прищуривается, её тон вовсе нельзя назвать дружелюбным. Да и вообще, когда она использует эти устаревшие официальные обращения, жди беды. Дженнис не вежливость проявляет таким образом, а презрение.

Пока все обращают взгляд на вновь вошедшего, я продолжаю смотреть на Дженнис и всё больше убеждаюсь, что мне точно сегодня влетит. Ну, конечно, на ком же ещё она станет вымещать своё раздражение, как не на мне?

– Доброе утро, – звучит густой чуть хрипловатый баритон. Такой глубокий и притягательный, что я тут же перевожу взгляд на его обладателя. – Рад всех вас видеть, – Кристофер чуть склоняет голову набок и улыбается, но его улыбка скорее официальная, чем радушная. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я всего лишь любопытный гость.

Ага, как же. Не обращать. Да весь женский состав труппы из трусов готов выпрыгнуть, глядя на него. А мужской половине явно не терпится похвастаться перед ним своими умениями. Но, как бы они ни старалась, великого танцовщика им не затмить. Хоть он уже давно не выходит на сцену сам, но его имя и слава живы до сих пор.

Жаль, конечно, что для него всё так закончилось. Несчастный случай во время выступления обернулся крахом его танцевальной карьеры. А ведь Кристофер и сейчас мог бы блистать на сцене. У него талант от Бога.

Я видела несколько видеозаписей с его участием. Да что там «несколько»… Я видела все! Кристофер Хейз был кумиром многих, и я не стала исключением. Я засмотрела эти записи до дыр и каждый раз пускала на него слюни. Но одно дело смотреть на экран монитора и совсем другое – видеть этого мужчину прямо перед собой.