Хейз, безусловно, человек с несгибаемой волей. Его присутствие ощущается настолько сильно, что зал за считанные секунды буквально пропитывается им. Кристофер не просто вошёл в балетный класс – он будто заполнил собой всё пространство. Если ещё полминуты назад здесь царствовала Дженнис, то сейчас – безраздельно властвует Кристофер Хейз.

Высокий, статный, темноволосый он являет собой образец поистине мужской красоты – возможно, слегка грубой, но при этом неоспоримой. Черты его лица резкие, глаза – тёмные, а взгляд – глубокий и пронзительный. Одет Кристофер просто, но одновременно с этим элегантно и до умопомрачения сексуально.

Ну какая девушка устоит перед знаменитым красивым мужчиной, облачённым в чёрные брюки и чёрную рубашку с закатанными до локтя рукавами и небрежно распахнутым воротом? Да никакая! Вот и я стою, открыв рот и совершенно выпав из реальности, ведь Кристофер Хейз – моя первая и единственная любовь. И мне плевать на нашу ощутимую разницу в возрасте.

– Прошу, – произносит Дженнис, чем выводит всех присутствующих из оцепенения, и указывает на свой стул, который за глаза называют «троном ведьмы». – Можете сесть там, если вам будет удобно.

– А вы?

– О, я постою, спасибо. Сегодня ведь особенный день.

Она одаривает его уничтожающим взглядом и проходит на середину зала. Дождавшись, когда Кристофер займёт отведённое ему место (пометочка: он не хромает), Дженнис хлопает в ладоши. Она всем своим видом показывает, что, независимо от положения и заслуг Кристофера, это она тут главная, а не он. Однако, и Дженнис, и все мы понимаем, что это не так, как бы она ни тужилась. Само собой, это понимание раздражает её ещё больше, и Дженнис грозно командует:

– К станку, пожалуйста. Два деми плие*, гран плие*, полупальцы с прогибом* – и так по всем позициям. В конце свободная растяжка на восемь квадратов. И-и-и… можно!

[*неглубокое приседание, *глубокое приседание, *«цыпочки»; подробнее в глоссарии]

Вижу, что некоторые девушки всё ещё косят глаза на Хейза, и полностью сосредотачиваюсь на движениях. Мне немного тревожно, но чем дальше продвигается урок, тем больше я растворяюсь в музыке и слушаю своё тело. Благодаря тому, что я хорошо разогрелась перед классом, все движения и комбинации даются легко, несмотря на усталость. Даже не замечаю, как пролетает урок.

По завершении прыжковой и технической части все благодарят Дженнис. Кивнув, она сообщает, что репетиция начнётся через пятнадцать минут. Потом подходит к Кристоферу и начинает что-то тихо с ним обсуждать.

Многие остаются в классе, а я выхожу в коридор, чтобы немного охладиться, и ко мне тут же подлетает взволнованная Мэгги.

– Скажи, он офигенный? – шепчет она, вплотную приблизившись ко мне. – Да? Да?

– Да, – буркаю в ответ.

– Тебе словно всё равно! Это же…

– Хейз, да, знаю, – перебиваю я её. – Он классный, правда. Но давай обсудим это после работы, хорошо?

– Ну ты и зануда, Брукс! – обиженно восклицает Мэгги и возвращается в зал, чтобы посплетничать с более общительными девчонками.

Пятнадцать минут перерыва быстро подходят к концу, и я возвращаюсь в класс, мысленно представляя, насколько сильно мне влетит на репетиции.

Всё проходит относительно спокойно ровно до того момента, пока не начинается моя небольшая сольная вариация. Дженнис не даёт мне завершить даже первую комбинацию движений: останавливает музыку, обкладывает меня трёхэтажным матом и приказывает повторить с момента моего выхода.

На третьем повторе она всё же даёт мне закончить. Но лишь затем, чтобы в который раз высмеять перед всеми.

– Заново, – командует она, закончив свою издевательскую речь. – Музыку, пожалуйста. Выход Брукс. Остальные могут отдыхать. И-и-и… можно!

Пока все с облегчением усаживаются на пол, я вновь начинаю исполнять заученные до скрипа зубов движения. Но едва я дохожу до самой сложной связки, Дженнис орёт, перекрывая музыку:

– Твою мать, Брукс! Ты ещё не проснулась?! Что с твоим вращением? Шевели ногами быстрее! Сколько мы говорили об этом – я не вижу этого всё равно!

Она не останавливает музыку, просто кричит и поливает меня на чём свет стоит. Когда музыка заканчивается и я принимаю финальную позу, Дженнис бьёт меня по руке, привлекая внимание, и зло шипит, прожигая яростным взглядом:

– Я снимаю тебя с вариации. Ты доигралась. Терпеть такую откровенную халтуру сил моих больше нет. Пошла вон.

Кровь отливает от лица, и я чувствую, как глаза начинает жечь. Только не плакать! Не перед ней! Но, чёрт… она необъективна. Я стараюсь, я очень стараюсь. Я больше всех репетирую, я провожу в этом грёбаном зале почти всё своё свободное время. Однако Дженнис на это плевать. Она невзлюбила меня с самого начала. Дженнис не забыла обо мне утром, она просто не сочла нужным поставить меня в известность, что наша репетиция отменяется.

– А в чём, собственно, проблема? – прерывает наше немое противостояние бархатистый баритон, и мы с Дженнис одновременно разворачиваемся к Кристоферу.

– Простите? – едва сдерживая гнев, спрашивает Дженнис.

– Что конкретно она делает не так? – продолжает он, словно забавляясь. – Я пытался найти кучу ужасных отвратительных изъянов, о которых вы, не умолкая, кричали, но не смог. Разве что… – Кристофер встаёт и приближается к нам. – Брукс, верно? – обращается он ко мне, и я киваю. – Брукс, не могла бы ты повторить ту связку в середине вариации, когда после последнего батмана* уходишь в шене*?

[*здесь имеется в виду гранд батман – высокий бросок ноги, *вращение на двух ногах с продвижением вперёд; подробнее в глоссарии]

– Мистер Хейз, что вы себе позволяете? – тихим зловещим шёпотом, чтобы слышали только мы, вопрошает Дженнис. – Я веду эту репетицию, а не вы.

– Вы не ведёте её, – спокойно и в полный голос отвечает Кристофер. – Вы орёте. Оскорбляете артистку, обвиняя её в халтуре и неправильном исполнении, но не говорите, в чём конкретно заключаются её ошибки. Как по мне, единственная, кто здесь халтурит, – это вы. Педагог должен направлять и помогать, а не вымещать злость на артистах.

– Да что вы себе… – начинает Дженнис, но Кристофер перебивает её, утратив к ней всякий интерес:

– Брукс, займи позицию. Сначала сделай этот кусок без музыки.

Я стою, не зная, как быть. Если послушаюсь его – Дженнис не только с вариации меня снимет, она меня из труппы выгонит. Но и игнорировать его просьбу – невежливо.

– С меня хватит, – цедит Дженнис. – Оставляю её в ваших надёжных чутких руках, мистер Хейз. Сейчас все свободны, следующие репетиции пройдут по расписанию. Брукс, зайди в кабинет художественного руководителя, когда соизволишь освободиться. Чего сидите? – рявкает она на остальных. – Покиньте помещение. Вы мешаете солистке, – язвительно заканчивает Дженнис свою речь и направляется к выходу.

Балетный класс пустеет, а я всё стою. Хейз тоже не двигается.

– Зачем? – шепчу я наконец, впиваясь ногтями в ладони. – Зачем вы вмешались? Меня теперь уволят.

– Никто тебя не уволит, Брукс. Хотя, возможно, ты сама захочешь уйти.

– О чём вы говорите? – я поднимаю на него взгляд. – Я не могу уйти отсюда. На улице не стоит очередь из желающих заполучить меня в свою труппу. Я… никто.

– И останешься никем, если не возьмёшь себя в руки, – холодно отрезает он. – На позицию, Брукс. Иначе я решу, что и правда зря влез в это.

Трясясь от злости и страха за своё будущее, я отхожу на несколько метров левее. Взмахиваю рукой и начинаю с серии гранд батманов. После последнего маха разворачиваюсь и перехожу в шене.

– Стоп, – произносит Хейз, и я останавливаюсь. – Тебе ничего не мешает в момент перехода?

– Я приспособилась.

– Не нужно приспосабливаться, Брукс. Надо чувствовать своё тело. Твоя левая рука отстаёт, когда ты переходишь на вращение, и тормозит тебя. Поэтому тебе неудобно, и это заметно. Попробуй быстрее опустить её к правой руке. Возможно, тебе стоит прижать их ближе к корпусу. Постарайся сделать так, чтобы левая рука не догоняла, а обогнала правую. Помоги себе – сделайся компактной. Тебя ничего не должно тормозить. Давай заново.