— Понятное дело, что этого времени будет мало. Но мне нравятся игры. Так все становится интереснее.

Мой взгляд опускается на паззлы, нанесенные краской на его кожу.

— Интересно, тогда как ты сам потом будешь решать проблемы.

Он бросает взгляд на свои татуировки, затем смотрит мне в глаза с ухмылкой на лице.

— Только я это знаю. Вот почему я все еще здесь и свободен несмотря на то, что говорят в новостях. Ты действуешь по шаблону. По её шаблону. Думаешь, она не поймет? Если она поймет, другие тоже смогут.

Когда он хватает стержни электродов, чувство страха пронзает мою грудь.

— Подожди… какого черта? Я думал, мы пришли к соглашению.

— Я даю тебе семь дней на реализацию твоего плана. Когда время истечет, я найду тебя. — Он берет электроды. — Готов ко второму раунду?

— Я ведь уже согласился на твои гребаные условия…

— Ох, это не ради меня, — говорит он. — А ради твоей девчонки. Она имеет право, чтобы тебя немного попытали.

Я смеюсь, ничего не могу с собой поделать. Он абсолютно, блять, прав. Если он сварит мне мозги, это и близко не искупит того, что я с ней сделал. И даже если я признаюсь, это не меняет того факта, что я бы сделал это снова, просто ради шанса заставить ее полюбить меня.

— Каппу забыл, — говорю я.

Грейсон ухмыляется мне сверху вниз.

— Ты заслуживаешь еще одной меры моего уважения, Чемберс.

Когда электричество проходит по моему телу, я наблюдаю, как тусклый свет торшера мерцает на потолке. Считаю секунды. Считаю до тех пор, пока вызванные судороги не искажают форму чисел перед моим мысленным взором.

Я теряю сознание.

Когда мучения заканчиваются, я с трудом открываю глаза. Мои веки отяжелели. Тело, словно быстро всплывает из глубин океана, пытается восстановить равновесие. Тошнота сжимает желудок с острым позывом к рвоте.

Я поворачиваю голову и наклоняюсь. Внизу стоит ведро.

Слишком сонный и сбитый с толку, чтобы думать о полном освобождении, я плюхаюсь обратно на каталку и жду, пытаясь связать предложение, не заплетаясь в речи.

Услышав звук его шагов, я говорю:

— Я немного оскорблен, что ты не устроил для меня одну из своих тщательно продуманных ловушек.

Грейсон берет со стола скальпель.

— Не каждый должен быть особенным.

Я медленно моргаю. Мое тело — вялая лужица размокших костей. Думаю, мне следует считать его великодушным, поскольку он не поднимал напряжение выше двухсот. У меня все будет болеть, мышцы покроются синяками, мозг будет работать вяло, но я восстановлюсь меньше чем за сутки.

— Просто помни о времени, Чемберс. С моей помощью, следить за ним будет проще, — он использует скальпель, чтобы срезать кожаную манжету с моей лодыжки. Затем разрезает штанину.

Когда я пытаюсь пошевелить ногой, замечаю болезненность в икре. Грейсон кладет скальпель в мою раскрытую ладонь. Мои пальцы обхватывают прохладную сталь.

— Я внес несколько изменений, пока ты спал, — говорит он. — Думаю, ты оценишь особую деталь, которую я разработал специально для тебя.

Смятение окутывает мою голову, как пушистое одеяло, прямо из сушилки, горячее и потрескивающее от статического электричества. Я сжимаю инструмент слабыми мышцами, желание сесть борется с желанием упасть в обморок.

Когда Грейсон направляется к двери, я встречаю его холодный взгляд.

— Семи дней мало, — говорю я.

Остановившись в дверях, он оглядывает мою пустую лабораторию, затем лезет в карман и достает USB-флешку. Мою флешку. Единственный чип памяти с записанным составом для моей процедуры.

— У тебя есть две недели, — соглашается он. — Но я заберу это, — он машет флешкой, — в качестве страховки. Око за око.

— А если я этого не сделаю?

Черты его лица остаются бесстрастными.

— Я выпотрошу тебя и скормлю внутренности моей любимой рыбке.

Я оставляю за ним последнее слово. Когда он исчезает из комнаты, я поспешно использую скальпель, чтобы перерезать путы. Оказавшись на свободе, я оглядываюсь вокруг, убеждаюсь, что я все еще один, затем ненадолго закрываю глаза, чтобы собраться с духом. Разрываю штанину до конца по шву, чтобы осмотреть ногу, и у меня тут же сводит желудок.

— Господи Иисусе…

Тиканье, которое я слышал, было не в моей голове; это не какое-то подсознательное, бредовое проявление. Это чертовски реально. У него были часы. Он принес их сюда, знал, чем все закончится.

Циферблат от старинных карманных часов «Ролекс» пришит к самой мясистой части моей икры.

Чертовы часы вшиты в мою ногу.

После того, как первоначальный шок проходит, я осматриваю дальше. Похоже, он использовал тонкую серебряную проволоку 30-го калибра. Несмотря на мое негодование, я оцениваю детали. Часы «Ролекс» — это классика. Тонкая цепочка из чистого серебра обернута вокруг часов и припаяна к корпусу, создавая узор, по которому он продевал провода через звенья цепочки.

«Салливан в прошлой жизни был сварщиком», — вспоминаю я, осторожно дотрагиваясь до «Ролексов». Нога горит при малейшем нажатии, а вибрация тикающих секунд действует на нервы.

Вот же больной ублюдок.

ГЛАВА 30

ВЫХОД ИЗ ТЕНИ

БЛЕЙКЛИ

Пот стекает по моей щеке. Тыльной стороной руки я убираю влажные волосы со лба, поднимаю кулаки и ударяю по боксерской груше.

Я обернула руки специальными бинтами, какие используют бойцы ММА. Они лучше подходят для тренировок по джиу-джитсу. Ведь я же не буду надевать боксерские перчатки, когда буду драться с Алексом. Лучше привыкнуть к минимальной защите рук.

Я хожу в этот зал уже более шести недель. Он находится недалеко от моего лофта и в это время дня почти пустует. Я всегда остаюсь позже своего тренера. Мой перелет из Сан-Франциско занял семь часов с пересадкой в Атланте, что дало достаточно времени подумать.

Лондон верит, что Алекс найдет меня — но вопрос в том, когда.

Я пинаю грушу, представляя пах Алекса, представляя момент, когда он встанет передо мной, и что я буду делать, чтобы уложить его. Нельзя колебаться. Однажды я совершила ошибку, недооценив его, и он воткнул иглу мне в шею.

На этот раз, когда он появится в моей жизни, я не дам ему шанса.

Я занялась боевыми искусствами, чтобы выбросить из головы вопросы, действительно ли Алекс умер. Потом мне понравилось овладевать этим навыком. Нравилось осознание того, что я могу отбиться и защитить себя физически там, где я эмоционально ослаблена, и это придает сил.

Теперь я понимаю, почему женщины посещают занятия по самообороне.

На настенных телевизорах крутится какая-то новостная программа, в нижней части экранов бежит полоска текста о срочном сообщении про рост цен на топливо.

Я понятия не имею, что происходит в мире в целом. Раньше частью моей работы было следить за текущими событиями, разговаривать со своими клиентами и целями, знать, как увеличение затрат повлияет на каждую работу.

Теперь я намеренно избегаю новостей. Раздражает, как все эти ужасные истории и трагедии влияют на меня. Я постоянно борюсь со своим внутренним смятением, чтобы держать свои эмоции под контролем. Мне не нужно лишнее волнение.

Я поправляю наушники, в которых играет музыка. Такое странное явление в последнее время, — я действительно слушаю музыку во время тренировок. Хотя никогда раньше этого не делала. Но когда мое сердце трепещет в груди, а голова гудит от прилива адреналина, я теряюсь в ощущениях.

Мой кулак сильно ударяет по боксерской груше, и та раскачивается из стороны в сторону. Я снова повторяю свою рутину, мой разум хватается за любое отвлечение, чтобы откинуть единственную мысль, которая позволила мне поспать всего несколько часов.

Мне приснился кошмар, в котором объекты моей мести начали умирать друг за другом.

Я бью грушу и на полчаса теряю самообладание. У меня сводит кулаки, когда я представляю лицо Алекса. Помню тот момент в темном лесу, когда я пыталась убежать, а он блокировал меня умелыми приемами джиу-джитсу. Я помню шок, который испытала от его предательства.