Страх и отчаяние в ее глазах заставили Веста на миг забыть обо всем. Он прижал девушку к себе в ответ и поцеловал. Жадно, глубоко и страстно. Заявляя свои права на нее, не позволяя ни на миг усомниться в своих намерениях. Целовал, пока она не начала извиваться в его руках. 

Только после этого Вест вспомнил о невольной зрительнице и смог оторваться от губ своей ученицы. Анна молча спрятала лицо у него на груди. Марта смотрела на них во все глаза, со смесью удивления и восторга на лице.

– Я никому не скажу, – тихо пообещала она.

Девочка всегда вызывала только раздражение. Но она не первый раз помогала, и куратор молча прикрыл глаза в ответ. А затем склонился к уху Анны и прошептал:

– Все хорошо. Сейчас я отведу тебя в Академию. Не делай глупостей и не отходи от меня, хорошо? Нам нужно тянуть время.

Анна доверчиво кивнула и отстранилась, медленно и неохотно. Вестейну тоже совсем не хотелось ее отпускать. Но пришлось разжать руки и подождать, пока Анна расправляет складки на подоле платья. 

Куратор отворил дверь и первым шагнул за порог. Герцог Скау удивленно обернулся. Похоже, он и правда не верил, что Вест справится. Анна вышла следом, не поднимая головы. Вестейн видел ее плотно сжатые губы. Девушка старательно держалась за его плечом. На отца она даже не взглянула.

Но тот молчать не собирался. Правда, провинившуюся дочь он также подчеркнуто не заметил. И обратился к Вестейну:

– Следите за ней! Моя дочь не должна миловаться по углам с вашими парнями.

– Не будет, – пообещал куратор.

И мысленно добавил: “Целовать буду только сам, в загоне у Стужи”. А герцог продолжил:

– А ты, Анна… Хорошенько подумай о своем поведении. Через несколько дней я приду. И надеюсь, что получу подобающий ответ.

С этими словами герцог развернулся на каблуках и первым начал спускаться вниз. Вестейн выждал минуту, и только после этого направился туда же. Анна шагала за ним.

Стоило им оказаться в саду, как девушка беспокойно оглянулась и прошептала:

– Я должна тебе кое-что рассказать!

Глава 8. Переезд

Вестейн остановился и заглянул мне в глаза.

– Что такое?

Я приблизилась и прошептала:

– Там… В коридоре, который ведет от башни к замку, я видела что-то странное.

Пришлось быстро пересказать ему все, что случилось. Герб на стене, странное поведение герцогини и кусочек магии озера, который ни с того ни с сего проснулся.

Несколько мгновений Вестейн молчал, обдумывая мои слова. А я осторожно прикоснулась к своим губам, которые все еще горели от его поцелуев. Было немного стыдно перед Мартой. Я верила, что девочка нас не выдаст. Но больше всего мне хотелось снова оказаться рядом с куратором там, где не будет лишних глаз.  

По лицу Вестейна нельзя было ничего понять. Он проследил за моими пальцами, скользнул взглядом по губам… А затем покосился на окна дворца и ничего не сказал. Мы продолжили молча шагать через сад. 

Мысль о Гольдберге заставляла  меня держаться поближе к Весту и поминутно оглядываться. Я снова убегаю из дворца. Каждый раз  в этом месте происходят неприятности.

До холла, в котором действовала портальная магия, мы дошли без препятствий. Слуги подали нам плащи, и Вестейн коснулся своего кольца. Академия Севера встретила нас тишиной и пустотой. 

Куратор замер, словно взвешивая что-то, а затем спросил:

– Дойдешь сама? Если что-то случится, позови Свейта или Стужу. Мне нужно вернуться на бал. Поговорю насчет Марты, нужно ее как-то отблагодарить. Что касается того, что ты рассказала… у меня есть одно предположение. 

После этого Вест склонился к моему уху и прошептал:

– Возможно, на магию озера откликнулся родовой источник Найгердов. И это лишний раз подтверждает твоё происхождение. 

Я задумчиво посмотрела на него, пытаясь переварить эту мысль. А куратор продолжил:

– Ты получила от Духа Стужи очень ценный дар, Анна. Думаю, он ещё себя проявит. А пока… возвращайся в комнату, хорошо? 

Я кивнула и направилась к выходу из Академии. Морозная ночь немного успокоила. На небе не было ни облачка, Но вместо того, чтобы пойти в свой домик,  я медленно побрела к загонам. 

Стужа встретила меня у входа в своё жилище. Она выглядела встревоженной. Я погладила белую морду и повела ее к навесу. Собака улеглась, недовольно порыкивая. Я села рядом и прислонилась к теплому боку. Оставаться одной совершенно не хотелась. Мысль о том, что меня могут выдать за Гольдберга, приводила в ужас. Отец не отступит. Да и герцог Роден умеет добиваться своего. О Найгаарде можно сказать то же самое. А на моей стороне только Вест.

“Мы тоже на твоей стороне, – пришла немного удивленная мысль от Свейта. – Ты наша. Несмотря на то, что в день нашей встречи не пролилась твоя кровь”.

Байланг легко преодолел разделяющую загоны перегородку. После этого Свейт лег рядом и накрыл нас со Стужей огромным крылом. Байланги мысленно успокаивали друг друга, а их шерсть грела меня с двух сторон. Неудивительно, что уже через несколько минут я сладко спала. 

Проснулась я уже под утро. Мысль, которая зрела во мне всю обратную дорогу, наконец, превратилась в план. Я осторожно выползла из под крыла Свейта, стараясь не тревожить спящих байлангов, и помчалась в комнату. Никакой Гольдберг меня не получит, как бы ему этого не хотелось. 

Первые лучи рассвета окрашивали линию горизонта в розовый. Я шла к своему домику и думала о том, как быстро я привыкла к Северу, срослась с ним. И уже не мыслила свою жизнь без гор, снега и крылатых собак. А ещё – без Вестейна. 

В комнате я первым делом сняла платье и отправилась в душ. И только после этого, завернувшись в шёлковый халат, придвинула к себе чемодан и приступила к разбору своих запасов. К борьбе за собственную свободу стоило подготовиться… 

Получить нужный результат за утро мне так и не удалось. Я так увлеклась, что пропустила завтрак. И вспомнила об этом только тогда, когда в мою дверь постучали. На мне всё ещё был надет халат, и я заметалась по комнате в поисках формы. 

В этот момент из-за двери донёсся голос отца:

– Открой немедленно! Я знаю, что ты не спишь. 

Моим первым порывом было забиться под одеяло и сделать вид, что меня не существует. Но в этот момент за дверью раздался негромкий голос Вестейна. Слов я не разобрала, но воспрянула духом и продолжила одеваться. 

Через пару минут я с опаской открыла дверь. Отец шагнул в комнату первым и оглядел моё скромное жилище. Я давно уже привыкла к обстановке, поэтому не сразу поняла, почему холодеет его лицо. Вестейн привалился к косяку и спокойно смотреть на меня. 

На всякий случай я обошла отца по широкой дуге и приблизилась к куратору. В это время мой родитель холодно произнёс:

– Почему моя дочь живёт в таких условиях? 

– Девушка не может жить в одной казарме с шестнадцатью парнями, это недопустимо, – спокойно возразил Вестейн. – Поэтому я уступил Анне свою личную комнату для медитаций. С личной ванной.